16. Птицедева

Я и не заметила отсутствия Карена, так быстро он вернулся и прижался ко мне, обнимая горячими руками, и еще более горячие губы прижались к шее.

– Давай поживем у Кощея и Василисы, здесь мы сможем быть вместе каждую ночь. Мне просто невероятно одиноко, когда тебя нет рядом. Я все время боюсь, что ты ускользнешь, растворишься в пространстве, и я не сумею тебя удержать.

– Я не хочу от тебя ускользать, мне тепло рядом, я чувствую себя красивой и желанной и начинаю верить, что та страшненькая Лотта-Золотушка ушла в прошлое.

– Я постараюсь, чтобы ты всегда была счастлива рядом со мной. И даже если бы ты не изменилась, я все равно любил бы тебя, веришь?

¬¬¬– Верю, – тихо ответила. – Рядом с тобой у меня раскрываются крылья в прямом и переносном смысле.

Потом мы замолчали и предались страсти, и мне было невероятно хорошо, что со мной этот мужчина, для меня самый лучший в мире. Может, и есть какие получше, но для меня только он, и я знаю, что никогда не буду искать других, только он.

Уснула я, уткнувшись в шею жениха, и спала крепко и беззаботно. А утром так не хотелось вставать, а хотелось целоваться еще и еще, но солнце уже поднялось высоко, а впереди ждали дела, дела и дела.

Поиски земли обетованной

Не успели мы допить чай, как окно распахнулось, и влетел Лаки. Честно говоря, я немного сердилась на него с прошлой нашей встречи, когда он огорошил меня известием о моей беременности и радовался как идиот, что еще не рожденная девочка и есть ему предназначенная невеста. Но сейчас, увидев его, как всегда веселого и жизнерадостного, я подскочила со стула и бросилась навстречу.

– Лаки, привет, наконец-то! Ты уже знаешь, что нам предстоит? Тут такое происходит!

– Привет честной компании! Рад видеть всех, и тебя, Лотта, особенно. А ты, Карен, не ревнуй, – бросил смеющийся взгляд на Хи, – у меня к Лотте теперь другой интерес. Да и работёнка совместная предстоит. Рад, что у вас скоро свадьба. Поздравляю.

Мы с Кареном переглянусь. Как в тут всё быстро распространяется! Мы не успели между собой договориться, а уже все всё знают.

– Лаки, – встрял в разговор Кощей, – сначала забрось Карена к Бориславу и Стефании, а потом с Лоттой отправитесь на континент, там всё равно еще ночь-полночь, разница во времени большая.

– Собирайся, Карен, давненько к друзьям не наведывались. Лотта, ты готова?

На минуточку к друзьям заскочить не удалось. В уютном особнячке Стефании мы опять пили чай с вареньем и не могли наговориться. Борислав находился тут на правах жениха. Стефания вскоре готовилась сменить фамилию графини Полянской на фамилию мужа, чего он никак не мог дождаться. Ничто больше не напоминало в Стеше деревенскую девушку. Перед нами была умная, уверенная в себе, прелестная молодая светская дама, и только взгляд, обращенный на нас, как у прежней Стеши – доброжелательный и располагающий к себе. У этих двоих всё хорошо, сразу видно. Они нашли-таки друг друга. Стефания смогла вписаться в атмосферу дворцовой жизни, а уж нравилось ли ей это – мы так и не поняли. Все охи и ахи про них и про нас были высказаны, и мы приступили к обсуждению вопросов, приведших нас к друзьям. Карен пожалел, что нет Чеслава, его совет очень пригодился бы, на что Борислав сказал, что тот сейчас работает с ними, и можно послать слугу. Так и сделали.

Решение, куда лететь в первую очередь, я возложила на Лаки, он знал значительно больше меня, но Ветер колебался – континент большой, не знал, с какого края начать. Куда сначала – в северную или южную часть? И я, и Вероника привыкли жить в условиях умеренного климата. Спросили, какая часть больше похожа на наши условия, и решили начать с Северной части.

– Она тоже огромная, давайте так: перемещаемся в определенные точки, а потом над ними медленно летаем и рассматриваем внимательно. На север не полетим, начнем ближе к середине.

Тут голос подала Вероника.

– Ветер, ты ведь на Первой Земле бывал, географию Северной Америки знаешь?

