27. Птицедева

Лотта. Свадьба

Свадьбу ощущала, как дорогу в тумане, и, кажется, ничего не помнила из происходящего. Гостей собралось видимо-невидимо. Все поздравляют, обнимают. Помню, платье мне Василиса надеть помогала. Красивое платье Лилит подобрала, я в нём на белую лебедь похожа, – так сказала Василиса. Карен тоже красивый несказанно. Костюм на нём элегантный – одно слово, принц настоящий. Глаза блестели, на меня смотрел, и сам и не верил, что происходит это на самом деле. С трудом помню, как перед алтарем стояли, как родители Карена нас благословляли, Михел то с фотоаппаратом, то с камерой бегал, снимал, суетился. Тетушки невидимо присутствовали и радовались происходящему.

Меня к алтарю Микулишна вела, хотя кто ее так сейчас по отчеству величать будет. Девушка не старше меня, настоящая красавица. Спокойная, правда, только с виду, трудно ей после леса при таком собрании народа себя в руках держать. Славка с нее глаз не сводил, а она свои отводила и печалилась. Неужели, у них не получится всё начать сначала? Трудно, наверное, жизнь вспять пустить. Недолго Нежана на свадьбе побыла. Чуть еды праздничной на пиру отведала и домой в лес отправилась. Славка ее проводить кинулся – остановила и сама ушла. Я шепнула Ветру Удачи, чтобы переместил ее по-быстрому: вижу, что устала она от шума и суеты.

А свадьба продолжала гулять вовсю.

Людей и нелюдей, помню, набралось много. Ветры прилетели, богини поздравляли. Подарки складывать было некуда. А я за Карена ухватилась – и ни шагу от него, а он и рад радёхонёк. Вечером Лилит фейерверк устроила, вот красота была!

А потом нас отпустили в свадебное путешествие. На отдых дали всего три дня. Ветер перенес нас на остров в океане, где раньше Есения с Себастьяном целый месяц жили. А я бы с Кареном тут и год прожила. Пальмы кокосовые, склоненные к морю, песок белый-белый, крабики после отлива в нем норки рыли и узоры рисовали. Месяц, как серпик, горизонтально лежит, а не как у нас, дорожка от него тоненькая серебрится.

Про крабиков я сразу позабыла, как меня Карен обнимать начал. Люблю его, пусть и принц он, но мой. Хорошо с ним, с любимым!

Вероника. Я помню чудное мгновенье…

Свадьба и отпела, и отплясала. Все дипломатические церемонии были соблюдены. Гости с близлежащих и отдалённых королевств и княжеств разъехались. Тетушки Лотты и мои сестры по крови – я их теперь так чувствовала – разлетелись. Я, наконец, познакомилась с друзьями Лотты по «Приюту нужных путников». Они прибыли парами, а именно: Стефания и Борислав, Себастьян и Есения; Клевенс и Святослав, а также Чеслав, единственный, кто до сих пор не обзавелся половинкой. Мы с ним потанцевали, и Михел, снующий вокруг то с камерой, то с фотоаппаратом, недовольно поглядывал на наши с Чеславом танцы. Сам он только пару раз пригласил меня на танец.

Почтили нас также Кощей и Василиса Премудрая. Всех впечатлила компания Горыныча: пусть и в человеческом обличье, но с двумя очаровательными спутницами – Аленушкой и Марьей Моревной. Колоритная троица. Горыныч умудрялся делать мне комплименты и всё приглашал то прогуляться в сад, то съездить к нему в гости. Его подружки сердились. Спас ситуацию Михел, предложив устроить им фотосессию на природе. Ему удалось утащить эту троицу подальше от дворца, где Горыныч воплотился в себя – огромного трехголового змея, а девушки позировали на его фоне, то обнимая за могучие шеи, то пристраивались на крыле. Проникнувшись своей неповторимостью и прочувствовав любовь подруг, Змей возгордился, успокоился и больше ко мне не приставал, а все внимание уделял спутницам.

Ветры натащили экзотических фруктов и цветов, и весь зал был украшен орхидеями. Надарили столько разнообразных, порой необычных, подарков, что хоть музей открывай. Лаки таки всучил Лотте ведро жемчуга, которое она не взяла во время их первого путешествия на океан, а Бриз подарил обезьянку, уж не знаю зачем, но публика таких животных ранее не видела и весьма впечатлилась. Столы просто ломились от яств.

