22. Птицедева

Слава смотрел на Лилит широко открытыми глазами. Он-то не знал, кто она такая, мы не успели озвучить, да и подумали, что это лишняя информация. Вот только Лилит не могла не похвастаться своими знакомствами. Только бы на телевидении ничего такого не брякнула. А то отправят нас всех лечиться к психиатру, вместо шоу.

Да, компания та ещё подобралась! Лилит, Кощей, Лотта – все практически бессмертные, только мы с Михелом да Слава почти обычные люди.

Вечером мы с Михелом остались дома одни. Он включил телевизор и пригласил меня посмотреть передачу, на которой выступали Лилит с Кощеем.

– Ой, как это возможно, – услышала я Лоттины ахи. – Невероятно. Да, правда, фантастика.

Мы уселись на диван и стали переживать за нашу команду. Досталось всем. Вопросы были самые разные – и по делу, и дурацкие.

Лилит пришлось отдуваться по поводу женщин-переселенцев и скорости роста народонаселения. Информация о том, что нежелательно, чтобы пары имели более трех детей, вызвала невероятную дискуссию. Публика осознавала, что человечество слишком быстро размножается, и это одна из основных его бед. Людей слишком много, и гуманизм, въевшийся в сознание – это не от мудрости, люди привыкли жить своими «хочу», но как решать эту проблему?

Вопрос так и остался открытым, но Лилит оставила последнее слово за собой и сказала, что уверена – мудрость восторжествует.

Один молодой человек не мог не спросить, а будут ли брать на переселение однополые пары? Если нет, то он считает это дискриминацией.

Тут Лилит меня удивила и порадовала.

– Ваш хваленый либерализм не позволяет многим высказаться так, как они думают на самом деле, не только в этом, но, особенно, в религиозных вопросах.

Лилит вещала, поразив меня своими познаниями и способностью так наукообразно, со знанием дела, изъясняться.

– У нее практически абсолютная память, – вздохнув, напомнил Михел. – Она забывает только то, что хочет забыть.

– Мне надоела спекуляция в вопросе гомосексуализма. Живите, как хотите. Да, действительно, в конце прошлого века особенно сильно было распространено представление о том, что сексуальная ориентация детерминируется наследственностью. Однако сейчас некоторые ученые, как психиатры, так и нейрофизиологи, настаивают на том, что наличие корреляции между анатомией мозга и генетическими факторами с одной стороны, и сексуальной ориентацией с другой, вовсе не означает, что существует прямая причинно-следственную связь. Многие выдвигают аргументы в пользу того, что наши сексуальные влечения и поведение в большей степени определяются социальными, а не биологическими факторами. Чем больше мы носимся с гомосексуалистами, тем больше их становится. Пусть живут, как хотят, здесь. А если это измененная структура ДНК, то зачем нам такие гены на новой планете?

Что тут началось в зале! Визг и топот, но Лилит на такое не возьмешь. А потом она просто вынесла окончательный приговор.

– Нам нужно, чтобы люди прижились и родили детей. От однополых браков этого не дождешься – это самый главный аргумент.

Кощею пришлось дискутировать о правах и обязанностях колонистов. Он, сказал, что мы много думали об этом, изучали библейские принципы, и даже разработанный в России кодекс строителей коммунизма. Потом достал Библию, показал ее и сказал:

– У вас на Земле так и не научились жить по заповедям, будем надеяться, что у нас это получится. Коммуна – это трудно, вопрос до конца не проработан. Будем брать что-то из опыта израильских кибуцев, других коммун. У кого есть предложения, милости просим – обсудим.

Множество вопросов досталось Славе, но он с честью, по-военному кратко, не разглагольствуя, отвечал на них. Тема еды, питья, жилья, безопасности была особенно близка людям. Хлеб насущный, куда же без него. Публика просила показывать чуть ли не ежедневно, как решаются проблемы с оборудованием, на что Слава сказал: «Конечно- конечно» и даже пообещал курировать это лично, но поручить трансляцию работ по телевидению посоветовал профессионалам.

После трех часов прямого эфира даже бессмертные прибыли домой на последнем издыхании от усталости, и, выпив мятного чая, завалились спать. Тяжело, ой, тяжело и слишком резко все началось. Потянем ли?

– Надо оптимизировать, рационализировать дела и делегировать часть задач на других людей, иначе мы загнемся, – удаляясь к себе, сказал Кошей, – жаль, Василисы нет, она бы смогла хорошо вести делопроизводство, но не хочу, чтобы она перенапрягалась, хочу здорового сына. Надо подумать, на кого это возложить. Эх, было бы у Вероники тело, лучшей кандидатуры не придумаешь. Но, увы, имеем два в одном. Может, уже пора разделить их? У Лотты знания Вероники имеются.