– Да. Я её вдоль и поперек исколесил. Хотя сейчас больше тут работаю. На Первой Земле Ветер Перемен трудится, совсем загоняли его тамошние люди с их идеями.

– Так вот, – продолжила Вероника, – начинать заселение материка с Канады или Аляски смысла нет, холодно там слишком. Южная Америка хороша в районе Аргентины, но лучше начнем с территории, которую сейчас занимают Соединенные Штаты. Огромная страна с разнообразными условиями. Возможно, следует перемещаться в каждый штат по очереди, а потом их более детально изучать.

– Разумная мысль, – согласился Лаки. Еще и пустынные штаты можно исключить, Аризону там или Неваду. И Техас пусть позже заселяют, когда размножатся и приспособятся. А сейчас отправимся в места с наиболее благоприятными для выживания условиями.

Вероника резюмировала:

– Надеюсь, нынешнее переселение окажется не столь ужасным и трагичным, как переселение европейцев в Америку. Я читала, как они прибывали в мир, о котором ничего не знали. Им пришлось начинать всё с нуля, совершенно неприспособленными к новым условиям, без защиты от индейцев и непогоды. Они не знали ничего или очень мало о месте, куда прибывали: ни о климате, ни о том, что растет или может расти на этой земле, что живет в лесах и реках, и как это добыть. Они не знали, смогут ли прокормиться сами или будут зависеть от кораблей с необходимыми вещами и продуктами, которые, то ли приплывут к ним, то ли нет. Те, кого мы приведем сюда, должны быть максимально подготовленными, и даже тогда их ожидает много трудностей.

Америка – большая страна, ох, большая. Мы перемещались в определенную точку, Ветер вызывал коней, и мы начинали медленно летать над территорией, изучая. Я превращалась в один голый чувствующий нерв, а Вероника осмысливала эмоциональную информацию. Сработались хорошо, продуктивно.

Вечером возвращались домой, и я, почти бесчувственная, слушала споры и рассуждения собравшихся за столом людей, и зачастую не могла вникнуть в их сложные умозаключения.

Потом мы с Кареном шли спать, и опять его прикосновения отзывались во мне восхитительной волной ощущений, я растворялась в нем, его желаниях. Я не могла ничего анализировать, не могла отличить, где он, а где мои ощущения. Любимый, страстный, нежный, надежный. Я и он – вместе, и нет никаких мыслей, только мы.

На пятый день полетов Вероника неожиданно попросила остановиться и опуститься на берег какой-то реки. «Пить хочется». Ветер бережно опустил нас на песочек. Я ощутила, как начала растворяться в окружающей природе. Из этого благостного состояния меня вывел серьезный голос Вероники:

– Лотта, что с тобой происходит? Ты превращаешься в чувствующий, но не думающий организм.

– Как это? – лениво спросила я.

– Ты растворяешься в окружающем мире и перестаешь обдумывать происходящее. О чем мечтаешь?

Я на минуту замялась.

– Я не мечтаю, я чувствую. Чувствую песок, воду. Распускающиеся весенние цветы, растения у воды и кусты ракитника поодаль. В них кто-то притаился, довольно большой, но очень осторожный и любопытный. Он не тронет нас, его не стоит бояться. Здесь спокойно и можно отдохнуть, ни о чем не волнуясь.

Вероника прервала меня:

– Хорошо, что ты чувствуешь. А теперь быстро закрой глаза и скажи, какого цвета песок, на котором мы сидим.

Я не знала.

– Наверное, песчаного. А какое это имеет значение?

– Имеет, Лотта. Ты превращаешься в человека, который живет ощущениями и не анализирует, что происходит вокруг.

– Разве это плохо? Помню, как меня учила Микулишна: «Суть нельзя увидеть глазами, а можно почувствовать. Вот ты смотришь на дерево и должна понять – здорово ли оно, нет ли в середине гнили. Так же и люди – может, снаружи красавец писаный, а внутри чернота у него. Это все чувствовать надо. Когда живешь в деревне, там кругом люди, от них много шума, где уж тут суть научиться определять и видеть. Сначала надо, чтобы тихо было, убрать лишнее в себе и слушать». Вот я и слушаю то, что вокруг, я чувствую этот мир, я познаю его в ощущениях.

