51. Перевёрнутый мир. Глава 50: Вера и Братство

В главном зале царил настоящий хаос. Похоже, Кассию так и не удалось успокоить толпу: осознав, что вскоре они лишатся дома, большая часть лаборанов совершенно обезумела от ужаса и буквально кидалась на отчаянно пытающихся наладить порядок Админаторов и Ларатов, и даже друг на друга. То тут, то там из толпы звучали особенно громкие, полные отчаяния крики, в ответ на которые раздавался одобрительный гул:

— Припасов теперь не хватит на всех! Выставим Гораков за ворота!

— Вот именно! Эти преступники нам тут не нужны! — поддержал их кудрявый Админатор, которого Кассий перед походом назначил заведующим Дукториума.

— Уж кто тут самые главные дармоеды, так это вы, сраные чинуши! — заорал лысый Арбайт с красной рожей. — Вы нам со своими бумажками никогда жить спокойно не давали! Пообдирать бы вам значки и отправить отсюда к Туприссьевой матери — всем только легче станет!

— И Визаратов вместе с ними! Это они призвали на наши головы демонов своей проклятой наукой! — тряся над головой половником, причитала старушка в платке.

Больше всех отличился какой-то подросток, взобравшийся на ящик и тонким юношеским голосом взывающий:

— Долой Админаторов! Долой Дукторов! Даёшь народную власть!

Все были настолько поглощены этим безумием, что далеко не все заметили возвращение в зал Детей Фейберуса, да и тем, кто заметил, было не до них. Разумеется, мелькавший в толпе Кассий наверняка всё время поглядывал на лестницу, а потому сразу же начал прорываться к друзьям.

— Наконец-то! Мне тут не помешает помощь, — воскликнул он, добравшись до них. — Ситуация, как видите, довольно проблематичная!

Он с ожиданием посмотрел на Сапия и остальных Дукторов, но те слишком опешили и не знали, что предпринять. Прежде, чем они собрались с мыслями, Мари подошла к Доминусам и чуть ли не требовательно обратилась к Повелителю Огня, показав пальцем на меч у него за спиной:

— Владыка Эстус!..

Тот понял её без лишних слов, кивнул и поднял клинок над головой, выпустив из него внушительный всполох. Это произвело должный эффект: лабораны во всём зале наконец-то обратили внимание на Детей Фейберуса и испуганно стихли. И тут, прежде, чем кто-либо ещё из отряда и Дукторов успел хотя бы в общих чертах продумать, как сообщить обо всём народу, Мари вышла вперёд и заговорила, да столь громко, что её было отчётливо слышно даже на другом конце зала:

— Эй, вы! Все вы! Вы хоть сами слышите, что говорите?! Неужели вы так легко позволили страху сделать из вас животных?! Стыдитесь!

Все лабораны в зале замолчали, многие и вправду стыдливо опустили глаза. Мари тем временем не собиралась останавливаться; с каждым словом её голос звучал всё увереннее и яростнее. Мартин в жизни бы не подумал, что хрупкая миловидная девушка может так горланить. Он не сразу осознал, что и сам затаил дыхание, слушая её речь вместе со всеми остальными.

— Неужели Вера в одночасье покинула вас?! Вы уже забыли, что Светоносный ниспослал своих Детей нам в помощь?! А может, вы все разом ослепли и не видите, что мы уже отыскали пятерых из них?! — крикнула Мари, показав рукой на Доминусов. — Неужели вам не очевидно, что нашими врагами сейчас движет страх?! Они знают, что их гибель близка, знают, что против святой силы Детей Фейберуса им не помогут их отвратительные устройства! Этой отчаянной угрозой они сами приблизили свой роковой час! Потому что мы не будем отсиживаться в этой башне, пока враги разоряют наш город и рушат наши дома! Мы дадим им бой, и мы одолеем их!

