Здесь и там

Окружающая тьма казалась густой, ощутимо липкой, и, словно бы нехотя расступалась под ярким лучом фонаря. Узкий поток света метался по сырым стенам, выхватывая из застоявшегося мрака белесые разводы плесени и густые поросли мха, покрывшие кирпичную кладку. Посередине тоннеля, журча, бежал ручеек, унося мутные, сточные воды в темные глубины подземелий.

Павел Бестужев, облаченный в армейскую «химзу», замер на крохотной сухой кромке у стены, решив сделать передышку. На этот раз он забрался достаточно далеко. Осознание этого факта и пугало, и подстегивало одновременно, добавляя в кровь адреналина. Собственно, ради этого непередаваемого ощущения он и спускался в заброшенные подземелья Москвы уже который год.

Здесь был другой мир – почти полностью забытый, полный загадок и, порой, смертельных опасностей. Казалось, само время застыло в каменных тоннелях глубоко под поверхностью, скрывая за пеленой непробиваемого мрака картины чарующие и ужасные одновременно.

Павел хрипло вздохнул – в респираторе дышалось с трудом, но и без него нельзя. Заброшенные подземелья со сточными водами не просто «благоухали» ароматами отбросов, но и таили опасность отравления газами от процесса разложения органического мусора.

Бестужев поправил пластиковую каску, провел тыльной стороной ладони по защитным очкам, смахивая пыль.

«Надо возвращаться», - подумал он. Ощущение времени под землей притупляется; темнота и нависший над головой каменный свод незримо давят на сознание, вызывая смутное ощущение внутреннего дискомфорта.

Павел бросил взгляд на светящийся циферблат наручных электронных часов – «20.36». Он под землей уже более трех часов.

Поведя фонарем вокруг, Бестужев нашел нужное направление. В этот раз он решил выбраться на поверхность не там, где спускался. Это было рискованно, но придавало путешествию особый смысл - пройти там, где не ступала нога человека десятки лет.

Белое пятно света плясало в такт шагам. Из застоявшегося мрака проступал полукруглый свод тоннеля, выложенный кирпичом как минимум пару сотен лет назад. Обильные поросли бесцветного мха полностью скрывали кладку, белесые отростки спускались с потолка словно щупальца.

Журчащий посередине поток сточных вод сузился, и через десяток шагов исчез в боковом сливном отверстии, забранном проржавевшей решеткой.

Дальше путь пошел в гору.

Павел вновь сделал небольшую передышку; конец пути был близок. За несколько лет подземных путешествий он успел усвоить – если тоннель начинал подниматься, значит выход будет в подвале одного из старых домов. Таковых на окраине Москвы находилось множество. Некоторые, совсем обветшавшие, пустовали; другие, в которых новые хозяева провели хотя бы минимальный ремонт, еще полнились жизнью.

Тоннель стал заметно уже, и через два десятка шагов превратился в обычный коридор. Луч фонаря выхватил из мрака дверь. Судя по обилию паутины и пыли, ей не пользовались очень давно. Предвкушая, что, наконец, глотнет свежего воздуха, Павел потянул за массивную медную ручку. Дверь подалась с трудом, заржавевшие петли пропели тонкую тоскливую мелодию, словно жалуясь на потревоженный покой.

Так и есть – коридор вывел Бестужева в подвал, такой же древний, как и тоннель, если судить по характерной кирпичной кладке.

Павел повел фонарем вокруг, пытаясь сориентироваться. В углу валялся какой-то деревянный хлам, покрытый пылью, рядом стул со сломанной ножкой и несколько ящиков. Левее открывался узкий проход.

Бестужев поторопился покинуть темное помещение, стремясь поскорее выбраться на свежий воздух и скинуть надоевшие очки и респиратор.

Впереди забрезжил тусклый отблеск, лица коснулся холодный ветерок.

Павел поморщился, недоумевая – откуда? На дворе середина мая.

Короткая лестница, усыпанная крошевом битого кирпича и пылью, выводила наружу.

Бестужев замер. Недоумение ширилось в сознании, словно вода из опрокинутого ведра.

В проходе виднелся клочок неба – серого, затянутого мутной мглой.

Павел почувствовал тревогу, пока еще смутную, но нарастающую с каждым мгновением. Ощущение случившейся страшной, непоправимой беды окрепло в сознании за пару секунд.

Что-то произошло, пока он находился под землей.

Что-то ужасное, немыслимое случилось с окружающим миром.

Бестужев шумно выдохнул. Во рту пересохло, сердце бухало кузнечным молотом.

Он переводил недоумевающий взгляд с клочка серого неба на замусоренную лестницу и обратно, словно ища в этих обыденных вещах разгадку мирозданья.

- Да что тут творится вообще?! – рявкнул Павел. Голос из-под респиратора донесся приглушенным рыком.

Стиснув зубы и собрав волю в кулак, он рванулся вверх по лестнице.

Холодный ветер ударил упругой волной, швырнув в лицо песок и пожухлые листья.

Города не было. Лишь иззубренные руины зданий подпирали низкое, серое небо.

Бестужев замер в немом ступоре, не веря в то, что видит. Сердце, казалось, ухнуло куда-то вниз, оставив в груди разливающейся холод.

Он повернул голову, осматриваясь.

Мрачная, убийственная картина свершившегося апокалипсиса простиралась вокруг.

Разруха, запустение и смерть правили бал в некогда цветущем мегаполисе. В городе, который Павел помнил бурлящем жизнью всего несколько часов назад. И от такого контраста становилось страшно до ледяного озноба; сознание стало пустым и упрямо отторгало кошмарную действительность.