– Вот именно, – перебила меня Ника, – в ощущениях – и только. Я понимаю, что ты растворяешься в мире ощущений. Может, это и хорошо для дела, но я не хочу думать за тебя, мне не нравится то, как ты почти полностью сливаешься, растворяешься в природе, и твое я перестает существовать. Это как-то неправильно. Сегодня полетим на Буян. Хочу поговорить с тетушками.

– Я к Карену хочу, с ним так, так… невероятно, я ощущаю его любовь, его желание, его нежность и заботу, я как будто растворяюсь в нём, и мне так хорошо! Не хочется слов, хочется касаться его тела, такого желанного. Мне хочется слиться с ним в единое целое, не только физически, хотя и этого тоже хочется, мне хочется стать им.

Я почувствовала, как напряглась внутри Ника.

– Лотта, это замечательно, вся эта феерия чувств. Но всему есть предел, нельзя перешагнуть грань, ты станешь травой, овощем, как у нас говорят. Ты почти на грани потери своего я. У меня была чувствительная подруга. Когда она с кем-то общалась, остро чувствовала этого человека. Настраивалась на его эмоции, и если контакт происходил, они прекрасно общались, но не очень долго, она уставала, теряла нить ощущений, и после этого с ней можно было расставаться. Но она старалась избавиться от эмоциональной зависимости, включала мозг, логику, а ты пытаешься перекладывать на меня осмысление чувственной информации. Когда это у тебя началось? Когда ты перестала пытаться анализировать чувственный опыт?

Я задумалась. Мне всегда нравилось погружаться в ощущения дороги, леса, мира вокруг меня, но так сильно «растворяться» в этом мире я стала с появлением Вероники. Я возложила процесс обработки информации на нее, я сама менялась слишком быстро. Она, конечно, права: еще немного – и я превращусь в овощ, живущий ощущениями, и только.

– Мне совсем разонравилось думать с тех пор, как появилась ты, я все переложила на тебя, и мне это нравится. Это плохо?

– Плохо, – подтвердила Ника, – очень плохо, я не хочу, чтобы ты потеряла себя. Сегодня вечером летим на Буян, хочу посоветоваться с тетушками.

– Давай утром, хочу к Карену, – приуныла я, – да и прилетим мы, а там тоже вечер, тетушки спать лягут.

– Хорошо, пойдем навстречу одной влюбленной особе, всё равно мне еще надо поговорить с Кощеем и Василисой.

Вечером я полностью уступила место в сознании Веронике, они обсуждали вопрос, кого можно и нужно брать.

Вспомнили пример выбора Богом семьи Ноя перед потопом, но все равно этот выбор не спас человечество от проклятья ненависти, зависти и агрессивности, которые процветали на Первой Земле. Разговор всё время возвращался к тому, что невозможно выбрать идеальных людей, так как генофонд очень неоднороден, и если не в первом поколении, то в последующих может проявиться ген Каина – убийцы.

Василиса сосредоточенно вертела в руках свои записи.

– И все же у меня предложение. Я сейчас кратко изложу одну теорию, которую подсказала Вероника, а Кощей дал мне книгу изучить. Так вот, я не разделяю ее полностью, но разумное зерно в ней есть. Немного адаптировав идею книги к нашим условиям, я считаю, что, исходя из признака агрессивности, в человеческой популяции существует четыре подтипа людей. Первая – убийцы, агрессивные, «палеонтропы или сверхзвери - хищники и разрушители, суперанималы (сверхживотные). Я процитирую показательную выдержку: из книги Поршнева и Диденко: «Человек – единственное на Земле живое существо, которое практикует массовое уничтожение себе подобных! За историю человечества официально зафиксировано более 14,5 тысяч войн, в ходе которых убито, примерно, 4 миллиарда человек. Кто их развязывает? Откуда берутся маньяки, убийцы, насильники, террористы, кровавые диктаторы, садисты?. Да всё оттуда же – это потомки тех самых пожиравших сородичей хищных гоминид, которые передали свой «убийственный» генофонд через потомков до наших дней». Вторая группа – так называемые «суггесторы», тоже хищники, только помельче масштабом, которые прислуживают палеоантропам. Хитрые и гибкие, агрессивные и коварные приспособленцы. Это потенциальные предатели и изменники, которым ничего не стоит переметнуться на сторону сильного. Третья, самая многочисленная группа – так называемые диффузники. Именно они проводят в действие планы первых двух групп, они легко и просто маршируют в ту сторону, куда им прикажут или убедят, что правильно идти. Да, они не убийцы, но они конформисты. Они приспособятся к любым условиям и любым властям. Главный их отличительный признак – лёгкая внушаемость, они составляют толпу в любой революции. И четвертая, довольно малочисленная группа человечества – это неоантропы, т.е. новые люди, люди будущего. Они единственные, кто способен противостоять магнетическому воздействию речам и действиям хищников-сверхживотных. Основным видовым отличием неоантропа является его способность – генетически закрепленная предрасположенность – к самокритичному мышлению, а зачастую и поведению. Это мышление является не только совершенно самостоятельной активной, творческой формой мышления, оно преобразующее, развивающее и самого человека, и внешний мир.

