61. Перевёрнутый мир. Глава 60: Прибытие орлов

Длившееся несколько минут тревожное молчание окончилось в один миг. Страшный удар, сопровождаемый грохотом и ослепительной вспышкой, сотряс просторную каюту. Кресло Садрона опрокинулось, и он грохнулся на пол, больно ударившись головой. Придя в себя через несколько секунд, управляющий с трудом приподнялся, пытаясь понять, что только что произошло. В воздухе пахло дымом, словно рядом что-то горело. Вне всякого сомнения, в дирижабль угодила молния — но откуда она взялась, если тучи уже рассеялись? Растерянно глядя по сторонам, эльф не сразу заметил главное: посреди каюты, в окружении разбросанных повсюду обугленных обломков, лежал Феонар.

Садрон потрясённо застыл на месте. Только сейчас до него начало доходить, что это был вовсе не случайный удар молнии. Снаружи доносились крики и грохот выстрелов — похоже, лабораны вступили в сражение с эльфийскими войсками. Но, что было хуже всего, внезапная атака, выигравшая для врагов бесценное время, явно была осуществлена никем иным, как Фульгуром. Садрон с самого начала подозревал, что рано или поздно Доминус переметнётся к своим собратьям, и его внезапное предательство ничуть не удивило управляющего. Куда больше его поразило то, с какой холодной точностью был нанесён удар, поразивший эльфов в самое сердце.

Феонар лежал без движения, но Садрону хватило одного беглого взгляда, чтобы заметить его медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Разумеется, удар его не убил: правителя защитили древние доспехи из очищенного Сигния, которые перенаправили молнию в пол. Тем не менее, Феонар явно был без сознания и едва ли смог бы прийти в себя без посторонней помощи, во всяком случае в ближайшие минуты. Не долго думая, Садрон бросился к настенной аптечке, чтобы достать оттуда нашатырь. Однако когда его рука уже тянулась к заветному пузырьку, управляющий вдруг замер, а затем снова посмотрел на валяющегося на полу тирана.

Феонар... Каждый служащий, имевший хоть какое-то отношение к правящим кругам Валинора, был наслышан о жестоком нраве бессменного правителя эльфов, но лишь немногие, кому посчастливилось видеть его лично, знали, что слухи недостоверны — реальность была во много раз хуже. За публичным образом эксцентричного и жёсткого, но при этом всем сердцем радеющего за эльфийский народ лидера скрывалось настоящее чудовище. Феонар был абсолютно безжалостен к любому, кто хотя бы в теории мог представлять угрозу для его власти. Всякого, кто пытался плести интриги за его спиной, ждали ужасные пытки и мучительная казнь. Но, что было хуже всего, такую участь мог разделить и совершенно невиновный человек, попавший господину под горячую руку. Тиран мог покалечить или убить кого-нибудь просто ради развлечения, в чём Садрон уже успел убедиться на собственной шкуре... И сейчас этот негодяй лежал рядом без сознания, неспособный как-либо защитить себя!

Солдат поблизости не было — Феонар попросту не нуждался в охране на борту флагмана, где все смертельно его боялись. Взгляд Садрона остановился на поясе правителя, где был прицеплен кинжал в золотистых ножнах. Шея Феонара была открыта. Один точный удар — и эльфийский народ был бы навсегда избавлен от гнёта тирана. А ничтожный служка, вся жизнь которого была посвящена попыткам найти себе местечко покомфортнее, в одночасье стал бы героем, навеки вписавшим своё имя в историю... И что же дальше?

Сделав было шаг в сторону Феонара, Садрон вновь остановился. В том, что его самого после такого деяния ждала бы смерть, он не сомневался и даже готов был пойти на это, но что ждало бы эльфов как нацию? Феонар был их бессменным лидером уже две тысячи лет, и в случае его смерти вся система, которую он выстроил, развалилась бы как карточный домик. Возможно, он и был чудовищем, но нельзя было отрицать, что под его руководством эльфы сумели не только выжить после Катаклизма, но и сохранить многие блага цивилизации.

