03. Красный Рыцарь. Под кровавой луной

Старый Букло стерёг Алидхарскую теснину не одну тысячу лет. Немало повидал и услыхал он за долгие века. Над ним проносились кожистые крылья драконов, чей рык заглушал гонги неба, вселяя ужас в сердца людей. На него присаживались перевести дух крикливые птицы, унаследовавшие облака, когда не стало больше драконов. Ему били поклоны и бродячие пастухи, и разбойники, грабившие пастухов. Матери выпрашивали у него здоровья детям, воины — победу своему оружию. Никто не знал, чьи руки вытесали Букло из цельной скалы, да и сам он едва ли вспомнил бы — так давно это было.

Подслеповатые глаза идола — щели в камне — взирали на четырёх человек, притаившихся в отбрасываемой им тени. Таких он ещё не видывал. Три тавра с далёкого Каранарда — низкорослые, жилистые, со свирепыми желтоватыми лицами, окаймлёнными курчавыми бородами. В четвёртом, самом молодом, угадывались черты пришельцев из заморской Каркосы, выстроивших крепости на месте таврских селений. Тяжёлые воронёные латы не стесняли его гордой осанки, взгляд был холодным и пронзительным, а чёрные, как смоль, усики подчёркивали суровую складку губ.

Ночь прошла в томительном ожидании, и рыцарь в нетерпении трепал рукой в железной перчатке гриву красивого буланого коня. «Неужели я всё-таки опоздал?» - думал он, содрогаясь от этой мысли.

Неделей раньше наш рыцарь вошёл в палаты своего сюзерена, Феофара из Дома Мераргов, правителя Каранардского капитанства.

— Ваша милость, до меня дошёл слух о гнусном деянии, совершённом герцогом Страксом в Арделлане.

— В самом деле, Лениер? Что же он такого натворил? — спросил капитан.

— К нему прибыли дикари из Великой Северной Степи во главе со своим королём, — ответил Лениер. — Чтобы ублажить этого зверя, Уот подарил ему знатную деву из наших. Лишь трус мог так поступить!

— Или очень благоразумный человек, — сказал Феофар Мерарг.

— Ваша милость!..

— Вы, Гуаско, горячие головы! В вас всегда чувствовалась кровь тавров. Степняки — сила, с которой стоит считаться. Даже Золотой Рыцарь заплатил жизнью за знакомство с ними.

— Но каково придётся каркосской даме в дикой орде! А унижение — с ней обошлись, как с невольницей.

— Словом, Лениер, если ты пришёл за разрешением пуститься с моим войском на поиски этой девицы, кем бы она ни была, ты его не получишь, — капитан встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Я не хочу ссориться со Страксами и меньше всего с сарасками. От них нас не спасёт и море.

В родовой замок Лениер возвратился с камнем на сердце. Старый Мальдек, что учил его грамоте, знаток окрестных и дальних земель, посоветовал:

— Если желаете нагнать их, ваша честь, нужно отправляться этой же ночью. Два дня потребует морской переход, если не будет противного ветра, ещё пять понадобятся, чтобы добраться с берега до Алидхарской теснины. Как раз по ней сараски пройдут с предгорий Вазар в свои степи — не станут же они делать крюк к восточным перевалам! Там они ненадолго задержатся, чтобы совершить поклонение своему идолу Букло. Торопитесь!

Тем же вечером Лениер Гуаско с тремя самыми верными ленниками-таврами отплыл из Нефритовой Гавани. Плох тот рыцарь, что не умеет ходить под парусом, но туго пришлось бы Лениеру, не дуй попутный бриз в корму его утлого судёнышка. Тавры ничего не смыслили в морском деле. Маленький отряд благополучно достиг вазарийского берега и укрыл кораблик в пустынном лимане, а оттуда двинулся вдогонку сараскам. Через пять дней, как и говорил Мальдек, Лениер со спутниками добрался до Алидхарской теснины.

Небо уже приобрело бледно-серый оттенок, как Арих, зоркий тавр, устроившийся на каменном колене Букло, бросился к рыцарю:

— Конные!

В глазах Лениера сверкнул зловещий огонёк.

