19. Рождение чудовища. Глава 19. Куда заведут звуки флейты

- А чего это у тебя такое? – Зулиха кивнула на давно позабытую Накато флейту, стоявшую прислоненной к стене в углу кухни.

- Это я из дома взяла, - отозвалась девушка. – Отец позволил забрать ее, чтобы мне на равнине не так тосковать по родным горам.

- Да, сильна ты, все-таки, - хмыкнула старшая кухарка. – Я только глазом моргнула – глядь, кувшин тащит! Я рта раскрыть не успела, глядь – второй! – она рассмеялась, покачала головой. У вас в горах все такие, как ты?

- Меня и дома сильной считали, - прошелестела Накато. – Потому отец и решил отправить меня на равнину. Он подумал, что в городе я смогу хорошо устроиться. А такую сильную жену согласится взять даже очень состоятельный муж.

- И что ж, мужа не нашлось? – сочувственно хмыкнула Зулиха.

- Нашелся, да только он сказал – приданого маловато. А дядя умер, а его родственницы меня выставили за порог.

- Ну, и плюнуть им в глаза! – рубанула старшая кухарка. – Они потеряли, муж несостоявшийся потерял – а мы вот нашли, - она хлопнула Накато по плечу. Ты – девушка работящая, да еще и честная, и простая. Плюнуть им в глаза! – повторила она.

У Накато помимо воли на душе потеплело.

- А сыграй на своей флейте, - подала голос Зулиха.

- Да может, она не хочет, - вступилась кухарка. – Егоза ты!

- Почему же не хочу, - Накато улыбнулась. – Я давно не играла, - она легко поднялась и пошла за флейтой.

Темное небо глядело на них сверху бессчетным множеством сияющих серебристых зрачков, а Накато играла для собравшихся возле распахнутой двери кухни уставших за день слуг. Плавные звуки неслись, точно заблудившееся в городе воспоминание о степных ветрах.

Накато казалось, что она воочию видит колышущиеся на ветру метелки высокой травы, расходящиеся по желтовато-зеленой поверхности волны.

- Красиво ты играешь, - голос Зулихи заставил девушку встряхнуться, вспомнить, где она находится.

Подумать только, она совершенно унеслась мыслями далеко-далеко, к покинутым два года назад степям! А сейчас там лето, по берегам озер рабы копают грязь, доставая из нее во множестве червей. Терзают длинные тела, чтобы добраться до спрятанных глубоко внутри шариков, наполненных едкой желтой жидкостью. Высуши жидкость на дубленой коже – получишь тонкий порошок, который рабы тщательно ссыплют в глиняные горшки и закроют их сверху натянутой кожей, перевяжут сырыми жилами.

А глаза у Зулихи блестят мокро-мокро. Чего это – Накато игрой своей до слез ее довела?!

- Ну, пора укладываться, - сурово заявила кухарка, поднялась. – Ох, и славно ты играешь, девочка, - прибавила она, обращаясь к Накато. – Спасибо тебе, милая, - смахнула быстро слезинки.

Ну и ну! Неужто это флейта так на них на всех подействовала? За что кухарка благодарит-то ее?! И слезы. Воистину, нет предела чудесам на равнине!

*** ***

- Ты меня звал, господин? – Накато робко вошла в кабинет управляющего.

Чем-то этот кабинет напоминал комнату в домике в Кхорихасе, что служила для занятий. Целых две стены заняты были полками со свитками и глиняными писчими дощечками, и два стола были завалены ими же. За третьим, посередине, восседал сам господин управляющий домом почтенного писца Гачи.

- Звал, - управляющий кивнул. – Садись, - он кивнул ей на циновку возле стола, напротив себя. – Ты четвертую декаду работаешь в доме, - начал он, когда Накато уселась.

- Ты недоволен мною, господин? – испуг в голосе получился очень правдоподобным. – Я плохо работаю?

- Ты хорошо работаешь, - мягко отозвался он. – Старшая кухарка тобою довольна, хозяин тобою доволен. И тем, как ты играешь на флейте для домашних и для гостей, все довольны. Уж это-то ты точно должна знать!

Это Накато знала. В конце второй декады ей дали не четыре, а шесть серебряных монет. Кусов. А за третью декаду заплатили семь. Управляющий слегка улыбнулся.

