12. Бравариада

Хозяин начал носиться по дому и греметь посудой. Агнесс опустила глаза на тряпку. Она немного подумала, а затем вытерла ноги, повторив за ним. Агнесс прошла вперёд, стараясь не споткнуться обо что-нибудь. В хижине царил полный хаос: на полу валялись свитки и исписанные черновики, на подоконнике перевёрнутая чернильница, содержимое которой уже образовало небольшую лужицу, а над печью на верёвке рядом с пучками трав и грибами сушилась свежевыстиранная одежда, распространяя влажный аромат уборки.

Гостья села за стол. Она захлопала глазами, увидев подпирающий дверь стул с горой скомканных в громадный шар рубах с торчащими из него, как щупальца, рукавами. Почему-то все они были абсолютно одинаковыми: некогда белые, ныне посеревшие, со шнуровкой на воротнике.

- Честно признаться, я увидел вас ещё вчера и сразу понял, что вы северянка! - раздалось из соседней комнаты. - Нынче такая внешность очень большая редкость. Сейчас заварю… как же это по-батавордумски? Вылетело из головы. Ах, нет, он же кончился!

Молодой человек мелькнул в проёме, оставив в воздухе своё чёрное одеяние, спланировавшее на рубашечный шар. Агнесс заметила, что весь его подол покрывали мастерски пришитые заплатки, маскирующие почтенный возраст.

- Прошу меня простить за этот жуткий беспорядок, - послышалось уже из другой комнаты, - Руки не доходят всё убрать…

- А как называется ваше одеяние? Которое вы бросили на стул.

Из-за угла высунулась голова. После неё появилась рука, поправила монокль и спряталась обратно.

- Что?

- Вон то, - показала пальцем Агнесс.

Молодой человек озадаченно посмотрел туда и протянул:

- А-а-а, плащ!

- Спасибо.

- Если вам интересно, такие не носят больше нигде в мире, - добавил он. - Чёрный плащ с воротником – свидетельство происхождения из старого графства Атросмор, что на Окефойде.

- Понятно.

Вскоре он вернулся весь запыхавшийся, держа дымящийся поднос. Хозяин поставил на стол две фарфоровые чашки, у одной из которых был отломан краешек. Её он и подал гостье.

- Ах, простите.

Он поменял чашки местами и уселся напротив, не переставая разгорячённо улыбаться.

- Так, что-то я совсем забылся. Я ведь даже не спросил, как вас зовут?

- Агнесс, - ответила девушка.

- Очень приятно! Меня зовут Пьер.

- Кто вы?

Она чеканила короткие вопросы, чтобы вывести подозрительного типа на чистую воду, попутно разглядывая его краем глаза. Агнесс подметила интересную деталь – шнурок на его воротнике был затянут и завязан на необычный узорный узел, несмотря на то, что он ему давил.

- Как бы объяснить… Я учёный. Но не признанный. Скорее так, вольный исследователь. Я понимаю, всё произошло очень быстро, и вы мне не доверяете, но...

- Почему?

Пьер замолчал, уставившись на гостью не мигая. Он поправил монокль.

- Я лишь предположил. Ну и хорошо, так даже лучше. Вы, я так понимаю, беспринципны? - соединил пальцы он.

Агнесс задумалась. Пьер оказался неожиданно разговорчивым, чем полностью разрушил её план говорить короткими предложениями. Однако молодой человек словно почувствовал её затруднение:

- Можете не отвечать.

- Отвечу, позже, - заверила Агнесс. - Но можно сначала всё-таки узнать, что вам нужно? Вы же, наверное, не просто так меня впустили.

- Да, конечно! Я не договорил. Я увидел вас ещё вчера. Если честно, я караулил вас. Ждал, пока будете проходить мимо, - виновато улыбнулся Пьер.

- И зачем?

- Чтобы пригласить вас, - ответил он, а затем соединил пальцы и продолжил, перейдя на тон ниже. - Понимаете, мои исследования связаны с народами мира. Я очень долго искал живого батавордумца, и вот! Qui quaerit, repent! Не зря сюда приехал.

- И вы хотите… изучить меня? - подняла бровь Агнесс.

