14. Зверь выходит на охоту. Глава 13. Ребенок

Накато ухватила на ходу послушника за локоть. Когда он обернулся, выразительно повела бровью в сторону колдуна.

Послушник побелел. Накато чуть приподняла сверток.

- Отвлечешь его – он останется жить, - шепнула одними губами.

Бледный затрясшийся послушник кивнул. Вид у него сделался несчастный. Он-то решил, что еще немного, и с ней покончено! Ошибся. Колдун обернулся, нахмурился.

- Что у вас такое?! – осведомился он резко. – О чем шепчетесь за спиной?!

- Мастер, - робко проговорил послушник, шагнул к нему.

Как-то неловко вильнул задом, изобразил руками непонятный вензель. Колдун недоуменно наблюдал за ним. Накато глядела исподлобья, не двигаясь до поры.

Послушник пытался без слов, движениями, дать понять колдуну, что что-то не так. И надеялся, что она не поймет его затеи. Да вот незадача: она-то как раз прекрасно все поняла. В отличие от мастера башни, который растерянно наблюдал за учеником.

- Идемте, - заявил он несколько мгновений спустя. – Вам обоим нужна помощь целителя. Идемте!

- Мастер! – отчаявшийся послушник ухватил его за рукав.

- Что еще?! – тот круто развернулся, на лице проступило отчетливое недовольство.

Чтобы очутиться прямо перед ним, Накато понадобилась доля мгновения. Придерживая сверток подмышкой, ладонью увесисто припечатать колдуну в лоб.

Миг – глаза у того подернулись мутной пеленой. Взгляд сделался тусклым и бессмысленным. Колдун завалился плашмя на спину.

- Ты его, - взвизгнул послушник, кидаясь к нему и бросаясь рядом на колени.

- Жив он, жив, - буркнула девушка. – Поднимайся и идем! – прикрикнула грубовато. – Сам придет в себя, ничего ему не будет.

Послушник, помедлив несколько мгновений, поднялся. Кажется, проверял – дышит ли колдун. Уверился, что дышит, и встал. Взгляд сделался затравленным, несчастным. Вот же докука! Нет, это хорошо, что они наткнулись на колдунов. Напоминание ей – нельзя расслабляться. Ее ведет человек, которому нельзя доверять. При первой возможности он ударит в спину. И винить его за это нельзя: она для него – враг. Пришлая чужачка извне.

- Идем, - повторила она. – И постарайся выбирать такие дороги, чтобы другие пореже нам попадались.

Тот кивнул. Сглотнул тяжело, кадык на горле дернулся. Отвернувшись, потопал понуро по коридору.

В этот раз он свернул куда-то в сторону. Видимо, выбрал другой путь. Это Накато отметила между делом. Оба молчали. Послушник больше не изъявлял желания поболтать, и Накато отчего-то подозревала, что отвечать ей он тоже станет не слишком охотно.

Да и ей разговаривать не хотелось. Скорее бы добраться до крыла, где находятся дети! А потом – прочь из башни, не оглядываясь. Прочь из Ошакати.

- За последние декады в башню попали с полтора десятка детей, - сообщил хмуро послушник, когда они прошли несколько коридоров. – Так что искать среди них своего тебе придется самой.

- Найду, - огрызнулась Накато.

- Они все на одно лицо, - пробурчал ее провожатый себе под нос. – В этот раз искатели набрали черных детишек – как на подбор, - кажется, он просто болтал сам с собой – слова предназначались не для нее. – Вот и попробуй найти среди них одного черномазого горского младенца, - он фыркнул, скривил рот. Злорадно захихикал.

Кажется, ему доставляла удовольствие мысль, что она может не найти среди полутора десятков детей своего сына.

Что с него взять? Мальчишка, несмышленым малышом отобранный у матери. Не знающий ни матери, ни отца. Воспитанный такими же, как он сам. Для него все дети – на одно лицо. Он не понимает, что мать всегда узнает свое дитя. Не только из нескольких десятков – из сотен и тысяч других детей. Он не знает, что за сила связывает мать с ее младенцем.

Но это и неважно. Для нее главное – она увидит сына. Пусть и в последний раз, на прощание. И не сумеет узнать его годы спустя, если встретит. Сейчас-то она точно его узнает!