- Было дело – и я заслушивался, как ты играешь, - сообщил он. – У тебя редкий дар. Ты заставляешь забыть обо всем, когда играет твоя флейта. Послушай, - он нахмурился, замялся, опустил взгляд. – Ты говорила – хочешь подкопить денег, чтобы вернуться домой. Но твои родители отправили тебя в город, далеко от родных мест. Ты действительно хочешь вернуться к ним?

- Я не знаю, - Накато даже не пришлось притворяться растерянной. Она не знала, что полагалось бы на такое ответить.

- Дело в том, что ты понравилась одному господину, - осторожно начал управляющий. – Ему понравилось, как ты играешь. И он очень хотел получить возможность слушать твою игру на флейте каждый вечер. Он попросил поговорить с тобой – может, ты согласишься поступить к нему на службу. Платить тебе будут больше, чем здесь. Тяжело работать больше не придется. Твоей обязанностью будет только играть для нового хозяина и его домочадцев и гостей.

- Какой-то господин хочет… купить меня?

- Ты ведь не рабыня, ты – наемная служанка. Он хочет нанять тебя. Тебе ведь нужен заработок. Он хочет, чтобы ты работала у него как можно дольше.

- Как можно дольше, - повторила Накато, опустив глаза на собственные колени. – Я думала, - начала она. – Думала о том, что отец, возможно, будет не слишком доволен моим возвращением. И в нашем поселке будет трудно доказать, что я осталась честной девушкой, пока была одна в городе, - она замялась.

Да помилуют ее боги и духи! Амади был бы доволен. Да и Иму, дававший ей самые первые уроки притворства.

- Ты и сама понимаешь, что дома тебе места больше не найдется, - управляющий вроде как обрадовался, что она сама произнесла это вслух. – А в доме господина Гвалы с тобой будут хорошо обращаться. Тебе будут хорошо платить. Господин Гвала обещал платить тебе восемь кусов за декаду! Ты ведь умеешь считать?

- Совсем немного, господин, - прошелестела Накато, глядя в пол. – Я, - она замялась. – Если господин Гвала хотел, чтобы я у него работала… и господин Гачи отпускает меня… я буду честно работать, - неловко завершила она мысль.

Смешно: оба они – и она, и управляющий – хотят одного и того же. Он хочет уговорить ее перейти к новому хозяину, а она – хочет поскорее оказаться у этого нового хозяина. И оба они мнутся, опасаясь спугнуть удачу.

Интересно, сколько заплатил господин Гвала ее хозяину? Ведь он наверняка заплатил! Впрочем, ее это уже не касается.

- Ты нынче же получишь полный расчет, - сообщил управляющий – явно довольный. – За тобой вечером придет управляющий господина Гвалы.

На том и расстались, донельзя довольные друг другом. Управляющий – сговорчивостью и разумностью горской девицы. Накато – тем, что наконец-то удалось сделать первый шаг к исполнению поручения мастера Амади. Да и то, что не придется больше дни напролет таскать воду и тяжести, радовало. Хотя – не так-то и тяжело это для нее было.

Разве что жаль немного расставаться с людьми, с которыми работала бок о бок почти четыре декады. Вот ведь – поначалу они показались ей совсем чужими! Как и она – им.

Провожали ее тепло – у Накато защемило сердце. Да помилуют ее боги – ее захлестнуло ощущение, будто она покидает семью. Когда и как эти люди сумели пробраться в ее сердце? Девушка шмыгала носом и утирала текущие по щекам слезы.

Она не подозревала, что о ней тоже можно сказать – мол, она чувствительна, как те суровые воины, о которых когда-то давно говорил ей мастер Амади.

И ведь еще удивлялась пару декад назад – чего они все слезы утирают после ее игры на флейте. До чего чувствительны женщины и даже мужчины в городах на равнине! И вот – оказалось, она ничем от них не отличается. Она крепко обняла и старшую кухарку, и Зулиху, от которой в самом начале досталось несколько ехидных насмешек, и остальных женщин, работавших на кухне. Прощаться было донельзя обидно и грустно. Чувствовала девушка себя так, словно теряла совсем недавно обретенную семью. Она исхитрилась ко всем к ним привязаться!

Впрочем, даже изумление от себя самой и неожиданно всколыхнувшихся чувств не сумело пересилить грусти расставания.

*** ***

- У меня теперь есть своя комната, мастер Амади.