Обломки зданий смотрели на него мертвым взглядом выбитых окон. Кучи строительного мусора, оплывшие от времени и непогоды, украшали некогда широкую улицу. Чахлая, бледно-зеленая растительность, взломала растрескавшийся асфальт. Длинные тонкие побеги цеплялись за обломки кирпичей, вились вокруг гнутых прутьев ржавой арматуры, гнездились на россыпях щебня. На перекрестке, в паре сотен метров, виднелись проржавевшие автомобильные остовы – помятые и покрытые наносами песка. Один из них въехал в фонарный столб, изогнувшийся печальным знаком вопроса.

Вездесущий ветер, ледяной и колючий, гнал по пустой улице пыль, закручивая ее маленькими смерчами. Он теперь был здесь единственным хозяином, выдавая печальный атональный аккорд, проносясь сквозь смятые автомобили и пустые помещения полуразрушенных домов.

Павла начало трясти крупной дрожью. Ощущения одиночества и тоски, приправленные ужасом, были нестерпимы.

Сжав кулаки и стиснув зубы, он пытался унять нервный озноб.

В сознании, пустом и гулком, как жестяное ведро, метались обрывки мыслей.

Война? Глобальный катаклизм?

Что могло убить в одночасье многомиллионный город?

Бестужев медленно двинулся по разрушенной улице к перекрестку.

Невозможно было понять, утро сейчас или вечер, середина лета или осень. Руины города застыли в странном безвременье-межсезонье.

Ветер разогнал мутную мглу, открыв темное небо. Стало немного светлее. Редкие звезды блеснули чистым серебром . Ущербный месяц, словно усмехаясь, смотрел из небесной выси на темные руины города.

Бестужев вышел на перекресток.

Открывшийся вид поразил его еще больше.

На широком проспекте, выходившем на дорожную развязку, лежал самолет.

Павел на мгновение престал дышать – настолько картина катастрофы оказалась поражающей.

Огромный стратегический бомбардировщик совершил аварийную посадку. Это была именно посадка, а не падение, корпус самолета был цел. Здания по обе стороны улицы оказались срезаны словно гигантским ножом – длинные крылья воздушного судна смахнули верхние этажи строений, словно бы те были из песка. В результате удара одно из крыльев переломилось и лежало сейчас на ребре, топорщась лохмотьями рваного металла. Огромная турбина с тандемным винтом от страшного удара ушла в землю, вздыбив асфальт угловатыми краями.

Огромный корпус самолета накренился на правый борт; левое крыло застряло в огромной куче бетонных обломков. Острый хвост, казалось, подпирал серое, низкое небо.

Павел медленно выдохнул – открывшаяся картина поражала своеобразной мрачной красотой. Разлившиеся вокруг сумерки устроили обманчивую игру черно-белых тонов. Самолет казался огромной, поверженной птицей, глядящей на случайного свидетеля темными провалами выбитых стекол пилотской кабины.

На короткое мгновение Бестужев забыл даже о страхе. Любопытство взяло верх, прогнав, наконец, предательскую дрожь.

Он подошел ближе, рассматривая детали давней катастрофы. В том, что это случилось много лет назад, Павел не сомневался. Ветер и непогода хорошо потрудились над останками некогда мощной боевой машины. Краска облупилась, серые разводы грязи украшали фюзеляж. На выступах металла образовались отложения песка и пыли, которые нанес ветер. Чахлая растительность угнездилась на них, в некоторых местах покрыв обшивку корпуса сплошным бледно-зеленым слоем.

Кому принадлежал самолет, определить теперь было невозможно. Конечно, если забраться внутрь, можно было прояснить ситуацию.

Павел посмотрел вверх. Тупой нос воздушного судна виднелся на высоте метров десяти, не меньше. Темные провалы смотровых триплексов щерились острыми осколками стекла.

Бестужеву вдруг показалось, что из пилотской кабины, свешиваясь за окно, что-то выглядывает.

Он шагнул назад, пытаясь лучше рассмотреть.

Погибший пилот.

Павел различил сферу гермошлема и черный рукав комбинезона, из которого выглядывали белесые кости.

Сумерки не позволяли рассмотреть детали, словно сердобольно скрывали их от непрошеного гостя.

Ветер усилился. Вновь опустилась мгла, укрыв погибший мегаполис саваном плотного сумрака.

Павел поежился, стало холодно.

Тоскливый, далекий вой разорвал мертвую тишину. Звук прокатился среди руин, отразившись эхом от обветшавших стен. За ним, словно бы откликаясь, раздался второй, затем еще и еще.

Бестужев вздрогнул, попятился, лихорадочно вертя головой.

Тревога, недоумение, страх, копившиеся на донышке души, переполнили чашу. Ужас накатил как ледяная волна. Лицо вдруг закололо миллионами невидимых иголок от переизбытка адреналина.

Павел развернулся и бросился бежать. В опустевшем мозгу билась единственная мысль – добраться до входа в подвал, не заблудиться в густеющих сумерках.

По лестнице он едва не скатился – ноги стали ватными, горло саднило. Трясущимися руками Павел включил фонарь, и, хрипло дыша, нырнул в темноту.

Захлопнув за собой скрипучую дверь, он тяжелой рысью побежал по узкому коридору. Он еще никогда не был так рад оказаться в пропахшем нечистотами подземелье. Теперь это был его единственный путь к спасенью, возможность выбраться из странного и страшного мира. Мира будущего…