Услышав это, лабораны в сомнениях начали переглядываться. По залу вновь пошёл слабый шум: многие кивали и показывали пальцами на Доминусов. На лицах людей появилась слабая надежда. И всё же, едва ли кто-то из них понял, что в грядущем сражении должны принять участие не только Дети Фейберуса. Мари явно это понимала, и потому, переведя дух и понаблюдав немного за реакцией зала, продолжила свою речь с удвоенной силой:

— В этот судьбоносный час мы все должны встать плечом к плечу! Отриньте эту мелочную неприязнь друг к другу! Не важно, из какой вы касты, юны вы или стары, мужчины вы или женщины! Мы все друг другу братья и сёстры! Мы — избранный народ Фейберуса Светоносного! С нами Его Дети! С нами Его благословение! Мы будем сражаться не просто за себя, но за Свет, за Добро, за высшую справедливость, ибо эта миссия была возложена на нас Творцами с самого сотворения мира! И мы обязаны преуспеть, ибо так было предсказано давным-давно! Разве не к этому готовили нас Священные Тексты?!

Она попала в самую точку: уж к чему-чему, а к Вере большинство лаборанов относилось крайне серьёзно. Чем дольше она говорила, тем сильнее становился одобрительный гул в зале, а глаза сотен людей воодушевлённо загорались. Остальные члены отряда и Дукторы смотрели на Мари с неподдельным восхищением, а между тем она и не думала останавливаться:

— Если вы действительно верите в великий замысел Творцов, то должны понимать, что внести посильный вклад в нашу победу — это священная обязанность каждого из вас! Вместе мы заставим наших врагов пожалеть, что они осмелились напасть на нас! Мы прольём их кровь, и в этом не будет греха, ибо они давно утратили всё человеческое! Мы прогоним их из нашего города и будем гнать дальше вплоть до их смрадного обиталища в самых глубинах Бездны! Мы очистим этот мир от слуг Тьмы, оскверняющих его самим своим существованием! Мы истребим их всех, мы сожжём их в пламени нашего праведного гнева, мы...

— Ладно, ладно, думаю, этого достаточно, — нервно улыбаясь, перебил её Дуктор Сапий и мягко, но настойчиво оттеснил разгорячённую Санкту обратно к товарищам, а сам встал на её место — надо сказать, весьма вовремя.

В зале снова поднялся ужасный гул, на этот раз воодушевлённый. Лабораны трясли кулаками над головой и радостно кричали "покажем им!"; казалось, что они готовы хоть сейчас ломануться в город всей толпой. Исключение составляли разве что Гораки, стоящие отдельно от всех остальных. По понятным причинам среди них такого восторга не наблюдалось — большую их часть ничто не привязывало к Небесному городу. Оценив обстановку, Сапий жестом призвал толпу поутихнуть, а затем спокойно объявил:

— Прежде, чем мы начнём действовать, я бы хотел кое-что сказать. Первое: мы пойдём в бой отнюдь не вслепую. У нас есть стратегия, но сработает она только если все будут чётко исполнять свои роли! Руководить обороной будут наши доблестные избранные, — он показал на них рукой. — Слушайтесь их, они скажут, что и кому делать.

Лабораны, отношение которых к Верховному Дуктору всё ещё было благоговейно-почтительным, понятливо закивали.

— Второе, и, полагаю, самое важное, — произнёс Сапий и тяжело вздохнул. — Я хочу обратиться к Горакам. Все вы попали в эту касту по разным причинам. Некоторые — за воистину тяжкие преступления, иные — за проступки, в которых никогда не было злого умысла. Мне очень... — тут он сглотнул и замолчал на несколько секунд, после чего продолжил привычным спокойным тоном. — В любом случае, сейчас, когда всему нашему народу грозит уничтожение, прошлые прегрешения уже не играют роли. Как весьма верно подметила наша рьяная вдохновительница, сейчас для всех нас как никогда важно сплотиться. А значит, помимо всего прочего, нам нужно научиться прощать друг друга — ведь именно этому нас всегда учил Светоносный. Посему я принял решение объявить всеобщую амнистию! Отныне все представители касты Гораков освобождаются от прежних ограничений! Когда угроза минует, им будет позволено жить в Небесном городе вместе с остальными кастами в качестве полноценных граждан! Надеюсь, те из вас, кто совершил действительно серьёзные деяния, не упустят этот шанс и не повторят своих ошибок.