- Чтоб тебя! – досадливо воскликнул колдун. – Я уж испугался – что-то произошло, что ты меня позвала. А ты похвастаться решила, - он усмехнулся.

- Просто я теперь могу тебя позвать, - отозвалась растерянная девушка. – Я теперь служу в доме господина Гвалы.

- Гвала! – повторил Амади. – Я знаю, кто это. Старший писец надзора за ткацкими и красильными мастерскими. Не совсем тот, к кому я приглядывался, но тоже ничего. В конце концов, всего лишь первая ступень, - он покивал. – Что ж, у тебя отлично получилось! Я разузнаю получше о нем и о твоей судьбе в его доме.

- Меня взяли, чтобы я играла на флейте. Непривычно, - проговорила девушка. – Я уже привыкла таскать воду каждый день. А тут – не нужно.

- Таскать воду тебе теперь долго не придется, - колдун покивал. - Что ж. Остается ждать – сколько пройдет времени, прежде чем тебя перекупит у Гвалы кто-то более богатый и могущественный. Это должно случиться скорее четырех декад. В доме-то писца ты не сразу показала, как играешь на флейте. А тут – Гвала непременно захочет похвалиться приобретением. И практически сразу это приобретение потеряет.

- Буду ждать, - Накато вздохнула, слегка улыбнулась. – Я только вчера вечером переехала сюда. Сегодня меня хозяин лишь вечером позвал ненадолго – поиграть для него и его младшей жены.

- О, у Гвалы несколько жен, - протянул Амади. – В таком случае, девочка, - он нахмурился. – Постарайся быть осторожнее. С едой, с подарками, с поручениями. Женщины коварны.

- Как у нас в кочевье? – переспросила девушка.

- Женщины везде одинаково коварны. Женщины, что делят одного мужчину – его жены, наложницы. Иногда – дочери и родственницы. Кому-то из них может не понравиться твое появление. Потому – будь осмотрительна. Что это? – прибавил он, недоуменно оглядевшись.

Не успела Накато спросить, о чем он, как очутилась в воде. Она забарахталась, отфыркиваясь, и подскочила на постели.

- Тяжело же тебя разбудить, флейтистка, - немолодая плотная женщина покривила губы. – Вставай! Лентяйка, - прибавила она с досадой. – Обо Гвала зовет тебя. Ты будешь играть ему и его гостю. В порядок себя приведи! – прикрикнула она, нахмурившись. – И живо!

Накато, моргая, поднялась с промокшей постели. Вот так-так! Водой ее окатила, вздорная баба. И во что прикажете переодеться?

Не успела подумать – дверь распахнулась. Давешняя женщина попросту швырнула в Накато свертком ткани и скрылась.

Шелк. Ярко-желтый шелк с богатой синей вышивкой по подолу, вороту и краям рукавов. Значит, нарочно для нее приготовили богатое одеяние. Мол, ее скромная туника не годится. А может, это – как раз тот случай, когда стоит остеречься? И платье прислал не ее новый хозяин, а принесла эта женщина?

Вот только не идти к хозяину с гостем в мокрой тунике. Как бы за такое не вылететь. Амади едва ли будет доволен.

А вдруг ткань отравлена или проклята? Что ж. Остается уповать на ее способность к заживлению всяческих ран. Накато, помявшись, натянула роскошное одеяние. Помнится, на базаре в Кхорихасе она не раз глядела на такие одежды, жалея, что у нее нет подобной! Вот и возможность надеть что-то богатое и красивое. Только тревога гложет.

*** ***

Этой ночью она не вернулась в свою скромную комнату.

Гвала, должно быть, выпросил ее у прежнего хозяина, уже подразумевая отдать своему богатому родичу. Эдакий подарок, чтоб задобрить.

Тот слушал ее игру на флейте, покачивал головой, причмокивал. Вот ведь! Заявился посреди ночи слушать музыку и пить хмельное. Или у старших писцов и чиновников в Мальтахёэ так принято? Ее, Накато, это не касалось. Ее дело – играть. И она играла, не подымая взгляда. Лишь краем глаза разглядывала толстяка – гостя Гвалы. Вспоминала ночь, когда славили богиню плодородия Умм.

Если к этому она попадет не простой флейтисткой – хорошо бы раздобыть того питья, что раздавали жрецы!