Вот уже много веков Валинор оставался светочем культуры посреди погружённого во тьму мира дикарей. Залитый сиянием электрических фонарей, этот величественный город славился своей древней архитектурой и процветающими искусствами, а жители его, даже самые бедные, не знали холода и голода. Пусть Феонар и заботился в первую очередь о собственном благополучии, но его процветание было неразрывно связано с процветанием Валинора в целом. В отличие от жалких смертных властителей атани, стремящихся лишь получить как можно больше богатства и привилегий, пока их короткая жизнь не подойдёт к концу, Феонар намеревался править эльфами вечно, а значит, волей-неволей должен был думать и о благосостоянии простого люда, дабы не лишиться народной поддержки.

И в этом он преуспел сполна. Глядя на нищих и голодных соседей, едва сводящих концы с концами, сытые и цивилизованные эльфы превозносили своего правителя, чья железная воля и решимость спасла их от такой участи. Конечно, в народе ходили слухи о жестокости Феонара, но какое они имели значение по сравнению с его достижениями как внутри страны, так и на военном поприще? Его личные амбиции и жажда могущества в конечном итоге сделали Валинор величайшей мировой державой. Вдохновлённые примером сильного лидера, эльфы всех сословий также стремились удовлетворить свои амбиции и занять высокое положение в обществе. Таким образом, эльфийский народ был спасён от характерной для низших рас язвы коллективизма, а жёсткая конкуренция способствовала появлению сильных, волевых личностей и укреплению государства.

Феонар, без сомнения, был чудовищем, настоящим Морготом во плоти, но только чудовище и могло спасти эльфов в эти страшные времена. Как бы сильно управляющий не ненавидел тирана, как бы не мечтал вонзить кинжал в его глотку, он не собирался рисковать судьбой Валинора. Во имя процветания эльфийской нации Феонар должен был править дальше, а Садрон, как его ближайший подчинённый, обязан был служить негодяю верой и правдой — возможно, именно в этом и заключался смысл его никчёмной жизни!

Выбор был сделан. Схватив с полки пузырёк с нашатырём, управляющий подбежал к господину и поспешил привести его в чувство. На удивление, Феонар очнулся почти сразу — дала о себе знать его дьявольская живучесть. Прежде, чем Садрон успел что-либо сказать, правитель схватил его за грудки и, бешено вытаращив глаза, прохрипел:

— Что, мать твою, произошло?!

— В Вас угодила молния, господин! — выпалил управляющий. — Похоже, это был Фульгур!

— Какого хера?! — рявкнул тиран и отшвырнул Садрона с такой силой, что тот опрокинулся на спину. — Этот грёбаный имбецил...

Громко ругаясь, он самостоятельно поднялся на ноги и огляделся. Управляющий, чьи мысли до этого занимал только господин, тоже обратил внимание на происходящее вокруг и с ужасом понял, что в каюте начался пожар — балкон, куда ударила молния, уже полыхал вовсю, причём огонь расползался по деревянному полу буквально на глазах. Снаружи не умолкал грохот пушек — похоже, лабораны продолжали сопротивление. Феонар попытался выглянуть наружу, но жар от пламени не дал ему этого сделать.

— Сраные ублюдки! — заорал он и обернулся к Садрону. — Не стой столбом! Свяжись с Талионом! Мне нужен доклад о ситуации, ЖИВО!

Сбросив оцепенение, управляющий пулей кинулся к радиостанции и вышел на частоту генерала. В настоящий момент Талион командовал не всем флотом, как в большинстве других сражений, а лишь группой кораблей, подошедших к площади с противоположной стороны — Феонар отослал его туда, поскольку на сей раз намеревался руководить операцией лично. Это вышло правителю боком: ожидающий приказов генерал не смог сразу и в полной мере ответить на вероломную атаку врага, и эльфы потеряли бесценное преимущество.

Талион вышел на связь лишь через полминуты — судя всему, он был занят ведением сражения. Садрон начал дрожащим голосом передавать приказ, но тут Феонар не вытерпел, в два шага подлетел к передатчику, отшвырнул управляющего в сторону и проорал:

— ТАЛИОН! Какого балрога эти мрази до сих пор живы?!

— Простите, господин, — тяжело дыша, ответил генерал. — Мы ждали Вашей команды, как и было приказано. Когда мы поняли, что происходит, больше половины лаборанов уже покинули площадь. Мы обстреляли тех, кто не успел сбежать, но Доминусов среди них не было. Это моя вина, господин...