Вечером, перед отбытием молодых в свадебное путешествие, состоялся первый в истории Второй Земли фейерверк. Лилит расстаралась. Вот уж удивила, так удивила. Люди, хотя их предупреждали, что это не опасно, сначала бросились от испуга врассыпную, но после прониклись красотой зрелища и смотрели, раскрыв рты и затаив дыхание от восторга. Я, конечно, видала фейерверки покруче, но и этот впечатлял. Молодец Лилит!

Она прибыла не одна, а с Ветром Перемен. Молодой, красивый, на вид счастливый и веселый, он тихо ревновал ее ко всем мужчинам. Но старался скрыть эмоции и радовался, что в этот вечер Лилит с ним.

Второй день свадьбы прошел спокойно. Ближе к вечеру Кощей собрал задействованных в переселении на совещание. Выпитое вино благотворно подействовало на процесс мышления, и во время обсуждения многие разродились интересными идеями.

Словом, свадьба удалась

Вечером в воскресенье я решила вернуться на Буян. Тянуло меня туда, не зов души, а зов тела. Хотелось посидеть возле Алатырь-камня, все-таки столько лет оно не покидало остров, привязалось оно к нему.

Только собралась откланяться и отбыть с тетушками-сестрицами, как возник Михел и напомнил, что они обещали взять его с собой на денек. Этот хитрец поймал тетушек в благодушном состоянии и уговорил сфотографироваться на берегу моря. А то живут столько лет, разные художники писали их образы, кто во что горазд, кому как видится, и ни одного достоверного изображения. И еще, мол, он, Михел, обещал Кота сфотографировать, так как он фотогеничная личность. На тетушек Михел смотрел уважительно и в разговоре, между прочим, заметил, что устал от суеты, хочется в тишине и покое о жизни подумать. Они и растаяли. Женщины же они в конце-то концов, хотя одна из них точно кремень, вы поняли кто. Тетушки (все не привыкла их называть сестрицами) подхватили нас, махнули крыльями, и мы оказались на острове.

На Буяне сразу почувствовала себя лучше. Утром пошла прогуляться в одиночестве, хотелось понять, кем я теперь стала, что во мне сильнее: кровь бессмертных перворожденных, мое сознание, или нечто, получившееся в результате слияния души и тела. Гуляла, гуляла, так ничего и не нагуляла, кроме аппетита.

После обеда ко мне присоединился Михел. Он уже отснял птицедев и Кота.

– Уникальные снимки вышли, жаль, просмотреть нормально смогу только на Первой Земле, – посетовал Михел и, посмотрев на меня, предложил: – Пойдем к морю. Там ракурсы интересные получаются. Мечтаю тебя снять.

– Нет, фотографироваться не хочу, мне расслабиться надо.

– А знаешь, какие романтические фото в расслабленном виде получаются? Я так и вижу тебя, твои волосы, развевающиеся на ветру, поморников и брызги океана в кадре.

Но я осталась непреклонной: не хочу, и все. Я в себя еще не пришла от переселения душ и тел. Они как будто не совместились между собой, не притерлись, что ли. То тело само по себе норовит двигаться, то сознание представляется в чистом виде, свободное от материальной оболочки. Странные ощущения. Словно разобранная на части. Не до снимков мне.

– Ладно, нет проблем, – согласился Михел. – Пойдем, погуляем у моря, а то скоро вечер, тут быстро темнеет. Пойдем!

Он взял меня за руку, помогая прыгать по камням, и потянул к краю моря, к холодным волнам. Воздух наполнял обожаемый мной нынче аромат моря, водорослей, можжевельников, рыбы и соли. Начинался отлив, и на камнях копошились зазевавшиеся морские обитатели. Они пытались убежать вслед за отступающими волнами или спрятаться в углублениях между камнями.

– Совсем как мы: волна удачи отошла – и мы ищем укрытие, чтобы переждать время до очередного прилива. Но им легче, прилив для них все равно настанет, и они знают, когда это произойдет, а мы?

Прилетел Посвист-Хладовей в черных одеждах – леденящий души серверный Ветер, сын могучего Стрибога; он остудил мое лицо и успокоил легким, прохладным прикосновением.

– Спасибо за заботу, Хладовей, – произнесла я тихо.

– Не за что, мы все любим тебя, пусть ты изменилась, но мы все любили тебя, Лебедушка, и будем любить. Мы одной крови.

