05. Красный Рыцарь. Морские разбойники (16+)

Грозно пламенея ярко-алыми бортами, ферлиха потанов рыскала по волнам в поисках добычи.

Мрачную славу снискали потаны или, как их ещё называли каркосские хроники, наватавры — морские тавры, поскольку внешним обликом и речью они походили на коренных обитателей Каранарда. Старик Мальдек полагал, что в эпоху, предшествующую записанной истории, часть их пересекла Кридское море на ладьях и поселилась на острове, где потом одичала и утратила навыки мореплавания. Был ли он прав?

Под богато вышитым навесом ферлихи невольница Наак ублажала Марита, предводителя морских разбойников. Она умащивала ягодицы задравшего ноги потана душистым маслом и целовала его пах, слушая частые вздохи и следя медовыми глазами за тем, как твердеет и колышется срамная плоть господина. Обласкав губами волосатую мошонку, Наак подалась вперёд и уселась на Марита верхом. Марит взвыл, выгнул взмокшую спину, заёрзал по качающемуся ложу и обмяк, вытянувшись и закрыв глаза.

В эту минуту раздался призывный трубный звук большой раковины, заглушивший пронзительные стоны Наак. Марит оттолкнул невольницу, вскочил, на ходу набросил накидку и вышел наружу. Обежав горизонт зорким взглядом, он увидел темневший вдали силуэт корабля.

— Каркосская галера! — воскликнул он. — Наконец-то! Полным ходом навстречу! — приказал он старшине гребцов.

— Они нечасто заходят так далеко к северу, — глухо произнёс Бикри, пристально взглянув на Лениера.

— Что же, мы можем лишь драться, — спокойно ответил рыцарь. — Вашему высочеству стоит укрыться в форкастле, — обратился он к Дамарис. Девушка кивнула и спустилась в люк.

Расстояние между кораблями стремительно сокращалось. Не успели стихнуть шаги Дамарис, как абордажные багры зацепили борт галеры, и на палубу каркосского судна посыпались потаны.

Они и в самом деле напоминали тавров, отличаясь от туземцев Каранарда более внушительным ростом и бронзовым отливом желтоватого тела. Как и тавры, потаны щеголяли вьющимися бородами и носили чешуйчатые кожаные панцири, но были босыми.

Лениер, Мангас и Синх первыми бросились на врага. За ними последовали вооружённые чем попало моряки Бикри. Жестокий завязался бой; гулкий звон изогнутых серпом разбойничьих ятаганов, скрещивавшихся с каркосскими клинками, смешивался с криками боли, свистом стрел и топотанием ног по ходившей ходуном палубе. Умертвив семерых потанов, Лениер проложил себе кровавый путь к вожаку пиратов, взобравшемуся на ахтеркастль.

Марит оказался достойным противником. С ловкостью ярмарочного акробата он уворачивался от меча Лениера, сам нанося меткие удары шипастым кистенём. Стремясь пригвоздить рыцаря к ограде надстройки, чтобы столкнуть в воду, потан дважды сбивал Лениера с ног.

И вдруг высокая волна круто накренила галеру. «Настал мой смертный час, — подумал Лениер, чувствуя, что переваливается через фальшборт, — прощай, Дамарис!» Страх не за себя, а за принцессу утроил его силы. Упершись пятками в настил ахтеркастля, Лениер нечеловеческой натугой вновь обрёл равновесие. Выпадом меча он поразил оцепеневшего на мгновение Марита в яремную ямку. Разбойник выронил кистень, упал навзничь, захрипел, засучил ногами и затих в луже крови.

Гибель предводителя подействовала на уцелевших потанов неожиданным образом. Они бросили ятаганы и попрыгали обратно на ферлиху. Несколько промахнувшихся нашли смерть в бурлящих волнах. Лениер и оба тавра, израненные, но вполне живые, и моряки с галеры погнались за беглецами.

На пиратской ладье потаны стали на колени, а из-под навеса вышла, пошатываясь, темнокожая девушка с кудрявой копной густых золотистых волос. Всё её облачение ограничивалось медной цепью, опоясывавшей живот чуть ниже пупка. Она тряслась от страха, и по её полной коричневой ляжке ползла, поблёскивая, струйка мочи.

— Должно быть, невольница, — буркнул один из матросов.

— А недурна, — отозвался другой, рослый поджарый алар, и, ухмыляясь, двинулся в сторону девушки. Он остановился, когда на плечо ему легла тяжёлая рука.

— Первого, кто посмеет к ней прикоснуться, я убью, как собаку, — громко произнёс Лениер.

Девушка тоже опустилась на колени. Рыцарь сделал ей знак встать.

— Я дарую тебе свободу, — сказал он по-таврийски, надеясь, что она поймёт. — Отныне ты принадлежишь только самой себе.

Расширившимися от изумления глазами Наак смотрела на закованного в железо чужестранца.