— Хватит ныть, как побитая шлюха! Лучше доложи обстановку!

— Они разбежались по всей округе, как муравьи. Используют свои башни в качестве укрытий. Маневрировать здесь непросто, но мы сделаем всё, чтобы уничтожить их.

— Не пытайтесь угнаться за каждым сраным лабораном! Надёжнее будет выбить у этих ублюдков почву из-под ног! Разрушайте мосты, платформы, лестницы! Отрежьте им пути к отступлению, а затем прикончите! В первую очередь убейте Доминусов! Тебе ясно?!

— Да, господин. Они от нас не уйдут.

Удовлетворённый ответом, Феонар сделал шаг в сторону и, утерев пот со лба, злорадно прошипел:

— Может, Фульгур и предал меня, но это ничего не меняет! Как бы сильны не были эти твари, даже они не смогут совладать сразу с тринадцатью боевыми кораблями! Они не успеют и глазом моргнуть, прежде чем им станет некуда бежать... И тогда эта трагическая история обретёт, наконец, счастливый финал — ведь я буду охренеть как счастлив!

***

Небесный город наполнился грохотом, дымом и кровью. Сумевшие спастись защитники отчаянно перебегали от одной башни к другой, а красные шары остроухих, не переставая стрелять из своих огромных пушек, следовали за ними по пятам. Металлические ядра на огромной скорости врезались в мостики и стены башен, разнося всё на своём пути и сбрасывая зазевавшихся бедолаг в Бездну. Отбиваться от этих разрушительных атак лаборанам было нечем. Шары держались на достаточном расстоянии от своих жертв, чтобы даже Дети Фейберуса не могли нанести им существенного вреда.

Пламя Эстуса на такой дистанции оказалось бесполезным. Воды вокруг больше не было, так что Алия и Гифрис в одночасье стали бессильны. Каэлий был занят в основном тем, что пытался в полёте перехватить падающих Ларатов, но даже он был недостаточно быстр, чтобы спасти всех. Целерис продолжал по возможности швырять во врагов камни, но он не успевал как следует сосредоточиться, чтобы поднять в воздух действительно большую глыбу. Один только Фульгур при помощи своих молний смог поджечь пару шаров, но с каждым разом его разряды становились слабее — он уставал быстрее остальных.

Пока Доминусы из последних сил продолжали сопротивление, лабораны сосредоточились на том, чтобы уйти как можно дальше от площади. Большая их часть направилась на юг, ко входу в систему туннелей. Среди Ларатов было много раненых, в том числе изнывающий от боли Мартин, которых приходилось нести на досках. Их спасением занялся отдельный отряд, возглавил который лично Дуктор Беллум. Однако выжившие столкнулись с ещё одним препятствием помимо шаров: остроухие успели высадить в городе гораздо больше солдат, чем казалось на первый взгляд, и теперь их отряды преградили лаборанам путь на множестве улиц.

Посреди всего этого хаоса, отчаянно маневрируя между проносящимися мимо ядрами, обломками и светящимися снарядами остроухих, летели верхом на Пёстрокрыле Чарльз и Фил. Когда все Лараты бросились бежать с площади, Воевода с Арбайтом ухитрились мигом запрыгнуть на колибарра и взлететь, прежде чем вражеские орудия разнесли центр города в клочья. Теперь же им не оставалось ничего другого, кроме как просто кружить между шарами и башнями, стараясь не попасть под обстрел. Оба лаборана прекрасно понимали, что ничего не могут противопоставить врагу, но и улетать восвояси, бросая остальных на поле боя, не собирались.

Филу происходящее вокруг сильно напоминало первый день вторжения, когда железные "драконы" темнолицых уничтожали Левый рубеж, а они с Чарльзом точно так же летели сквозь этот хаос, неспособные что-либо изменить. Странное дело, но на сей раз он почти не ощущал страха — словно после всех недавних потрясений он уже привык к смертельной опасности. Да и смысл было переживать? За последнее время он уже столько раз пересиливал себя, справлялся с ужасающими трудностями, даже совершил настоящий подвиг — и всё равно этого оказалось недостаточно. Печальная правда заключалась в том, что лабораны, даже с шестью Детьми Фейберуса на своей стороне, не могли справиться с чудовищной мощью захватчиков — как бы они не превозмогали и какие бы жертвы не приносили. Так что сейчас лучшее, что все они могли сделать — это отступить за неприступные стены Дукториума и провести последние дни рядом с друзьями и близкими, зная, что по крайней мере Святилище останется в безопасности.