- О нет, как грубо! Нет, конечно, - воскликнул Пьер, но осёкся: - То есть, да. Но не вас лично, понимаете? Я ведь культуролог, историк. Скажите, вы любите легенды?

Пьер удивительным образом располагал к себе. Его движениями и жестами владела какая-то приятная суета, а речь была чёткой и ясной. Хотя у Агнесс вызывало лёгкую растерянность то, насколько складной она была. Северянке казалось, будто Пьер выучил назубок целый словарь батавордумской грамоты.

- Не очень, - ответила она.

- А знаете какие-нибудь?

- Совсем немного. Они вас вряд ли заинтересуют.

- Очень даже заинтересуют! - возразил Пьер. - Любые легенды и сказания вашего народа. Прошу, не могли бы вы уделить мне время?

- Почему нет, - ответила Агнесс. - Кстати, а вы не знаете, почему местные так себя ведут? Это из-за того, что я северянка?

- Не совсем так. Они настроены враждебно по отношению к любым чужакам. Принимают только моряков, и то лишь на ночлег.

- А что тогда вы здесь делаете? Вы же не местный?

- Эти люди очень… прагматичны. Homines quo plura habent, eo cupiunt ampliora, - проговорил молодой человек. Сразу стало заметно, что ему больше подходит светлое выражение. Да и красивым его было трудно назвать: серые глаза, вытянутый нос и широкий лоб, на который падала одинокая чёрная кудряшка.

- Как вы сказали?

- Что? - поднял голову он. - А-а, не обращайте внимания, это у меня дурацкая привычка. Всё время сыплю поговорками на калидумском.

- Калидумский? Это же не одно и то же, что и кассандриф? - с сомнением спросила Агнесс.

- Нет конечно, это разные языки! - воскликнул Пьер обиженно. - Просто калидумский очень импонирует мне, поэтому я в основном говорю на нём.

- Понятно. Так, на чём мы остановились?

- В общем, народ в этой деревушке жадный до невозможности и за определённую плату легко переступает через свои принципы. Поэтому моряки здесь – желанные гости, ведь с собой они привозят огромное количество… как же это по-батавордумски? Verdammt noch mal… Короче говоря, безделушек.

- Кстати о принципах. Можно спросить? - прервала его Агнесс.

- Конечно.

- Вы сказали, что я беспринципна. А разве беспринципность возможна? Ведь отсутствие принципов – тоже принцип.

Пьер замер, смотря на неё круглыми глазами. Он подвинулся ближе к столу, увлечённо поправив монокль.

- Знаете, интересная мысль, я тоже думал над этим. Но я пришёл к выводу, что беспринципность всё-таки существует. Ведь что такое принцип? Это неизменная точка зрения на что-либо. Беспринципный человек в любой момент может ради выгоды поменять свои принципы. Если взять сами понятия принципиальности и беспринципности за принципы, что вы, по сути, и предлагаете, то получается, что он может променять свою беспринципность на принципиальность, а значит его точка зрения уже не постоянна, следовательно, он по определению не может быть принципиальным, поэтому он беспринципный. Кстати, этот приём, который вы только что применили, называется софизм. Вы сделали это осознанно?

Агнесс не поняла ни слова.

- Ну-у… Вообще-то, да. Но я не знала, что это так называется, - растерянно ответила она. - Просто хотела посмотреть, как вы отреагируете.

- Vir magni ingenii. Вы меня поражаете. Всё же, я позволил себе отнестись к вам слишком предвзято...

- А вы не знаете, почему мы обращаемся друг к другу на “вы”?

- Понятия не имею. Сколько вам лет?

- Девятнадцать.

- О, мне двадцать три. Ну, надеюсь, я ещё не настолько стар, чтобы ко мне обращались во множественном числе.

Они на секунду замолчали. Агнесс фыркнула от смеха, сдержав улыбку. Пьер заметил это, подняв уголок губы.

- И всё же есть в этом какой-то der Charm, что ли? Давайте так и будем друг к другу обращаться!

- Я не против.

И снова они замолчали. Воцарилась неловкая тишина. Агнесс уставилась в окно, а Пьер начал рассеянно водить глазами.

