Туннель

Едва зайдя в банкетный зал, я увидел нашего посла. Был как раз перерыв между танцами, и он что-то оживлённо обсуждал с человеком в парадном мундире американского полковника. Его жена болтала с хорошенькой блондинкой в бледно-розовом платье, вероятно, спутницей американца.

Кивнув Баумгарту из люфтваффе — на балу, посвящённому пятилетию победы над его страной, он имел довольно жалкий вид — я взял протянутый кельнером коктейль, пересёк залитый светом хрустальных бра зал и присоединился к компании. Я приготовился к хорошему нагоняю, но шеф, уже сильно «подзаряженный», сказал со смехом:

— Неотложные дела заставили пропустить речи, а, Фритт? К выпивке подоспели, — он перешёл на английский: — Найланд, это Фритт. Фритт, это полковник Ричард Найланд, герой ОСС*, без которого войну бы не выиграли.

Герой ОСС был плечистым мужчиной лет сорока пяти, с окладистой бородой и своеобразным медно-бурым загаром. Его обветренное ястребиное лицо казалось покрытым патиной, как на древней монете.

— Будь я проклят! — гаркнул он. — Вы тот самый лейтенант, что перебросил меня через Ла-Манш накануне высадки!

Найланд обладал цепкой памятью — я в жизни бы его не узнал. Мы обменялись рукопожатиями.

— Вижу, капитан теперь. А в Лондоне какими судьбами? — спросил он.

— Я военно-воздушный атташе.

Снова заиграл оркестр. Посол потащил — именно потащил — свою прекрасную половину на вальс. Блондинка вопросительно уставилась на Найланда.

— Минутку, Мерилин, — сказал ей полковник, подмигнув. — Фритт, надо поговорить.

Мы подошли к выходу на галерею, ведущую в сад. Здесь было потише.

— Вы в Алжире так загорели? — спросил я.

— Ещё дальше, — хмыкнул он. — Мы с вами, получается, старые боевые товарищи, и я должен просить вас об одной услуге. Это очень важно.

— Разумеется. В чём дело?

— Держите ухо востро. Если вы услышите здесь слова «Зарми к'ар Айдзот», кто бы их ни произнёс, немедленно сообщите мне.

— Какие слова?

— Зарми к'ар Айдзот, — повторил Найланд.

— А что это значит?

— Фритт, любопытному на рынке... вы военный человек, чёрт вас побери, и это военная тайна. Мерилин заждалась.

Он ушёл. Я тоже вернулся в зал, станцевал с обворожительной мулаткой из какого-то африканского доминиона, проглотил ещё пару коктейлей, и вдруг мне стало нестерпимо душно. Я решил выйти в сад. В галерее кто-то положил руку мне на плечо.

Резко обернувшись, я увидел приземистого человека с пышной седой шевелюрой, делавшей его похожим на Эйнштейна. Смокинг сидел на нём как-то косо, а малиновая бабочка была слишком большой.

— Моя фамилия Бюргель, — произнёс он по-английски, с сильным немецким акцентом. — Профессор Бюргель.

— Что вам нужно?

— Вы знаете, капитан, что во время войны сталось с моим народом. Все знают. Нечто похожее происходит и сейчас, но об этом неизвестно никому.

— О чём вы говорите?

— Вы ведь слышали об исчезновении трети американской армии?

Я пристально на него посмотрел.

Спустя четыре года после Победы американский конгресс постановил значительно сократить вооружённые силы. В этом не было ничего странного — война закончилась, а с внезапной смертью Сталина к власти в Москве пришли более благоразумные политики — но само сокращение превратилось в международную загадку. Части, целые дивизии, на бумаге расформировали, а на деле они просто испарились. Предположительно демобилизованный личный состав не пополнил рынок труда, танки и орудия не переплавили, военный бюджет Соединённых Штатов остался прежним.

— В этом и моя вина, — продолжал Бюргель. — Я был ведущим физиком в Институте Кайзера Вильгельма. Когда в Германии ввели расовые законы, я, лишившись места, перебрался в Америку. Там я начал работать... короче говоря, это я сделал им Туннель.

— Туннель?

— Так сказать, космический коридор, искусственное измерение, если хотите, позволяющее осуществлять межпланетные сообщения без ракетных или иных кораблей. Материальные предметы — людей, технику, всё, что угодно — можно перебросить по моему Туннелю, скажем, на Марс, за считанные мгновения. Туда и отправились американские войска.

— Куда?

— На Марс, капитан.

— Вы сумасшедший, — сказал я. — Оставьте...

Бюргель схватил меня за рукав.

— Я видел, вы говорили с полковником Найландом. Он назвал вам имя Зарми к'ар Айдзот, не правда ли?

У меня пробежал мороз по коже.

— Астрономы, подкупленные воротилами, представляют дело так, словно Марс — безжизненный, бесплодный мир. Ложь! Всё ложь! Это действительно суровая, но богатая планета, населённая древним культурным народом, во многом похожим на нас. Американцы поступают с марсианами так, как раньше с индейцами на Дальнем Западе. Идёт неравная истребительная война. Она бы уже закончилась, если бы можно было применить авиацию. У янки пока нет самолётов, способных летать в марсианском тяготении. Я давно выступил бы с разоблачениями, будь у меня доказательства. Но без них меня просто приняли бы за умалишённого, как это сделали вы. А теперь доказательство есть. Я могу предъявить человечеству живую марсианку.

— Живую?..

