02. Никуда...

...или История о достославных хождениях и бесславных брожениях беспутных путников на их никудышней стезе

Часть 2
…

— Ладно, пёс с тобой. Моя гордая кровь не позволяет снести искажений родового имени. Да только я вчерась растерял кровушки, да и скисла она, кажется, маленько. Поведай мне, голубчик, что вчера за пиршество было? Умер что ли кто-нибудь?

— Помер? Ага, как бы не так! Я жив, а праздник проводился для мне, Дубобуя! Я, знаешь ли, тут кто-то вроде местной звезды. Но, посветил, да и будет с них. Собираюсь я отправиться в далёкое путешествие и там тоже всем ярчить. Потому и затеяли пир, чтобы хоть как-то отблагодарить меня за всё время, что я провёл с ними. Но, как заведено, одному в дороге скучно. А все эти орки, скажем честно, мне приелись. Что думаешь о том, чтобы пойти со мной? Ты, я смотрю, говорливый. А такие всегда рядом нужны!

— Пошли, пошли скорее! Сил нет видеть этих ординарных тугодумов, скованных по всем членам так называемой нравственностью. А что есть нравственность, дорогой мой Дубобуй? Вилами на воде писан ваш моральный закон! И писцы — жрецы-толстосумы, водящие за нос наивный люд. Жрец — от слова "жрать", не знал? Единственный закон — закон личности, её потребность в наслаждении и свободе! Ну ладно, вижу, брови у тебя сдвинулись и живчик на виске напрягся. Не буду терзать твой мыслительный аппарат. Пошли! Хи-хи-хи-хи!

Выйдя из комнаты Дубобуя, наша парочка вспомнила, что они абсолютно не готовы к путешествию: вчера кроме работы и пирушки орк ничем не занимался, а у Бздышиса всё имущество составляла небогатая одежонка и монокль, который каким-то образом смог уцелеть во время вчерашних полётов.

— Слушай-ка, Бзыдыш, тут такое дело, вот так просто идти в путешествие как-то страшно, честно говоря. Надо бы нам хоть немного запастись хоть чем-то. А я... Я, в общем, раздарил всё, что было. Но есть одна идейка. Живёт тут неподалёку один мой знакомый. И знаю я, что он много чего лишнего у себя в сундуке хранит, а сам один живёт. Так вот, друг мой новый, как ты относишься к тому, чтобы я его заговорил, а ты в это время, пробравшись через окно, взял, чего успеешь?

— Ты мне нравишься всё больше, дружок! Ах, знал бы ты, как зудят мои руки что-нибудь прикарманить! Со вчерашнего вечера ничего не крал, ужас какой. Это, знаешь, вредит общему тонусу. Разумеется, по рукам. Обдеру твоего несчастливца как липку!

Таким образом они отправились к дому Ухвахта, местного старого ворчуна, которого знал весь город. На улице тишина, что совершенно не удивительно: после такого количества выпитого орками алкоголя не то, что зелёный гигант уснёт - любой норд на неделю в кому уйдёт.

Впрочем, дошли до его дома они без приключений. Дом был абсолютно такой же, как и у самого Дубобуя, по крайней мере снаружи. Прислушавшись, они не услышали абсолютно никакого шума.

Дубобуй, наклонившись к своему спутнику, шепнул ему на ухо:

— Так, Бзыдыш, он не должен знать, что я пришёл не один. Иди к противоположной части дома и стань у окна. Я постучусь. Когда услышишь, что мы с ним заговорили, тихонько пробирайся. Как закончишь, дай мне знак как-нибудь.

— Идёт. Как кончу — сообщу протяжным волчьим воем.

Таким образом наши герои впервые разделились. Дубобуй отправился к входной двери, а Бздышис — к окну на противоположной стене дома.

Дубобуй несколько раз ударил кулаком в дверь. Спустя несколько секунд изнутри дома послышался пьяный рык вперемешку с бульканьем. Судя по всему, Ухвахт дома и даже не спит. Слышатся звуки нескольких падений, но всё же дверь отпирается.