Вскоре он посмотрел на чашку.

- Чай остыл.

- Да… - задумчиво ответила Агнесс.

- У вас есть время? Сможете мне всё рассказать прямо сейчас?

- Давайте. Не хочу пока выходить на улицу.

- Понимаю. Допивать будете?

- Спасибо, нет.

- Тогда пойдёмте, здесь как-то душно. Даже окна запотели!

Пьер встал из-за стола, поманив Агнесс жестом.

Они вошли в соседнюю комнату, хорошо освещённую, заставленную шкафами и сундуками разных размеров так, что между ними было тяжело протиснуться. Пьер отпихнул ногой ящик и быстро подошёл к столу.

- К слову, что впервые за долгие годы привело сюда батавордумца?

- Ну-у...

Агнес сжала губы, продираясь через горы хлама.

- Трудно объяснить. Давайте пока поговорим о чём-нибудь другом.

- Что ж, так и быть.

Он откопал среди хлама чистый свиток, взял гусиное перо и чернильницу.

- Вы садитесь, а я тут с краю пристроюсь, - сказал он и приземлился на сундук.

- А что это за коробки? - спросила Агнесс, выдвинув стул.

- Ах, это. Это оборудование. Omnia mea mecum porto, всё своё ношу с собой! - он распрямил зубами остриё пера и закинул ногу на ногу. - Знаете, я ведь не только историей занимаюсь. Я ещё и картограф, натурфилософ, алхимик, переводчик и немного лекарь. Все эти сборы трав, настои, мои собственные выдумки. Жаль вы так и не попробовали чай.

- Кстати, можно вопрос?

- Задавайте, конечно.

- А что такое чай?

Пьер удивлённо поднял брови.

- А-а-а, - он поправил монокль и улыбнулся. - Вы же не знаете. Это завар трав. Обычно словом “чай” обозначают такое небольшое растение из тёплых стран. Слово это, кстати, оттуда же. На кассандрифе он называется der Tee. Если его, грубо говоря, сварить, получается напиток.

- Понятно. Не удивляйтесь, что я задаю такие вопросы. Их, наверное, странно слышать.

- Ничего-ничего, я понимаю. Итак. Хотя…

Он выбросил перо и схватил со стола какую-то палочку, занеся её над пергаментом.

- Что ж…

- Подождите, а это что? - не стерпела Агнесс, подавшись вперёд с интересом.

- Хм-м, как сказать. Stylus. Моё изобретение. Стержень из, как же это? Совсем из головы вылетело. В общем, минерала. Минерала, заключённого в деревянную оболочку. Кстати, вы столь мало осведомлены о внешнем мире, но при этом очень образованы. Как на вашей родине обстоят дела с образованием?

- Его, в общем-то, и нет, - ответила Агнесс. - То, что знаю я, рассказали мне родители, а им их родители. На самом деле, мои знания сильно ограничены. Я только кажусь образованной, и то потому что я из семьи механика.

- Mechanicus? Не уверен, что понял вас.

- Это род людей, которые обслуживают механизмы под Огненной горой, - замедлилась Агнесс и потёрла подбородок. - Знаете, на самом деле я много чего могу рассказать...

- Так-так, помедленнее, я записываю, - увлечённо пробормотал учёный. - Вы продолжайте-продолжайте.

- И последнее, - прервала Агнесс. - Я понимаю, это нехорошо, просить. Но... у вас есть что нибудь поесть?

- Ах, конечно! Одну минуту.

Он вскочил и убежал куда-то, загремев посудой. Агнесс положила руки на колени и повела глазами. Комнатушка была совсем крохотной, и в конце неё прямо под навесным шкафчиком стояла кровать, если её можно было так назвать. Скорее лежанка, застеленная какой-то тряпкой, однако совершенно чистая, без какого либо хлама вокруг. Ещё на стене висел огромный пергамент с какими-то схемами, чуть пониже карта с кусочком мира, охватывающим Окефойд и Батавордум, который на ней был изображён белым пятном, а левее на подоконнике с запотевшим окном стояла чашка с давно засохшим бутоном розы. Агнесс знала, что это роза – видела её в книжках.