Нет, не целую чашку, и уж точно не две, как тогда. Половинку глоточка – просто чтобы колышущиеся складки жира не вызывали такого трепета. Может, спросить у Амади? Хотя – даже если и не удастся заполучить питье, ничего страшного. В конце концов, этот толстяк не страшнее старика Аситы.

Да может, не так уж надолго она у него и задержится. Декаду-другую. Это немного.

В последнем Накато оказалась права. В доме родственника Гвалы, чьего имени даже не сумела вспомнить к концу лета, она не провела и декады. За пару декад она сменила шестерых хозяев. Кто-то сразу забирал ее, чтобы передать следующему и задобрить таким образом вышестоящего чиновника. Кто-то – оказывался недостаточно хитер, чтобы скрыть приобретение.

Амади она видела во сне пару раз за это время. Колдун коротко справлялся, как у нее дела и стремительно покидал ее сон.

*** ***

Изуба был начальником дворцовой службы снабжения, и жил при дворце.

Если в Кхорихасе дворец находился на центральной площади, напротив храма Икнатона, то правитель Мальтахёэ предпочел вынести свою резиденцию за пределы города. С юго-востока город окружали цветущие сады, большей частью закрытые для простых людей. Они принадлежали правителю.

В глубине садов скрывался удивительной красоты павильон. Он ничем не походил на городские дома. Насколько необычными они казались после домов Кхорихаса – но рядом с дворцом правителя казались приземистыми, кряжистыми и неуклюжими.

Жилище правителя не было похоже ни на что, виденное Накато прежде. Видела она его лишь издали – но и этого оказалось достаточно. Нечто воздушное – это ощущалось даже с расстояния. Даже при том, что видела она дворец меньше, чем на четверть. Среди кипени густой летней зелени виднелось несколько частей удивительной постройки.

Столбы, поддерживающие перекрытия, выглядели тонкими и хрупкими. Вместо плоских крыш отдельные части дворца венчали изукрашенные купола.

Дом Изубы находился неподалеку от городской стены – вместе с домами других высших чиновников, управлявших жизнью дворца. Часть садов была отведена именно под жилища таких людей. Здесь же располагались и здания, предназначенные для их работы и хранения важных документов.

Сам Изуба, вопреки ожиданию, оказался нестарым сухощавым человеком, более напоминавшим воина, чем чиновника, заведующего продуктовым снабжением. Впрочем, его служба снабжала дворец не только продуктами.

В его загородной резиденции Накато очутилась незадолго до полудня, в начале третьей декады со дня, как покинула дом скромного писца Гачи.

*** ***

- Эх, далековато от первого советника правителя, - посетовал Амади, досадливо хмурясь. – И даже от второго и третьего советников. Никто из них не станет зариться на служанку одного из высших чиновников. Не по их величию такое. Да и величием можно поплатиться, если обидишь ненароком вхожего во дворец чиновника.

- Значит, все зря, мастер? – растерялась Накато.

- Нет, не думаю, - отозвался колдун после недолгого раздумья. – Мне следовало бы привыкнуть, - с усмешкой прибавил он. – Когда затеваешь долгосрочное дело, все идет не так, как предполагалось. И планы приходится менять на ходу.

- А что именно ты планировал, мастер Амади? – решилась она спросить. – Ты мне расплывчато объяснил, что следует делать и к чему стремиться. В результате – я не там, где ты ожидал.

- Не нужно тебе знать в подробностях, что я планирую, - он нахмурился, думая о своем. – И для тебя безопаснее – не знать. И планы у меня слишком далеко идут. Я не на один год вперед загадываю! Слишком сложно, слишком долго объяснять. Лучше давай сделаем вот что, - он сощурился, оглядел девушку пристально. – Давай я тебе покажу место в городе, где устроился. Я снял дом.

- А как ты мне его покажешь? – удивилась девушка.

- А где мы с тобой, по-твоему, находимся? – расхохотался колдун.

- Во сне…

- Вот именно! Во сне. А значит – я могу провести тебя куда угодно. И показать что угодно. Идем! Я покажу тебе карту города, а затем и дом в самом городе, - он кивнул ей и направился прочь.

Накато с удивлением обнаружила, что стоит на улице Мальтахёэ. Она поспешила за колдуном, с удивлением оглядывая пустые улицы. Город будто вымер.