Разумеется, на этот раз реакция была неоднозначной. Основная часть толпы была здорово озадачена, сами Гораки, судя по ошарашенным лицам, всё ещё не могли в это поверить, Беллум возмущённо открыл рот, но потом только махнул рукой, а Том выпучил глаза и уставился на Сапия с растерянной улыбкой. Мартин же сперва подумал, что Верховный Дуктор окончательно сошёл с ума, но чем дольше осмысливал его слова, тем отчётливее понимал, что полностью поддерживает идею старика. Может, эта мысль и была наивной, но после всего пережитого им в походе Мартин остался твёрдо убеждён, что каждый заслуживает второго шанса.

— И, наконец, третье, — Сапий повернулся к Доминусам и почтительно им поклонился. — Дети Фейберуса, пока у нас ещё есть время, я прошу вас пойти со мной. В этой битве вам понадобится оружие, подобное клинкам Эстуса, чтобы лучше направлять свою Силу Стихий. Это всё. — затем он со странной улыбкой посмотрел на замерших в ожидании избранных, глубоко вздохнул и тихо сказал. — Ну а теперь — в бой.

Ещё секунду члены отряда стояли как вкопанные, а затем все как один пожелали друг другу удачи и разбежались в разные стороны. Время разговоров закончилось: каждый знал, что ему делать и куда идти. Том бросился к своим освобождённым соплеменникам; Оливер подозвал к себе Кассия и попросил организовать Арбайтов для помощи, после чего поспешил к Визаратам; Беллум с необычайной для его возраста прытью рванул к ближайшим гвардейцам; Керда с Мари, прихватив с собой беспомощного Тьюриса, направились к Санктам, чтобы поддержать воинов грандиозной молитвой; Дети Фейберуса пошли вслед за Сапием к движущимся комнатам, и Чарльз Люфт, помедлив, зашагал в том же направлении. Что же касается Мартина, то он слегка замешкался, решая, чему именно уделить внимание в первую очередь.

Он старался не придавать этому значения, но всё же очевидная сырость плана не давала ему покоя, особенно часть с колибаррами. Конкретно его донимал всё тот же злосчастный вопрос: будет ли Люфт в состоянии возглавить всадников, если осознает правду о своём сыне? Подумав немного, Мартин склонился к положительному ответу: такой верный общему делу человек едва ли позволил бы собственному горю мешать исполнению долга. И всё же, учитывая, что в запасе у них были считанные минуты, и любое промедление могло стать фатальным, молодой Воевода предпочёл бы, чтобы как минимум до конца битвы Чарльз так и продолжал верить в собственную ложь. По счастью, Мартин почти сразу же придумал, как это осуществить, и отыскал глазами слоняющегося рядом Филиуса, которому, конечно, не досталось значимой роли в грядущем сражении.

— Эй, Фил! — вполголоса сказал Воевода. — Для тебя тоже есть задание.

— Отлично! Что делать? — Арбайт просиял, явно жаждая тоже внести свою лепту в общее дело.

— Это касается Люфта. Он... не вполне в своём уме. Помнишь, ты спрашивал про его сына? Так вот, он и правда погиб во время первого вторжения, но Чарльз этого почему-то не осознаёт. Если его подчинённые скажут ему правду, то мы потеряем кучу времени! Ты должен это предотвратить! Беги к лифтам и спускайся на самый нижний этаж, к шпилям. Предупреди всадников, чтобы они подыграли ему, придумайте, что Эрвин заболел или что-то в этом роде! Давай быстрее, я его задержу!

Фил явно был не в восторге от этой идеи, но всё равно кивнул и бросился к движущимся комнатам. Мартин с облегчением посмотрел ему вслед: хоть раньше сосед частенько и выводил его из себя вечной ленью и привычкой попадать в неприятности, он всегда оставался верным другом, на которого можно было положиться, а уж после пережитого ими путешествия Ларат и вовсе зауважал Фила за его храбрость и преданность делу. Впрочем, сейчас на сентиментальные мысли не было времени: Мартин поспешил вдогонку за Люфтом и успел нагнать его прежде, чем тот дошёл до движущихся комнат.

— Чарльз! — окликнул его молодой Воевода.

— Да, Элерт? — ответил Люфт, обернувшись.

— Я... хотел кое-что сказать, — продолжил Мартин, соображая на ходу.

— Только быстрее! Мне надо готовить всадников к вылету!