— Чего припёрся?! Собрался уходить - вали на все четыре стороны! И так башка трещит…

— Да как же я могу уйти, мой лучший друг Ухват, да и не попрощаться с тобой, не рассказать тебе о том, как каждая минута, которую я провёл рядом с тобой, оказалась для меня великолепной. Каждый раз стуча киркой по камню, я думал о тебе. Стуча по серебряной руде, я вспоминал твои глаза. Стуча по руде золотой, я вспоминал твои великолепные клыки. О, клыки! На них я порой был готов смотреть вечно. Эти клыки сводили меня с ума, заставляли задуматься о клыках собственных. Хоть они и больше твоих, я всё же хотел сходить к какому-нить клычнику и попросить сделать их меньше. И знаешь что, Ухват? Всё это только ради того, чтобы сделать их похожими на твои. Только ради этого. Исключительно ради этого. Мне трудно передать словами, насколько же сильно мне будет тебя не хватать. Не будет хватать твоего спокойного взгляда, твоего запаха, твоего сейчашнего перегара изо рта. И в особенности - твоих клыков. Ах, если расписывать только лишь то, насколько я хотел бы всё же найти того, кто сможет сделать мои в точности похожими на твои, я оказался бы на седьмом, нет - восьмом небе от счастья. В таком случае я восхвалял бы нашего Бога, наших Богов за то, что подарили мне возможность наслаждаться пищей точно так же, как это делаешь ты. Я получал бы истинно тот же вкус, то же самое ощущение, которое получаешь ты. Но даже то, что я тебе только что рассказал не одна многократная доля того, насколько сильно я восхищаюсь тобой и твоими клыками. Насколько сильно я буду скучать по тебе. Насколько мне будет тебя не хватать. И горечь расставания с тобой, покидание тебя станет мне хоть и горьким, но уроком!

— Ээээ! Я, может быть, с пьяной головой не правильно услышал, но не назвал ли ты только что себя мужеложцем?! О, духи предков! Издыди прочь из моего дома, пока меня не наказали духи за одни лишь разговоры с тобой!

— Нет, что ты! Ни в коем разу! Я баболожец! Да ещё каков! А к тебе у меня исключительно мужское отношение - как к настоящему мужику! Хоть сейчас готов набить тебе морду! Или ты набить морду мне! Это истинное и пиковое проявление настоящей мужской дружбы!

Ухвахт без предупреждения размахивается и пытается ударить Дубобуя в челюсть. Однако, видимо хмель ещё не до конца выветрился из головы: попытка удара оказывается неудачной и Ухвахт летит со входных ступенек вниз, ударяется головой об стоявшее рядом ведро и затихает. Судя по всему он в отключке.

В то же время Бздышис уже пробрался к окну:

— Так, кажется, уж защебетали. Теперь отворяю оконце и обчищаю, легче лёгкого... Не поддаётся! Ну, поднатужься, Бздышис! Ой, ноготь сломал!.. Ладно, прибегнем к заговору и шаманству. Оконце-оконце, в тебя светит солнце... Окошко-окошко, немыто немножко... Окно — вот и открыто оно!..

Бздышис направляет свои рукопашные чары на окно в попытке расщепить стекло. И прежде чем его волшебный кулак касается окна... Весь свет замирает, ожидая решения богов: пан или пропал? сломал окно, сломал руку, сломал морду посредством нагрянувшего хозяина? О, Фортуна, ответствуй нам, яви своё решенье!

Но, увы и ах, толстое орочье стекло не поддалось миниатюрным эльфячьи ручкам Бздышиса. Пока он пытался хоть как-то унять боль, катаясь по земле, он услышал что-то о «мужеложце». Судя по всему, хозяин находился дома и даже бодрствовал.

Бздышис вздумал орать, но это было неуместно. Моментально он закусил губу. Но кусать себя невмоготу. Чтобы сдержать вопль, Бздышис припал к земле и вгрызся, как крот. И плакал он горько. Проплакав ещё некоторое время, Бздышис улышал довольно громкий удар о земь. Кто-то из собеседников упал без сознания.

Услышав грохот валящегося тела, Бздышис не давая себе отчёта возликовал и заорал что есть мочи:

— ААААААААААА!!!!

И тут же опять занял рот землёй. "Что я делаю? Это же, может быть, Дубобуй упал. И теперь на крик явится разъярённый хозяин... Блять, опять молиться? Ладно, так и быть. Боги, пускай это будет Дубобуй, а не злой обалдуй! А если это будет обалдуй, пускай ему по балде прилетит кирпич его разваливающегося домишки».

На крик Бздышиса прибежал Дубобуй:

— Что случилось, что ж ты так разорался, друг?

— Дубобуй!!! Я обосрался!!!

И с этими словами Бздышис бросился на шею своему наперснику…

…to be continued…