Вероника. Продолжение шоу

Вся следующая неделя прошла для Лилит и Кощея в череде встреч с организаторами шоу и выступлениями на телевидении, подготовками к съемкам и подобной ерундой. Михел изучал исчезнувший и ещё существующий животный мир Америки. Где, кто обитает, чтобы впоследствии найти и отснять.

Слава звонил, встречался со знакомыми выживальщиками из Америки, они формировали списки оборудования, необходимых продуктов по сжатому и расширенному варианту. Слава ругался и заявлял, что из-за неясности дозволенного размера переноса им приходится делать двойную работу. Ну, как ему скажешь, что Бог не выходит на связь? И как эту связь установить, никто не знал. Лотта считала, что с ними свяжется кто-нибудь из богинь той Земли, и тогда станет ясно, а пока нужно ждать.

Лотта каждый день перемещалась с Михелом по разным, известным каждому американцу и не американцу, местам Соединённых Штатов. Михел снимал, чтобы потом сравнить и показать различия мест на Первой и Второй Земле. Я смотрела и удивлялась, как же мы плохо знаем эту страну, а потом думала: а ведь они и свою, и тем более нашу, тоже не очень знают.

Мне Америка нравилась, конечно, не бешеными городами, а дикая. Лотта тоже считала, что ей досталась замечательная часть работы, но все понимали, что скоро появятся люди, и вот тогда ей придется несладко.

Кандидаты уже писали и присылали резюме. Я их просматривала и систематизировала, когда Лотта отдыхала. У меня получалась двойная нагрузка, но уходить в подсознание, когда мы посещали, например, пещеры Лурей в Виржинии, конечно, не хотелось. Они восхитительны!

В субботу вечером стали собираться домой. Отдуваться за всех на этой неделе предстояло Лилит, но она смеялась, радовалась вниманию, и ни о чем особо не волновалась в отличие от нас. Так, Кощей волновался о Василисе, Лотта скучала о Карене, Слава мечтал и боялся встречи с Нежаной – вдруг это не его бывшая девушка? А еще хуже, если она – вообще его не помнит. Михел надеялся встретиться с родителями и братом, и радовался возможности поснимать на незаселенном континенте. И только мне было все равно, где находиться.

Хотелось уединиться и побыть одной. Я могла уйти в подсознание Лотты и отключиться, но это как-то неправильно. Не по-человечески. Коммунальная квартира есть коммунальная, но быть вечной приживалкой не хотелось. Тут еще впереди Лоттина свадьба, ее радость и счастье. И мы в кровати втроем. Б-р-р... Вроде я ухожу и не слушаю, а мысль, что могу в любой момент появиться и стать ненужным свидетелем интимного момента, казалась кощунственной, и не только не радовала, а пугала. Да и потом, ее воспоминания о времени, проведенном с любимым: вроде как я подсматривала и подслушивала.

Мы обе понимали, что вопрос надо решать кардинально. Мои знания уже укрепились в ее голове – знания языка и даже компьютера. Если бы Лотта меньше комплексовала, то у нее с этим проблем вообще не было б.

А еще я по-своему ревновала, ревновала Михела к Лотте. Мое женское естество никуда не пропало с потерей тела, только еще более активно проявляло себя в молодом и Лоттином теле. Оно, подхлестнутое гормонами семнадцатилетней девушки, будоражилось от безумно сексуального вида парня. Я смотрела на лицо, на губы, казалось, готовые зацеловать до безумия, но не меня. Косая челка, которую он поправлял легким касанием руки или едва незаметным взмахом головы, чтобы не лезла в глаза цвета горячего шоколада, расплавленного, тягучего… Я не могла не чувствовать обожающий взгляд этих глаз, обращенных на Лотту. Обжигающий, полный тоски по несбыточным отношениям, взгляд парня на другую девушку, парня, который мне нравился. Иногда он увлекался работой, и Лотта становилась для него просто объектом искусства, но иногда его глаза темнели почти до черного, руки крепче сжимали камеру, внимание приковывалось к лицу и фигуре Лотты, словно она средоточие Вселенной. Но километры печали отделяли его от этой девушки, она уходила от него по параболе, и ее нельзя ни догнать, ни остановить.

Я запрещала себе об этом думать, но получалось, как в притче: «Не думайте про белых обезьян» – нельзя думать, но думается. Еще хочу пройтись своими ногами по траве, сорвать цветок моими руками, расчесать собственные волосы. Да мало ли чего я хочу – «но мама спит, и я молчу». Нужно вырабатывать иммунитет на всяких сексуальных… понятно кого, и научиться убегать от мыслей о нем не как последняя трусиха, а как умудренная жизнью женщина сорока лет. Всё. Закрыли тему.

Наконец, отоспавшись в воскресенье до позднего утра, мы начали собираться. Собрали всю аппаратуру Михела, а ее было очень немало. Кощей тащил домой компьютер, набитый кучей информации – всю Википедию скачал, другие справочные библиотеки, художественные книги и всякая полезная информация. К компьютеру прилагался мини-генератор, который весил всего один килограмм и работал от любого топлива, хоть на дровах. Слава сказал, что такой генератор возьмёт с собой каждый переселенец, совсем без электроэнергии не обойтись: и телефоны нужно заряжать – связь-то нужна, и шокеры – диких медведей отпугивать, и периметр проживания от них огородить, пока людей не много.