Пьер вернулся с тарелкой какой-то жёлто-серой жижи подозрительного вида, поставив её на стол возле Агнесс.

- Если что, это суп. Не знаю, едят ли такое в Батавордуме.

- Едят. Спасибо.

- Да? Прекрасно.

Он снова сел на сундук.

- Знаете, а вы не слишком разговорчивы.

- Да? - скосила на него глаза Агнесс, дуя на тарелку.

- Скорее да, чем нет. Большинство произнесённых вами фраз либо вопросы, либо состоят из пары слов.

Агнесс немного засмеялась, но уже через мгновение вернула себе спокойное выражение. Она снова начала дуть на суп.

- Может быть, - сказала она. - Хотя мне всегда говорили, что я, наоборот, слишком много говорю.

- Чёрт возьми, если по меркам северян вы много говорите, боюсь представить, как выглядит типичная беседа в Батавордуме.

- Зависит от людей.

- Несомненно, однако же, - выставил палец Пьер. - Однако же существует определённый образ народа, который оказывает огромное влияние. Например, вы когда-нибудь задумывались над тем, что вы постоянно хмуритесь?

Агнесс подняла голову, расширив глаза. Она насупилась, немного подумав, а затем вернулась к своему занятию.

- Даже в ответ на то, что вы постоянно хмуритесь, вы нахмурились, - улыбнулся Пьер.

- Ну не знаю, - посмотрела на него Агнесс. - Не все же северяне хмурятся.

- Конечно. Из любого правила есть исключения.

- Да нет, я не об этом, - Агнесс оставила тарелку. - Просто… В общем, вам нужно пожить с каким-нибудь народом очень долго. Все люди разные. Хотя, может и можно создать такое правило, под которое попадали бы хотя бы две трети. А ещё, вы уже пробовали исследовать собственный народ? Вы ведь с Окефойда?

- Да. Из Атросмора.

- Возможно, так будет намного проще. Тем более, изучать свой народ интереснее. Тогда можно перекладывать всё на себя.

- Согласен, - вновь улыбнулся Пьер, смотря на то, как Агнесс сосредоточенно пытается совладать с кипятком, протягивая губы к ложке. - Кстати, когда я предположил, что вы беспринципны, я, видимо, был близок к правде. Скажите, вы… верите в судьбу?

- В каком смысле? - спросила Агнесс с любопытством.

- Вы сказали, что все люди разные.

- Да. Конечно, исключения есть всегда, как вы и сказали, но их мало.

- Значит, вы считаете, что никакой образ народа или какое бы то ни было другое предначертание не может повлиять на то, как ведёт себя человек? Кем он является.

- Мне кажется, человек сам решает, кем ему являться, - ответила Агнесс. - Если захотеть, можно измениться, даже если это будет очень тяжело. Ну и с народом то же самое. Например, если бы я вдруг захотела перестать хмуриться, не важно почему, я могла бы сделать это. Но это же не изменит того, что я северянка. Поэтому я и не люблю называть всех северянами, южанами, кто из-за моря, кто из-за горы, у нас так постоянно делают. Народы это не главное, главное что все одинаково люди. Разные люди. И не важно, где мы родились и во что мы верим.

Пьер впился в неё взглядом. Он опирался носом на сложенные в замок руки и не шевелился.

- Вы верите в бога? - спросил он вдруг.

Агнесс ответила не сразу. Она покосилась на Пьера. Тот по-прежнему не отрывал от неё взгляда.

- Нет.

- А во что вы верите?

Агнесс задумалась. После кратковременного молчания она сказала:

- В правду.

Пьер ещё некоторое время смотрел на Агнесс, а она на него, пока учёный, наконец, не отвернулся. Он растерянно поправил монокль, и его внезапно омрачившееся выражение сменилось на скованную улыбку.

- Чрезвычайно интересно. Знаете… Давайте вернёмся к тому, о чём мы говорили, - сказал он каким-то странным тоном. - Легенды, может быть, история. Что-нибудь такое. Расскажете?

- Да, - коротко ответила Агнесс.

Пьер потянулся за пергаментом. Агнесс посмотрела на него искоса, а затем вновь нависла над тарелкой.