— Сольёмся с глыбой, — сказал он, — и тише воды, ниже травы, пока они не начнут свой молебен.

Сам он молился, чтобы ненароком не заржал его буланый.

К каменному исполину приблизились с полсотни лысоголовых наездников с висячими усами. Вдобавок подкатились две безобразные кибитки, крытые шкурами. Из одной вылез кривоногий толстяк в колпаке, а из другой, большей размером — детина громадного роста, на ходу затягивавший кушак, который мало что скрывал. Грубо, как насильник, он тащил за собой беловолосую девушку в разодранном и замызганном платье. Остальные начали спешиваться.

Толстяк сделал несколько неверных, словно у пьяного, шагов в сторону Букло и, выпучив глаза, едва не завалился набок. Двое воинов подхватили его под руки. Заблеял рог, и сараски принялись что-то исступлённо выкрикивать.

Лениер взобрался на коня и великолепным каприолем рванулся вперёд. С боевыми криками за ним устремились трое тавров.

Жадным было в тот рассветный час узорное жало фамильного меча Гуаско! На лету Лениер снёс с плеч две плешивые головы и бросился на верзилу, с удивительным проворством взгромоздившегося на рывшую копытами землю сараскийскую лошадь. Мумова ловко орудовал булавой, норовя ударами сбросить рыцаря со скакуна, и чуть было не раскроил шлем Лениера. Но сталь каркосской закалки выдержала обрушившийся со страшной силой вес дубины варвара. Лениер зашатался, делая вид, что всё же падает, и в тот самый миг, когда Мумова занёс булаву для второго удара, молниеносным выпадом вогнал клинок в голый живот сараска. Вопль дикаря заглушил ржание обезумевших коней, и в корчах, харкая кровью, властелин Великой Северной Степи свалился с лошади.

Не отставали от господина и распалённые битвой тавры. Четверых сарасков зарубил Мангас, блеснувший отвагой ещё юнцом у Семи Утёсов. Троих прикончил Арих прежде, чем самому, сражённому вражеской саблей, ступить на Млечный Путь. И глевия Синха тоже не ленилась, распотрошив двух воинов и отвратительного толстяка-жреца.

Увидев гибель Мумовы, сараски бросились на Лениера всем скопом, кто верхом, кто на собственных ногах. Рыцарь сразил ещё тройку дюжих молодцов, как внезапно враги отпрянули и, воя от ужаса, пустились наутёк.

Пурпурные отсветы легли на склоны теснины. На небосклоне заалела кровавая луна.

Тяжело дыша, Лениер слез с коня, вложил меч в ножны и снял шлем. Переступая через тела, он подошёл к девушке, в страхе прильнувшей к каменному седалищу Букло.

— Всё кончено, — сказал он. — Ты снова свободна.

Дивные серые глаза, в которых стояли слёзы, встретили его взгляд.

— Кто ты?

— Лениер из Дома Гуаско.

— Гуаско? Ты вассал Мераргов!

— Да, это так... — тут Лениера осенило. Крупные, яркие черты лица девушки выдавали происхождение из Каркосы, но пепельно-белокурые волосы были лишь у одного семейства. — Ты... вы... из королевского дома!

— Ты прав, — дрожащий голос девушки окреп. — Я Дамарис из Дома Трибуги.

Рыцарь опустился на одно колено. Дамарис приподняла босую ногу, и Лениер поцеловал её тёплую пятку.

— Встань.

Лениер поднялся.

— Да как они посмели?..

— Добрый друг твоего сюзерена был рад случаю от меня избавиться. Ведь с тех пор, как умер отец, он спит и видит надеть королевскую корону. Появление сарасков пришлось как нельзя кстати. Но и другие не лучше. Никто не вступился за меня. Ни лицемеры из Ордена Фонты — эти глашатаи божьей воли — ни Хагган Снежный, которого я считала благородным воином, ни синдики, клявшиеся именем отца. Никто. А шелудивый пёс, которого ты проткнул, прямо в тронной зале, — голос Дамарис дрогнул, — на глазах у всех... лишил меня чести... — она залилась слезами.