В этот момент за спиной Чарльза Фил забежал в лифт, нажал кнопку на панели и бросил взгляд на Мартина. Тот мельком переглянулся с ним, довольный, что затея удалась, и в это время додумал, что говорить:

— Для меня было честью находиться в отряде под Вашим началом. Всем нам очень повезло, что именно Вы вызвались быть лидером. Никто не подходит на эту роль лучше. Удачи в бою, и берегите себя.

— Спасибо, Элерт, — улыбнулся пожилой Воевода и пожал ему руку. — Хороший ты парень, и Воевода из тебя выйдет куда лучше, чем из меня... — тут он на миг опустил глаза, но затем снова повеселел. — Ты уж постарайся там не помереть! А когда всё это закончится, как насчёт пропустить по кружечке в кабаке?

— С удовольствием, — ответил Мартин и неловкой улыбкой проводил Люфта взглядом до движущихся комнат.

Дело было сделано, теперь оставалось надеяться, что выигранных им полминуты хватит, чтобы Фил успел предупредить членов Разящей Стаи. Вспомнив, что времени осталось совсем мало, он поспешил к ближайшим стражникам, чтобы отдать им приказ пройтись по всем постам и собрать в зале столько Ларатов, сколько физически возможно за полчаса. Мимолётом он снова окинул взглядом толпу, надеясь заметить среди лаборанов Эрику, но в общей неразберихе это не представлялось возможным. И тут, всматриваясь в море людей, молодой Воевода подметил разительную перемену в их поведении, и это его весьма озадачило.

Вдохновлённые и решительные, несмотря на реальную угрозу уничтожения, они собирались вокруг избранных, внимательно слушали их указания и сами объединялись в команды с разными задачами — например, для пробития завала, перекрывающего путь в шахту с механоидами. При этом представители всех каст смешались друг с другом, позабыв, что ещё пару минут назад готовы были вгрызться друг другу в глотки. Мартин поймал себя на мысли, что никогда ещё не видел такого единения в рядах лаборанов. Раньше, до вторжения, большая их часть всегда держалась обособленно, предпочитая заботиться только о себе и своих близких и не обращая внимания на незнакомых людей. Неужели надежда их настолько воодушевила, что все они разом вдруг стали готовы помогать друг другу?

Нет же! В легендах о подвигах древних героев рассказчики всегда акцентировали внимание на братском единстве лаборанского народа, благодаря которому он мог пережить самые страшные катаклизмы. Братство было одним из Принципов, на которых зиждилось всё их общество! Любовь ко всем соплеменникам была заложена Творцами в каждом лаборане! Они просто позабыли это за сотни лет, что жили в перевёрнутом городе, словно запертые в клетке! Однообразная рутина и отсутствие надежды на перемены превратили их в озлобленных одиночек, позабывших, что только вместе они способны на что-то значительное.

Санкты недолюбливали Ларатов, считая, что военное дело греховно по своей сути. Визараты осуждали Санктов за недостаток критического мышления и попытки все явления в мире объяснить чудом. Админаторы относились высокомерно к Арбайтам. А Гораков презирали все остальные касты. Лабораны забыли, что несмотря на своё кастовое деление по-прежнему остаются одним народом. Пришествие Детей Фейберуса и пламенная речь Мари заставили их вспомнить об этом. И теперь, глядя на воодушевлённую толпу, Мартин понимал, что настало время, когда лабораны будут противостоять врагу единым фронтом.

***

Шатаясь и грохоча, кабина лифта опускалась вниз, всё дальше от переполненного лаборанами главного зала. Прислонившись к стене и зевая, Фил устало смотрел на схематичного человечка, изображённого в центре панели с кнопками. По его подсчётам, с того момента, как они принимали душ в Акваториуме, прошло целых двенадцать часов, а по ощущениям и вовсе вечность. Сейчас больше всего на свете ему хотелось залезть в спальный мешок и крепко уснуть после тяжёлого, полного потрясений дня. А к моменту пробуждения битва бы уже закончилась, и он сразу бы узнал, какая сторона победила, и кто из его товарищей погиб, а кто уцелел.

За последние часы случилось столько всего, что неприметный Арбайт просто-напросто затерялся в тени своих более способных, более решительных и более отважных соратников. Судьбоносный поход остался в прошлом, и Фил оказался в той же точке, откуда и начинал, причём и буквально, и метафорически. Он снова был в полном одиночестве в Дукториуме, и снова понимал, что практически никак не может повлиять на исход противостояния с захватчиками.