Ветер растрепал мои волосы, разобрал на отдельные пряди, набросил на лицо, как бы лёгкой вуалью скрывая от непрошеных взглядов.

Михел осторожными нежными касаниями убрал волосы с моего лица. Прилив адреналина горячей волной пробежал по сосудам. Что со мной? Не пойму!

Мы устроились на камнях и безмолвно смотрели на стальные, мерцающие, ледяные волны. Вскоре стемнело, взошла луна, а мы всё сидели и молчали. Михел набросил мне на плечи свою куртку и обнял, и я не отстранилась.

– Тебе идеально идет лунный свет, – прошептал Михел и опять поправил мои волосы. – При свете луны кажется, что ты вот-вот превратишься в лебедя и улетишь. Так хочется запечатлеть этот момент!

– А кроме как о фотографии, ты можешь о чем-нибудь думать? – съязвила я, и тут же получила ответку.

– Могу, например, как хочу тебя обнять.

– Михел, не забивай голову глупостями. Я не дубль Лотты. Ты такой молодой, такой излишне романтичный. И любишь не меня. Нам пора вернуться в терем.

– Не спеши… Когда еще так посидим? Завтра я возвращаюсь, давай побудем чуть-чуть вместе.

Я согласно кивнула.

– Ты считаешь меня мальчишкой, но это не совсем так. Когда я попал на Первую Землю, всё, что я знал, чем жил, все мои устои, весь внутренний мир перевернулись. Новый мир вскрыл и выпустил наружу всё, что хранилось на донышке души и не было понято и востребовано за ненадобностью в прежней жизни. То, что я увидел и чему научился, изменило меня настолько, что, можно сказать, родился новый человек. Ему один месяц и сто лет. Потому что во мне все другое, я чувствую мир, как будто прожил много лет, и как будто увидел его минуту назад. Я, наверно, так и останусь вечным ребенком и вечным старцем, в этом мы с тобой чем-то похожи. Да, ты не Лотта, я это понимаю, так это прекрасно! Лотта другая, она подросток, моя юношеская мечта, а ты – ты загадка, у тебя глаза то вечности, то мечтательной женщины, которая боится собственных желаний. Я же не противен тебе, я это вижу. Не гони меня. Ты нужна мне, как необходимость дышать и снимать… «Есть прелесть во всем запретном, что делает его несказанно желанным», – сказал Марк Твен, и он прав. Мне безумно хочется тебя поцеловать!

Он повернул меня к себе, обнял еще крепче и ненадолго коснулся губ мягкими губами, как будто спрашивая разрешение.

– Ты соленая и сладкая одновременно, как такое может быть?

Разум переклинило, его раздирали противоречивые желания: он хотел продолжения поцелуя и в то же время требовал взять себя в руки и не делать глупостей. Тело тоже не знало, что делать: то ли убежать в терем и спрятаться от наглых поползновений на его неприкосновенность, то ли отдаться ласкам, плюнув на все правила, запреты, табу и жизненный опыт.

– Не бойся себя… – прошептал Михел, как Змей-искуситель. – Давай попробуем, у нас получится, вот увидишь…

– А, вот вы где! – вдруг послышался чей-то голос, и мы отпрянули друг от друга.

– Да не пугайтесь, что я, не понимаю, что дело и тело молодое, горячее. Целуйтесь уже, чего там.

Мы повернулись. На бережке стоял Кот Баюн и ехидно усмехался.

– Я тут обхожу дозором владенья свои. И вас, кстати, к слову сказать, нашел, как видно некстати. Тьфу ты, слова путаются! Ну да ладно, я пошел дальше, – махнул хвостом и пропал.

Но очарование момента было упущено, я вскочила и убежала в терем.

– У нас получится, – донеслось мне вдогонку, – вот увидишь!

Утром Алконост перенесла Михела домой, он обещал родителям побыть с ними хоть пару дней перед возвращением на Первую Землю, а я осталась на острове раздумывать над своим «аморальным» поведением и аномальными ощущениями.

Разум и тело так и не пришли к согласию, и все оставшееся время, что я провела на острове, даже когда училась летать, чувствовала себя маятником, причем амплитуда колебаний мыслей и желаний была максимальная, как в том, так и в другом случае. «Что же делать?» – задавала я себе неразрешимый вопрос. Но ответа не получила.

Продолжение следует