– Понавозят в тихий мирный край всякую гадость, – надулась Лотта.

Лилит еще раз заставила Лотту сходить с ней по бутикам и приобрела ей несколько нарядов и туфель, а главное, подарила великолепное свадебное платье. Хотя Лотта отнекивалась и уверяла, что феи сделают ей потрясающий наряд, Лилит не сдавалась.

– До такого фасона ни одна фея не додумается, – настаивала она, и всучила-таки платье и чудесные элегантные туфельки. – Только больше не разбрасывайся обувью, а то претендентов напрасно обнадеживаешь и динамишь, – не удержалась от подколки, бросив в сторону Михела насмешливый взгляд.

Михел попытался отшутиться:

– Лотта, а действительно, как же теперь та туфелька, что попала мне в руки? Ведь по закону жанра ты должна стать и моей женой.

– Ты что, о шведской семье помышляешь, малыш? – захохотала Лилит.

Казалось, ничто не в силах выбить ее из состояния веселья и легкого подтрунивания над окружающими. Я ей поражалась.

Лотта печально наклонила голову. Она переживала, мучилась, рефлексировала, страдала – в общем, как всегда, занималась любимым делом – самоедством.

Лилит посмотрела на расстроенного Михела, и неожиданно язвительно продолжила:

– Предлагаю сюжет для мексиканской «мыльной оперы»: ангел по имени Лотта, сошедший с небес, с печальной улыбкой смотрел на несчастного воздыхателя. Туфельки две, принца два, а она, такая юная, маленькая, неопытная девочка Лотта с одним сердцем, отданным смертному Карену. И это сердце разрывается от бессилия, потому что Михел – брат Карена, а когда брату мужа плохо, то плохо и мужу. Как верная жена, она должна заботится о… обо всех, и она обязана помочь Михелу перенести эту боль. Потому что знает… что? Что знает? Ах да: «В мире много людей, которые умирают от голода, но еще больше тех, кто умирает от того, что им не хватает любви», как сказала Мать Тереза. Она не даст ему умереть от любви. Лучше попросит Лилит превратиться в неё снова и удовлетворить его страсть. Но он заметит подмену и ему станет ещё больнее. Что делать, что делать?! Ах, она не знает, что делать!

– За что ты со мной так? – едва не плача пролепетала Лотта.

– Ненавижу сопли, а еще ты расслабилась и забыла, что я стерва. Никогда этого не забывай, со мной нельзя расслабляться. И мне, стерве, по-своему дорог Михел. Несмотря на связь со мной, на множество поклонниц на этой Земле, он остался безумно невинным романтиком, и всё из-за тебя. Почему? Обида женщины, которой предпочитают другую. Забыла, что я женщина? А когда женщина видит, что добыча, то бишь мужчина, уходит, она хочет ее вернуть, даже если не очень-то нужно! Михел – отец моей дочери. Я к нему уже привыкла и по-своему привязалась, и мне не нравится, когда ему плохо. Поняла? А теперь отправляйтесь, куда собрались. На свадьбе я появлюсь, и не надейся!

Дорогу на остров Буян Лотта нашла без проблем. Вскоре мы стояли возле Дерева Мироздания и смотрели на суровый северный пейзаж. К нам летели тетушки, Кот вальяжно слез с дерева и уже отирался о ноги Лотты.

– Я домой, – быстро сказал Кощей. – Уже невмоготу, так домой хочется, и Славу с собой заберу, нечего ему на Буяне делать, а у нас от него польза будет. Михела оставляем с тобой, пусть с тетушками познакомится, вдруг удастся их сфотографировать. Пока, пока, – и, схватив за руку Славу, исчез в портале.

Дальше последовали объятья, слезы, изучающие взгляды на гостя, улыбки, упреки, печаль – все, что можно ждать от встречи с родственниками. Сытный обед и дотошные расспросы, все как полагается.

Тетушки очень настороженно смотрели на Михела: сколько лет на Буян не ступала нога человеческая, даже Карен здесь не был, официальное знакомство с Лоттиными родственниками еще не состоялось, а свадьба-то уже в конце недели. «Ой, как скоро, – пронеслось в голове Лотты. – Что делать?»

– Давай отпустим Ха побродить по острову, – сказали тетушки, – пусть Кот покажет ему красоты, он пофотографирует, мы разрешаем, но потом посмотрим, что можно показывать людям. А мы пока побеседуем: соскучились по тебе, и грусть-печаль наша никуда не делась, ты ведь чувствуешь?

Еще как, но пока помочь ничем не могу. Хотелось бы тоже душу бабушки поискать и попробовать побеседовать.

Продолжение следует