— Во всяком случае, Владыка Фульгур прикончил их предводителя! — в какой-то момент подметил Чарльз, голос которого тоже звучал спокойно. — Хорошо, что под конец он сделал правильный выбор.

— Да, но это всё равно их не остановило, — с грустью отозвался Фил. — Наверняка, у них есть и другие лидеры...

В этот момент очередное ядро пролетело мимо них на расстоянии всего в пару метров, так что Воевода решил подняться вверх, поближе к тверди.

— Есть у меня одна мысль, — через некоторое время сказал он. — Этот гад вышел изнутри большого шара. Значит, там, где он стоял, есть проход внутрь. Мы можем попробовать влететь туда.

— Даже если мы не погибнем при приземлении, остроухие быстро нас убьют!

— Знаю. Но мы можем успеть нанести им какой-то ущерб, может быть даже прикончить кого-то из командиров. Это лучшее, что мы можем сделать.

Фил понимал, что эта затея безнадёжна, но терять им было уже нечего. Умереть в отчаянной атаке в каком-то смысле было даже лучше, чем медленно загибаться от голода в Дукториуме.

— Да. Давайте так и сделаем, — твёрдо сказал он и обречённо вздохнул.

Не сказав больше ни слова, Чарльз развернул Пёстрокрыла обратно к центру города — точнее, к тому, что от него осталось. Главная площадь была полностью уничтожена. Её немногочисленные деревянные обломки висели на канатах возле окружающих башен. Однако, на удивление, главный кристалл уцелел — хоть ядра и оставили на нём глубокие выбоины, а местами откололи внушительные куски, камень продолжал сиять, словно олицетворяя собой ещё не погасшую окончательно надежду для этого мира. Огромный шар предводителя остроухих по-прежнему был здесь — видимо, он был слишком неповоротлив, чтобы догонять уцелевших.

— Эй, Фил, — вдруг с теплотой сказал Чарльз. — Спасибо тебе за всё. Я рад, что Судьба свела нас вместе.

— Я тоже, — ответил тот и, подумав, добавил. — Для меня было честью сражаться под Вашим началом!

— Я не был тебе начальником, — ответил Воевода и, отпустив на несколько секунд поводья, положил Арбайту руку на плечо. — Мы сражались бок о бок.

Из площадки, куда угодила молния Фульгура, столбом валил дым. Чарльз направил колибарра прямо туда, и Фил осознал, что жить ему осталось, возможно, считанные секунды. Зажмурившись, он вспомнил лица товарищей и с тоской сжал зубы. Больше всего на свете ему хотелось увидеть их ещё раз, особенно Мари. Если райская Магния действительно существовала, то уже совсем скоро они должны были воссоединиться там в вечном блаженстве...

Вдохновлённый этой мыслью, Арбайт открыл глаза и обернулся, собираясь погибнуть, глядя смерти в лицо. Они были уже совсем близко, когда Фил вдруг заметил вдалеке какой-то тусклый огонёк, стремительно летящий к шару откуда-то сверху. Наконец, ударившись о его верхушку, огонёк отскочил в сторону, немного проскользил вниз по покатой поверхности шара, а затем взорвался.

***

— ...ведь я буду охренеть как счастлив!

Через мгновение после того, как Феонар произнёс эту фразу, раздался оглушительный грохот, и корабль заходил ходуном. Садрон снова оказался на полу, правитель же ухитрился устоять, вонзив кинжал в дверцу роскошного платяного шкафа. Когда тряска сошла на нет, Феонар медленно встретился взглядом с несчастным управляющим и с тихой яростью проговорил:

— Выясни, что это было!

Побледнев ещё сильнее, чем обычно, Садрон вскочил и бросился выполнять приказ. Пока он пытался выйти на связь с другими кораблями, Феонар замер и поднял глаза к потолку, прислушиваясь к происходящему. Сперва он решил, будто Фульгур снова запустил в корабль молнией, но почти сразу же понял, что дело не в этом — со всех сторон доносился похожий грохот, звучащий совсем иначе, чем выстрелы пушек. На такой обстрел этот кретин явно был не способен — но если дело было не в нём, то...