Другие — Том, Кассий, Оливер, даже Мари — все они твёрдо знали, как могут помочь общему делу, у каждого были сильные стороны, которым они сразу нашли применение. А какие сильные стороны были у него? Что значимого он вообще сделал в походе, кроме записи всего произошедшего в летописи? Чего уж говорить, если он оставался единственным из избранных, кто так и не нашёл своего Доминуса вовремя, до начала главного сражения? И ещё неизвестно, была ли то вина простой случайности, или же Первенец вообще не явился — ведь Фил совсем не думал о нём во время ритуала призыва.

Как ни крути, похоже, в этой истории ему суждено было так и остаться всего лишь наблюдателем, записывающим деяния своих героических товарищей. Что ж, это тоже было по-своему неплохо и наверняка обеспечило бы ему известность в качестве летописца, вдобавок к уже имеющейся репутации избранного Проводника. Но правда была в том, что в глубине души Фил совсем не желал всего этого. Слава, излишнее внимание со стороны окружающих — всё это только пугало бы его и заставляло нервничать. Гораздо больше он хотел сделать что-то по-настоящему значительное, полезное для людей, пусть даже никто и никогда не поблагодарил бы его за это. Именно поэтому он с таким энтузиазмом бросился выполнять поручение Мартина. Хоть оно и было довольно отвратительным — лгать и потакать безумству несчастного Воеводы Люфта, тронувшегося умом из-за потери сына — Фил понимал, что сейчас победа над захватчиками, напрямую зависящая от Люфта и его всадников, была важнее всего.

Лифт ехал заметно дольше, чем когда они спускались в покои Дукторов. Фил понимал, что направляется в самую нижнюю и самую холодную точку Лаборума, что была дальше всего от согревающего света кристаллов и со всех сторон окружена ледяной Бездной. Это чувствовалось даже внутри Дукториума: когда лифт, наконец, остановился, Фил уже основательно продрог.

Выйдя из кабины, он оказался в тесном помещении, освещённом тусклым кристаллом в центре низкого потолка, который, к тому же, по какой-то причине мигал. Спросив дорогу у дежурившего здесь усталого гвардейца, Фил направился по коридору к комнате отдыха для дозорных. Там он и нашёл четверых угрюмых Ларатов в зеленоватых рубахах, сидящих на табуретках и играющих в карты — всё, что осталось от некогда многочисленной Разящей Стаи. Прежде, чем Фил успел подобрать слова, один из них обратил на него внимание и воскликнул:

— Эй! Я тебя помню! Ты же один из избранных! Вы что, уже вернулись?!

— Вы нашли Детей Фейберуса?! — сурово спросил Ларат с густой чёрной бородой, в котором Фил узнал сотника, бывшего с Люфтом на роковом смотре.

— Да, да, нашли! — спохватившись, затараторил Фил. — У нас мало времени! Враги угрожают разрушить Небесный Город через полчаса!

Солдаты тут же в ужасе вскочили на ноги, побросав карты на пол.

— У нас есть план, как остановить их! — поспешил обнадёжить их Арбайт. — Вы тоже должны участвовать! Скоро сюда спустится Воевода Люфт и скажет, что делать! Только...

— Наконец-то, Тьма побери! — свирепо воскликнул сотник, явно подражая голосу Воеводы. — Мы тут уже четыре дня сидим без дела! Пора отомстить за вашего командира и товарищей! Ну, чего стоим?! Бегом марш запрягать колибарров! — с этими словами он рванул к выходу, и остальные поспешили за ним.

— Да подождите же вы! — крикнул Фил, заставив их остановиться. — Есть проблема! Люфт не в себе! Он думает, что его сын ещё жив!

— Чего-чего? — нахмурился сотник. — Воевода тяжело пережил смерть Эрвина, но он не был похож на сумасшедшего!

— Не скажи! — возразил другой Ларат. — Помните, как он вёл себя, когда в поход уходил? Он был таким весёлым! И я готов поклясться, что он пару раз говорил про Эрвина так, будто он до сих пор где-то здесь!

— Послушайте, у нас мало времени! — чуть ли не взмолился Фил. — Нельзя его сейчас отвлекать от дела! Пусть лучше он думает, что его сын в порядке!