Василиса опять уткнулась в книгу:

– Вот, опять цитирую: «Неоантропы преимущественно имеют дело с природой, занимаются наукой, техникой, духовными поисками, и находятся всегда в состоянии интеллектуального отстранения в окружающей их мировой грызни. Познание мира стало их путеводной звездой». Думаю, эти люди нам и нужны, их нужно искать для переселения.

– А как их найти? – спросил Карен.

– Думаю, первые две группы легко угадываются, третья примыкает туда-сюда по обстоятельствам, а четвертую надо выявить, прочувствовать. Хорошо познакомить с ней Лотту, чтобы знала, кого искать и выбирать.

– Я думаю, я их почувствую, – как бы очнулась я. – Ведь в «Приюте Нужных Путников» как раз жили такие люди, а еще Василиса. Так что я понимаю, о ком речь.

Василиса засмущалась.

– Может быть, эта теория произвольна и неоднозначна, но мне кажется, на этом этапе она нам подойдет. Будем искать и выбирать «неоантропов». Согласны?

Мы не видели другого выхода.

– Таким образом, – резюмировал сегодняшний вечер Кощей, – мы более или менее решили несколько вопросов. Карен и я свои вопросы прорабатываем. Но для решения большинства остальных надо отправляться на Первую Землю. Но Лотта, по-видимому, неважно себя чувствует, и ей нужно слетать на Буян. Надеюсь, в понедельник мы с ней отправимся на Первую Землю на неделю, так как ей нельзя часто летать туда и обратно. Вот бы с богами нашими переговорить и выяснить, пропустят ли они корабли с провиантом через море. Корабли собрать непросто, и плыть они будут не быстро, не меньше месяца, а то и двух. Так что надо спешить.

Мы с Кареном отправились в спальню. Карен озабоченно посмотрел на меня, и поинтересовался:

– Что с тобой, любимая? Даже Кощей заметил, что ты устала.

– Неужели, я так плохо выгляжу?

– Выглядишь ты прекрасно, для меня особенно, но стала какая-то рассеянная, ушла в себя. Я беспокоюсь. И волнуюсь.

Мне не хотелось рассказывать Карену про опасения Вероники. Почему? Хотела провести ночь без обсуждений проблем, особенно таких, которые непонятны мне самой. Завтра на Буян, потом на Землю, и теперь не скоро увижу Хи. Не хочу без него…

Я прижалась к любимому и попросила:

– Всё потом, сейчас только мы, ладно?

Утром переместила Карена домой, и он попросил, чтобы я, наконец, познакомилась с его родителями.

Как потом комментировала Вероника, встреча прошла в теплой и дружественной обстановке. Мне хотелось спрятаться за штору, но пришлось идти в кабинет, где чинно восседала чета Их Величеств. Оказалось всё не так страшно, как я себе напридумывала. Спокойные и вполне обычные на вид люди, и даже одеты совершенно не помпезно.

– Рады тебя видеть, Лотта, – приветливо произнес король. – Всё несколько неожиданно, но мы желаем счастья нашим детям – и Карену, и Михелу. Мы рады принять тебя в семью как будущую жену нашего сына. Единственно просим: отнесись к ритуалу спокойно, с пониманием необходимости этого действа для династии. Карен много рассказал о тебе, и мы знаем, что ты необычная девушка, и это большая честь для нас – породниться с тобой, но и большая сложность. Лотта, ты понимаешь, на что идёшь? – он немного помолчал. – Ты будешь жить долго, переживешь Карена, ты думала об этом?

Продолжение следует