— Мы подвергаемся атаке! — в панике доложил Садрон. — Кто-то забрасывает наши корабли взрывчаткой!

— Взрывчаткой?! — Феонар чуть не поперхнулся от гнева. — Кто это, назгул их раздери?! Матриане?! Пираты?! Почему их никто не заметил?!

— Не знаю, господин! Никаких вражеских кораблей поблизости нет! — отчаянно тараторил управляющий. — Ничего не понимаю! Сообщают, что атака идёт сверху, прямо с тверди! Похоже, что это... лабораны!

— ЧТО?! — выкрикнул правитель и бросился к балкону, наплевав на огонь.

Прорвавшись через пламя и дым под защитой своей брони, он, наконец, оказался снаружи, оглядел поле боя и остолбенел. Планируя военные операции, Феонар обычно был готов даже к самому худшему развитию событий и заранее продумывал запасную тактику на такой случай. К примеру, хоть внезапная атака Фульгура и застала его врасплох, в глубине души правитель с самого начала был готов к его возможному предательству — собственно, именно поэтому он и отправил Доминуса поближе к собратьям, дабы в случае чего убить его вместе с остальными. Но то, что предстало перед его глазами сейчас, не могло присниться Феонару даже в самом страшном сне. Впервые за сотни лет его посетило то же ненавистное чувство, что и в тот паскудный день, когда вокруг в буквальном смысле рушился весь мир — ощущение собственного бессилия.

С небесной тверди лил настоящий огненный дождь. Десятки подожжённых связок взрывчатки, появляясь наверху словно из ниоткуда, падали прямо на эльфийские корабли и детонировали, едва коснувшись их. Непрочные каркасы дирижаблей, чьей защищённостью валинорские инженеры намеренно пожертвовали в угоду манёвренности, не могли выдержать взрывы на столь близком расстоянии. В появившиеся пробоины с громким свистом заходил воздух, стремительно заполняя вакуумные камеры. Не способный выдавить ни звука, Феонар продолжал наблюдать за гибелью своего флота, в глубине души отказываясь признавать реальность происходящего. И лишь когда один из ближайших шаров, не выдержав вражеского натиска, начал медленно опускаться вниз, воздух огласил гневный вопль тирана — впрочем, тут же потонув в грохоте взрывов.

***

Едва заметив невесть откуда взявшиеся бомбы, Чарльз тут же развернул колибарра в сторону — приближаться к попавшему под обстрел шару было бессмысленно. Оба всадника уже приготовились распрощаться с жизнями, так что внезапно начавшаяся атака ввела их в недоумение. Создавалось впечатление, что взрывчатка летит отовсюду, и Воевода отчаянно крутил головой, стремясь не попасть под удар. Однако очень скоро стало ясно, что бомбы сыпались только в тех местах, где в данный момент парили вражеские шары.

— Что происходит, Туприссий меня побери?! — выкрикнул Чарльз.

Фил ничего не сказал, но отнюдь не потому, что не знал ответа. Если подумать, он был настолько очевиден, что Арбайту становилось стыдно за сам вопрос. Как все они могли забыть?.. Хотя, пожалуй, дело было даже не в забывчивости — просто никто из них с самого начала не рассматривал эту возможность как нечто реальное.

Ринувшись в битву, Лараты и Доминусы положились только на свои силы, сполна оправдывая статус защитников. Готовясь отдать жизнь за правое дело, они посчитали, что высокопарный призыв Мари был обращён к ним и только к ним, и что лишь прирождённые воины способны защитить город и мирных соплеменников от вражеских войск. Но суровая правда, которую не так давно озвучил сам Воевода, заключалось в том, что все они были одинаково слабы против такого врага — и в таких обстоятельствах грань между между защитниками и теми, кого они защищают, стиралась без следа.

Затаив дыхание, Фил устремил взгляд на твердь, а затем, не сдержав эмоций, радостно закричал — ибо помощь пришла в буквальном смысле с небес, а крик его был тотчас услышан сотнями лаборанов, заполонившими раскинувшуюся над городом паутину туннелей.