Когда добрались до нужного крыла, пришлось шагать вверх. Детей держат на самом верху башни, - пояснил ей провожатый. Так издавна повелось, так удобнее.

*** ***

Полтора десятка младенцев ползало по обширному помещению, застеленному тонким ковром. Двое учеников сидели с книгами в разных концах этого помещения.

Пустота и бесприютность поразили Накато. Малыши ползали сами по себе, никому не было до них дела. Даже сверху, почти из-под потолка, ковер выглядел до крайности тонким, местами – протертым едва не насквозь. Одежды на детях не было.

Они что, днями напролет так ползают?! Ее поневоле передернуло.

Послушник привел ее в узкую галерею, опоясывающую помещение с детьми. По стене на всем протяжении шел ряд небольших отверстий, через которые и можно было наблюдать сверху. По словам провожатого, малыши жили здесь постоянно. Здесь бодрствовали, здесь же и спали на полу.

Накато вглядывалась сверху в ползающих крох, пытаясь отыскать взглядом своего сына. Не получалось, как ни напрягала зрение.

- Его здесь нет, - заявила она наконец. – Моего сына здесь нет!

Мальчишка на это только фыркнул.

- Смотри лучше! – заявил он. – Я говорил – младенцы нынче, как на подбор – черные! Поди-ка найди среди них нужного, - у него вырвался смешок.

Глядел на нее насмешливо, даже глумливо. И в то же время – глаза застилала странная пелена равнодушия. Накато отвернулась, снова вгляделась в ползающих малышей. Вот трое в углу – ее сына среди них нет. Вот один тянется ручонкой к книге одного из учеников, что якобы присматривают за детьми – нет, не то! Слишком худой, и шея длинная. Один завалился на спинку прямо посреди помещения и жалобно хнычет – не то. Она переводила взгляд с одного на другого.

- Моего сына среди них нет, - повторила наконец, обернулась к послушнику.

Сгребла одной рукой за шиворот, подтянула к себе.

- Это все – чужие дети! Где мой ребенок?! И не вздумай снова ляпнуть, будто я не в силах признать своего малыша. Я узнаю его из тысяч!

- Ладно, ладно! – затараторил мальчишка.

На лице проступил страх. Он косился на сверток, который она небрежно прижала локтем. А у Накато в груди разливался холод – неужто малыш ее умер, а она даже не знает?! И не почувствовала ничего. Она ищет его, чтобы взглянуть напоследок – а его нет среди живых!

- Быть может, твой сын – это младенец, которого держат отдельно ото всех? Его мастер Эну принес в башню.

- Эну?! – выдохнула Накато. – То-то я видела его возле башни! Веди немедленно!

- Ладно, ладно! – затараторил послушник, силясь отодвинуться.

Накато опомнилась, выпустила его одежду из пальцев. Он, поминутно оглядываясь, заторопился по галерее. Она, перехватив удобнее сверток, последовала за ним.

- Почему его держат отдельно? – окликнула она мальчишку.

- Почему? – тот обернулся, чуть замедлил шаг. – Я не знаю. Так решили старшие мастера. Возможно, их мастер Эну попросил. Меня это не касается.

Отдельно от прочих детей. Значит, ее сын – особенный! Неужели это Эну сам отобрал у нее ребенка?! Зачем? Хотел забрать сына своего бывшего хозяина? Или малыш и правда унаследовал настолько удивительный дар? Этого она, скорее всего, не узнает. Знать могут старшие мастера в башне – но кто она такая, чтобы требовать у них ответов на вопросы? Им не составит труда ее прихлопнуть, как надоедливого москита. Юный послушник сам ничего не знает. Не младенца ведь спрашивать? Уж он-то точно ничего ей сказать не сумеет!

Она по привычке запоминала дорогу, хотя и понимала – это бессмысленно. Если она выберется из этой башни – ей не суждено будет сюда вернуться.

Она сможет утешать себя тем, что ее сын станет великим колдуном. Одним из сильнейших. Может, сделается приближенным одного из могущественных правителей. Или даже правителем! Или одним из старших мастеров башни. Но это – нескоро, это – спустя лет двадцать-тридцать.

- Пришли! – голос послушника заставил ее встряхнуться.