- Ты не удивляйся, - он мимоходом обернулся. – Это – не сам город. Это лишь его… вид в моем воображении. Здесь нет жителей, и никто не увидит тебя разгуливающей по улицам. Можешь не опасаться. Вот, гляди! – он остановился перед длинной широкой стеной с каким-то изображением. – Так выглядит город целиком. Вот это – ворота, через которые мы зашли, - он указал точку на кольце, опоясывающем город.

Точка, к удивлению Накато, приблизилась, и она увидела ворота. Амади принялся показывать ей гостевой дом, в котором они останавливались – Чудесная Нубит. Сады вокруг дворца правителя, центральную площадь и базарные площади, все остальное.

А ведь она так и не ознакомилась толком с планировкой города! Даром, что сменила столько хозяев, что и имена-то не всех из них теперь помнила.

Она внимательно изучила карту, стараясь найти закономерности и запомнить как можно больше – как учил ее в свое время Амади. После этого он повел ее в один из домов на восточной окраине. Чистенький небольшой домик – точнее, половина четвертого этажа. Всего три комнаты – неслыханная роскошь для одного-единственного человека.

- Снимать здесь жилье дороговато – сама понимаешь, эта часть города близка к жилью самого правителя, - пояснил он. – Правда, верхние этажи – дешевле, как ни странно. Как по мне – здесь не так шумно, и вид отличный! Но местные считают, видать, иначе.

- Может, им пуза мешают так высоко по лестнице подниматься? – высказала догадку Накато.

- Ах ты, маленькая язва, - рассмеялся Амади. – Возможно, возможно. Так или иначе – живу я здесь. Заплатил хозяину за полгода вперед, и теперь он вспоминать обо мне не должен. Пойдем, покажу, где он живет. Обо Адиса.

- Почему на равнинах вместо господин говорят – обо?

- А это и значит – господин, - отмахнулся колдун. – Еще говорят оро – равный, и муро – низший. Идем обратно в дом. Я тебе покажу, куда деньги положил. Если понадобится – хотя вряд ли, конечно, - перебил он сам себя. – Но если вдруг все-таки понадобится. У меня какое-то смутное предчувствие. Жду чего-то, и сам не пойму, чего. Через полгода заплатишь еще за столько же. А потом – еще и еще, сколько понадобится.

- Ты собираешься снова уйти, мастер Амади?

- Не собираюсь, - огрызнулся он. – Говорю же, предчувствие у меня. Сам толком понять не могу – точно должно что-то случиться. Так вот – в моем кабинете хранятся записи. И я хотел бы, чтобы они остались на том месте, где и лежат. Понимаешь меня? – он пронзительно взглянул на Накато.

- Понимаю… мастер Амади.

- Вот и славно, - он сдвинул свитки на одной из полок. – Вот, гляди! В стене. Эту нишу я сделал сам. Нарочно выбирал дом, в котором хозяин не окажется колдуном. И в окрестностях колдунов нет – домохозяева и ремесленники. Ключей и замков здесь нет. Открывается ниша, если приложить к ней печать. Твоя печать на руке – знак твоей принадлежности мне.

- Понимаю, - Накато кивнула.

Она поднесла руку к едва заметному знаку – и в стене открылось прямоугольное углубление. Девушка заморгала, увидев несколько рядков пирамидок из серебра. Крупная монета, ходившая на равнине, именовалась кусом. Кусами расплачивались везде. А пирамидка весила, как двадцать три куса, и стоила столько же.

Сбоку от сложенных пирамидок выстроились аккуратные столбцы монет.

- Считать ты умеешь, - проговорил Амади задумчиво. – Здесь хватит на несколько лет. И еще тебе хватит на мелкие расходы – если понадобится. Думаю, напоминать не нужно – приходить сюда в настоящей жизни следует крайне осторожно.

- А что мне делать, если ты… с тобой что-нибудь случится?

- То же самое, что и делала. Играть на флейте для высоких чиновников. Быть покорной. Изучать пение, танцы и каллиграфию, если тебя станут учить.

- А как я…

Накато не успела договорить, проснулась. Села на постели. Уставилась в проем сдвинутой ширмы, что служила окном и одновременно дверью наружу.

Оттуда веяло ночной свежестью. Остро пахло цветами, листвой, влажным воздухом. В саду царила непроглядная темнота, только звезды едва виднелись на чернильно-черном небесном куполе. Что ее разбудило?

«А как я узнаю, что с тобою что-то стряслось?» - это она хотела спросить у колдуна.

Не успела.