Арбайты и Визараты, Гораки и Админаторы, молодые и старики, мужчины и женщины — здесь собралось практически всё оставшееся население Лаборума, готовое дать отпор захватчикам. Десятки наблюдателей не сводили глаз с узких вентиляционных отверстий, через которые можно было заметить пролетающие снизу шары. Стоило цели оказаться в нужном месте, сведения об этом тут же доходили к ближайшим развилкам, где своего часа уже ждали огромные ящики со взрывчаткой, принесённые Гораками из своих шахт. Передавая связки из рук в руки, лабораны с потрясающей быстротой переносили их на нужный участок, поджигали и сбрасывали через отверстия прямо на ничего не подозревающих врагов.

В то время, как выносливые Арбайты и Гораки перетаскивали взрывчатку, за слаженной работой этой хитрой системы следили Админаторы. Организация обороны закономерно легла именно на их плечи, и в этом их опыт управления пригодился как нельзя лучше. По всей сети туннелей звучали их деловые голоса, среди которых больше всего выделялся твёрдый, не допускающий возражений тон Кассия Официя:

— Вы двое — попрошу сюда! Необходимо доставить данный ящик к юго-правой развилке! Активнее работаем, граждане, активнее! Это битва, а не ежегодная инвентаризация!

Впрочем, упрекнуть лаборанов в нерасторопности было невозможно — в одночасье они обрушили на врагов настоящую лавину взрывчатки, пустив в ход все оказавшиеся под рукой запасы. Попавшие под обстрел шары, отчаянно маневрируя из стороны в сторону в попытках уцелеть, перестали преследовать выживших защитников. Дети Фейберуса, до того находившиеся под постоянным и плотным обстрелом, наконец смогли покинуть укрытия и оценить обстановку. Как и Чарльз, поначалу они были ошарашены десятками взрывов со всех сторон, но испуг быстро сменился облегчением, когда они заметили подоспевшее в город подкрепление.

Отступая под натиском Ларатов и Доминусов, остроухие солдаты заняли оборону на юге города. Перекрыв большинство ближайших улиц, они всеми силами пытались не допустить бегства защитников в туннели через единственный вход. Но сосредоточив всё внимание на фронте, они ожидаемо оставили без внимания тылы — и потому внезапная атака со спины стала для них фатальной. Одновременно с началом бомбардировки из туннелей вдруг высыпала целая толпа лаборанов — такая же пёстрая, как и та, что сновала над поверхностью. Не успели остроухие осознать, что происходит, как в них полетели такие же светящиеся снаряды, как и те, которыми стреляли они сами — передние ряды нападавших были вооружены трофейным оружием темнолицых. Но больше всего врагов поразило не это, а две массивные фигуры, возглавляющие строй лаборанов.

С грохотом шагая по железной рампе, из туннелей спускались древние механоиды, возвращённые к "жизни" Томом Коллером, который тоже был здесь. Двигаясь необычайно проворно для своих габаритов, они не прекращали обстреливать врагов из тех же трофейных трубок — причём ими искусственные солдаты владели с гораздо большей сноровкой, чем впервые державшие оружие добровольцы. Пытающиеся обороняться остроухие отчаянно отстреливались, но светящиеся снаряды не наносили никакого вреда железным дуболомам. Лабораны предусмотрительно держались за их спинами, используя механоидов в качестве живых щитов, и тоже продолжали стрелять. И пусть меткостью вчерашние рабочие похвастаться не могли, их количество и элемент внезапности сделали своё дело. Вражеская оборона дрогнула, и выжившие Лараты со всей округи устремились навстречу своим спасителям.

Воздух в одночасье наполнился радостными криками защитников, в чьих сердцах снова зажглась надежда. Тем не менее, все понимали, что праздновать победу рано: хоть многие шары остроухих и угодили под град взрывчатки а некоторые и вовсе были повреждены настолько, что не могли более удержаться в воздухе, у врагов всё ещё оставалось достаточно сил, чтобы продолжать борьбу. Уцелевшие "драконы" разлетелись в разные стороны, стремясь уйти как можно дальше от бомбардировки, но убираться из города явно не собирались — похоже, на сей раз остроухие решили сражаться до конца.

Впрочем, к такому раскладу защитникам было не привыкать. Внезапное прибытие помощи придало сил даже тем, кто уже успел опустить руки. Воспрянув духом, жители Лаборума и Дети Фейберуса приготовились дать захватчикам последний бой плечом к плечу.