Она недоуменно огляделась. Все тот же узкий проход – провожатый еще раньше объяснил ей, что такие переходы идут вдоль всех общих коридоров, в толще стен, вокруг помещений. Эдакая сеть тайных дорожек внутри башни. И вот – они посреди одной из этих тайных дорожек. Даже отверстий в стене, чтобы поглядеть, нет.

- Я сейчас зайду один, - проговорил мальчишка. – Возможно, там никого и нет – я слышал, этого ребенка иногда оставляют одного. Тебе придется подождать.

Одного. Ее малыша оставляют одного – беспомощного и крохотного! Она сумела лишь кивнуть. Он нырнул в открывшийся выход, и она осталась одна.

Перехватила крепче сверток. Должно, усыпить человека на расстоянии может лишь колдун, читающий души. А в башне таких нынче нет – Эну уехал. Не иначе, это он и забрал у нее сына тогда, в лесу. Тогда получается, что он шел за Адвар, которая преследовала ее, Накато? Что за редкий дар получил ее малыш? Быть может, тоже – умение читать души.

А ведь тогда, в доме Изубы, Эну ни в чем ее не заподозрил. Не заподозрил, что она, Накато – заслана своим хозяином. Странно это.

Накато переминалась с ноги на ногу. Вопросов куда больше, чем ответов. И становилось их все больше и больше. И мгновения, как назло, тянулись медленно-медленно.

- Идем! – окликнул вернувшийся послушник. – Он сейчас один, я заглядывал.

Накато заторопилась следом. Сердце заколотилось. Сейчас она увидит своего малыша! Впервые за долгие декады. Сможет взять его на руки, обнять.

Да помилуют ее боги и духи, это стоило ее мытарств в башне! Пускай это и станет последней встречей.

*** ***

Комната была куда как меньше, чем помещение, в котором ползали остальные дети. Ее тоже выстилал тонкий потертый ковер. Однако в углу лежали несколько толстых покрывал с разбросанными на них подушками. Среди подушек сидел, откинувшись на них, ее сын.

В отличие от других детей, он не был голым. Его окутывали разноцветные покрывала из шелка и тонкой шерсти.

Малыш не спал – вертел в ручках небольшой шарик, выточенный из дерева. Он обернулся на вошедших, чуть приподнялся, отложив игрушку.

- Ты кто такой? – младенец шепелявил – во рту у него имелась всего пара-тройка зубов.

Когда его похитили, как раз начинал резаться второй зубик. Накато помнила. Неуверенная речь и младенческий голос вкупе с властными интонациями и взрослыми словами внушали безотчетный страх, от которого леденело в груди.

- Кто ты такой, - повторил малыш с явным трудом, сверля послушника взглядом. – Я видел, как ты засовывал в дверь свой любопытный нос! – перевел взгляд на Накато. – И зачем привел ее?! Она мне больше не нужна.

- Это ведь я, - Накато шагнула вперед, опустилась на колени, протянула руку робко. – Твоя мать…

- Я не уйду отсюда, - резко отозвался младенец. – Здесь – моя жизнь.

- Я знаю, - она торопливо закивала. – Я не хочу ломать твою судьбу. Хотела лишь увидеть в последний раз.

Он глядел холодно, строго. Она поневоле оробела. Она и прежде видела порою у него такой взгляд. Но то бывало редко, краткими мгновениями. А сейчас он смотрел на нее, не мигая. Вид был задумчивый – точно он взвешивал в мыслях, как бы с нею поступить. Не таким она помнила своего малыша. Непривычно.

- Что с тобою здесь сделали? – слова сами сорвались с губ.

- Оставили таким, каков я есть, - ответ прозвучал резко. – Ты нагляделась?

- Я, - она запнулась, смолкла, не зная, что сказать.

Резкие слова неожиданно больно ранили сердце, породили горькую обиду. За что? Она хотела обнять своего малыша в последний раз. Но ее малыш, оказывается, перестал в ней нуждаться. Более того – он научился говорить, как взрослый. Даром, что ему не исполнилось и года. И он глядел на нее, точно она была врагом.

Она оробела перед ним. А сердце болезненно сжималось. Ком в горле мешал дышать, глаза жгло. Не хватало еще разреветься прямо сейчас!

- А что это у тебя такое в руках? – в голосе его прорезалось любопытство.

- Это? – Накато опустила взгляд на сверток, который по-прежнему держала в руках.