Трое молодых всадников переглянулись и с тревогой закивали, но вот сотник только нахмурился ещё сильнее и сказал:

— Это какая-то чушь! Я не буду лгать ему в лицо после всего, что мы вместе пережили! Потеря сына — ужасный удар, не спорю, но Воевода должен принять это как мужчина, а не прятаться в фантазии, словно какой-то ребёнок!

— Нет! Прошу вас! Не надо ему об этом говорить!

— Кому это "ему"? — раздался знакомый голос из-за спин Ларатов.

Солдаты обернулись и в неловком молчании уставились на зашедшего в комнату Чарльза Люфта. В необычайно приподнятом расположении духа Воевода оглядел присутствующих и с улыбкой сказал:

— Рад вас всех видеть, бойцы! А ты, Шефер, что тут делаешь?

— Мартин поручил мне их предупредить, — нервно сглотнув, сказал Фил.

— А, значит, вы уже в курсе? Дело хорошее! Ну что, покажем этим подонкам, чего мы стоим? — с огнём в глазах воскликнул Люфт и огляделся по сторонам. — Так, а Эрвин где? В самоволке, что ли?

Сотник напрягся и сжал кулаки, но промолчал. Остальные бросили неловкий взгляд на Фила, и один из них неуверенно сказал:

— Он... простудился. Холодно тут, такое дело.

— Да, точно. Бронхит схватил, — закивал другой.

— Он в госпитале, на тридцать пятом ярусе, — подтвердил третий.

— Туприссий! Готовьте колибарров к вылету, я пойду проведаю его! — озабоченно сказал Люфт и развернулся.

— Подождите! — отчаянно воскликнул Фил и преградил ему путь. — Может, не стоит сейчас рассказывать ему о битве? Я как раз об этом им и говорил: пусть лучше отдыхает себе спокойно...

— Ну всё, хватит с меня этой чуши! — вдруг резко сказал сотник, подошёл к Люфту вплотную и посмотрел ему в глаза. — Вы и сами всё прекрасно понимаете, Воевода! Ваш сын погиб у Вас на глазах.

Повисло молчание. Фил с досадой ругнулся себе под нос и в ужасе посмотрел на Люфта. Тот поначалу опешил и замер, сверля подчинённого шокированным взглядом, а затем вдруг рассвирепел и заорал:

— Что Вы, Туприссий побери, несёте, сотник Грим?! Вы ударились головой, когда с колибарра слезали?! Мой Эрвин жив и должен быть среди вас!

— Нет, Воевода, — осторожно сказал один из всадников, стараясь не смотреть ему в глаза. — Командир Эрвин погиб. Его колибарр угодил в лопасти дракона. Все мы это видели.

— Мне очень жаль, — сказал сотник и положил Воеводе руку на плечо. — Но сейчас у нас нет времени, чтобы оплакивать его. Нужно спасать наш город! Соберитесь и ведите нас в бой! Вместе мы отомстим за Эрвина!

Люфт остервенело откинул его руку и перевёл взгляд на других, но всадники только опустили глаза, а Фил, осознав, что врать уже бессмысленно, с сочувствием покачал головой. Не найдя поддержки, Воевода пришёл в ещё большее смятение и закричал, разворачиваясь то к одному, то к другому:

— Вы что, все головой тронулись?! Эрвин не мёртв! Понятно вам?! Он не может быть мёртв! Он не должен быть мёртв!

— И тем не менее, это так, — серьёзно сказал сотник. — Смиритесь с этим и возьмите уже себя в руки.

Люфт не сказал ни слова. Его выражение постепенно сменилось с гневного на растерянное, а затем его глаза округлились в ужасе. Его зрачки расширились, дыхание участилось и стало тяжёлым и шумным, а руки и нижняя челюсть затряслись, будто в припадке. Затем его взгляд стал отрешённым и утратил чёткость: теперь он смотрел уже не на сотника, а куда-то в пространство перед ним. Ещё секунда — и ноги Воеводы подкосились. Фил еле успел подхватить его, но не смог удержать на весу одетого в полные доспехи Ларата. Обмякнув, словно поражённый вражеским оружием, Чарльз Люфт медленно сполз на пол. Его голова безвольно опрокинулась назад.