А что – швырнуть его в стену прямо сейчас! Со всей силы, чтобы размазалось, не собрать. На что он ей теперь? Сына она увидела. Увидела…

- Это семя земли, - торопливо встрял послушник, о котором она забыла. – Я нес его из сада – мне сказали доставить его в Крылатую башню. Там оно оказалось бы в безопасности.

- Ага, понимаю, - младенец рассмеялся, и у Накато побежали мурашки по затылку – так это прозвучало жутко. – Ты нес его – и тут она навстречу. Верю, охотно верю. Знаю, на что она способна.

А говорил он с каждой фразой увереннее. И шепелявил теперь меньше, чем поначалу.

- Откуда ты можешь знать, на что я способна, - глухо проговорила Накато, потрясенная злыми словами. Она ведь все делала, чтобы защитить его!

- Ты испугался за то, что тебе вверили, - младенец будто и не заметил ее слов. – И выполнил все, что она тебе приказала.

Она! Не мать. Она.

Она – это чужой человек. Враг или просто досадная помеха. Нет, нельзя так скоро разрушить связь, что существует между матерью и ее ребенком! Как нельзя и научить младенца меньше, чем года от роду так резво болтать языком.

Он одержим! Кто знает, что за дух решил занять тело, потеснив потрясенную душу малыша. Кто знает этих колдунов – может, им это и на руку. Что за разница, в конце концов, чей дух обитает в теле? Им главное, что новый выкормыш станет сильным колдуном! Быть может, и одним из сильнейших – наверное, и дух мощный.

А может, все колдуны – это и есть злые духи, что когда-то заняли тела младенцев, отнятых у матерей! Души детей, потрясенные жестокостью, уснули или покинули свои вместилища…

И обижается она напрасно. Это для своего малыша она – мать. А для этого духа… быть может, и впрямь помеха – ведь, если душа ее сына заснула или онемела, то при появлении матери она может очнуться и вытеснить захватчика!

В сердце вспыхнула надежда. Она вернет сына!

Если тело его занял неведомый дух – она ничем не поломает судьбу ребенка, забрав его из башни. Напротив – спасет его.

- Эй! – окликнула она послушника. – Эта штука тяжелая, а ты выполнил, о чем я просила, - она выразительно приподняла сверток. – Я хочу отдать тебе его.

- О, - мальчишка обернулся к ней, протягивая обе руки. Лицо разгладилось, расплылось в улыбке. Тревога разом слетела с него, точно тонкая вуаль.

Накато протянула сверток, вроде как желая отдать – и без замаха с силой отправила его в стену. Смачно, увесисто шмякнуло. По стене разлетелись зеленоватые ошметки.

Послушник громко, тонко вскрикнул, обернулся инстинктивно в ту сторону. И на висок ему обрушился сокрушительный удар. Мальчишка рухнул, не успев понять, что произошло. Накато протянула руки к ребенку, готовая цапнуть его. И вспышка яркого золотистого света отшвырнула ее в сторону.

Сын! Точнее – зловредный дух, вселившийся в ее малыша. Нет, это не ее малыш!

Накато приподнялась с трудом, кое-как утвердилась на коленях. Нет, ползти не годится – он снова отшвырнет ее. Нужен стремительный и точный бросок. Быть может, тогда удастся схватить его. Она унесет его отсюда. Подальше, туда, где колдуны из Ошакати не найдут их. Она найдет такое место! Она найдет того, кто сумеет изгнать злого духа из ее ребенка.

Она прикрыла рукой лицо – вроде как не в силах прийти в себя. Сама исподтишка наблюдала за младенцем.

Тот по-прежнему сидел в подушках, закутанный в слои разноцветных тряпок. Кажется, он и не шевелился.

Однако ей не удалось даже дотронуться до него. Она только собралась кинуться к нему, когда ее приподняло в воздух, и она повисла над полом.

- Необычайная стремительность, - проговорил младенец, откидываясь на подушки и складывая на груди крохотные ручки. – И коварство. Коварство я уже видел…

Дальше она не слышала ничего. Свет перед глазами померк, звуки стремительно отодвинулись далеко-далеко, сделавшись неразличимыми, точно шум морских волн или степного ветра. Неразличимыми и незначимыми. И, в конце концов, угасли окончательно вместе с сознанием.