— Зарми к'ар Айдзот — дочь марсианского принца, партизанка. Найланд её поймал, пытал, собирался расстрелять, но один из инженеров, отвечающих на той стороне за Туннель, оказался совестливым человеком. Мы переправили Зарми на Землю. Она в Лондоне. Но здесь ничего нельзя сделать. Лондон кишит агентами ОСС — англосаксонское союзничество. Вы, кажется, пилот?

— И что с того?

— Прошу вас, капитан, умоляю — отвезите её в вашу страну. Там мы расскажем о том, что американцы вытворяют на её родине. Может быть, Объединённые Нации или тот же Советский Союз...

— Бюргель, вы в самом деле рассчитываете...

— Хоть взгляните на неё. Ради всего святого, капитан.

Если Бюргель и был безумным, в его помешательстве имелась, как говорят англичане, система. Провокация, затеянная враждебной нам державой? Тогда они придумали бы что-нибудь поубедительнее.

— Хорошо, — сказал я. — Взгляну. Но храни вас Боже, Бюргель, если вы всё это сочинили.

Насущная задача состояла в том, чтобы покинуть дворец незаметно для Найланда. Наиболее разумным представлялось пересечь сад и выйти через главные ворота. Дойди дело до стычки с американцем, отстреливаться мне было бы нечем. Я имел при себе лишь парадную шпагу. Впрочем, вряд ли «герой ОСС» устроил бы вестерн в дворцовом саду во время приёма. Лондон — не Техас... и не Марс.

Как ночные воры, мы выскользнули из галереи и покрались в тени партерных насаждений в сторону ворот. Надо сказать, шпионы из меня и Бюргеля были никудышные. Гравийную дорожку заливал мягкий свет фонарей, и, полагаю, несмотря на все предосторожности, нас видели из банкетного зала.

Однако до ворот мы добрались без приключений. Бюргель был бледен, как полотно, и часто дышал. Привратник в ливрее отвесил нам церемонный поклон.

В таксомоторе учёный назвал адрес в Уайтчепеле. Четверть часа спустя мы оказались на месте. Квартал, застроенный террасами тяжеловесных краснокирпичных домов, всё ещё носивших отпечаток викторианской нищеты, был погружен в сумрак. Когда Бюргель постучал в какую-то дверь, я невольно сжал эфес шпаги.

Открыла рыжая женщина средних лет, с изрытым оспинами бледным лицом, одетая в серую фуфайку и тёмную юбку.

— Это кто? — спросила она сиплым голосом, ткнув в меня пальцем. Её выговор изобличал ирландку, но никак не марсианку.

— Друг, — ответил Бюргель, боязливо озираясь. — Он вывезет нашу гостью из Англии.

— Не припомню, чтобы соглашался на подобное, — сказал я.

Бюргель нервно усмехнулся.

— Проводите нас к ней, миссис О'Лири, — произнёс он.

— Вы уверены? Вдруг он...

— Я знаю, что делаю.

Смерив меня подозрительным взглядом, миссис О'Лири дала нам войти и тщательно затворила дверь. Мы прошли просторный и крайне унылый холл с потёртыми обоями, почти без мебели, и очутились в небольшой комнате с наглухо зашторенным окном, где я и столкнулся с очевидностью невозможного.

Бюргель не лгал.

Существо из другого мира!

Зарми к'ар Айдзот была в общем похожа на человека. Главными отличиями служили большие уши, оттопыренные и остроконечные, голубоватый цвет кожи, как у божеств на индийских иконах, и несколько странные пропорции тела — необычайно пышная грудь и чрезмерно развитый таз при тонком, даже костлявом, сложении. Кисти рук и ступни узкие и изящные, пальцы на руках и ногах немного длиннее, чем у земной женщины. Иссиня-чёрные волосы были заплетены в две тяжёлые косы.

Девушка, если это определение к ней подходило, корчилась на низкой кушетке. В её больших голубых глазах застыла такая мука, что я вздрогнул.

— На неё давит непосильный вес, — объяснил Бюргель. — Тяжесть на Марсе в три раза меньше земной. Боюсь, она не может передвигаться без помощи. С питанием тоже затруднения.

— Затруднения! Сначала весь дом заблевала, — пожаловалась миссис О'Лири. — Сидит на воде и на этих... кактусах. Хорнби из цветочной лавки, наверное, думает, что я теплицу завела.

— Мне очень жаль, миссис О'Лири, — пробурчала Зарми к'ар Айдзот. У неё были хрипловатый голос, низкий и гортанный, и слишком длинные для человеческого существа белоснежные клыки.

— Да ладно, ладно, — ирландка ласково погладила её по голове.

— Итак, капитан? — обратился ко мне Бюргель.

— Ваша взяла, войдём в историю, — ответил я.

— Я не сомневался в вас.

— Моя машина на Хендонском аэродроме, — сказал я. — Надо торопиться. Найланд наверняка уже сложил два с двумя.

— Позвоните Уайтхеду, — распорядился Бюргель. Миссис О'Лири кивнула и вышла в холл.

— Зарми, мы летим! — объявил учёный, прошествовал в угол комнаты и вернулся с грудой тряпья. Повязав на голову марсианки косынку, он набросил ей на плечи довоенное дамское пальто и принялся возиться с пуговицами. Я натянул на ноги Зарми резиновые сапоги.

Через двадцать минут с улицы донёсся клаксон грузовика. Мы с Бюргелем подхватили Зарми под руки и повели к выходу. Учёный был прав — девушка с трудом переставляла ноги. Нам пришлось её тащить.

Уайтхед, водитель грузовика, видимо, списанного армейского и ужасно тряского, тоже оказался уроженцем Изумрудного острова. Я заподозрил, что спутался с ячейкой Ирландской Республиканской Армии. Мне стало немного не по себе.

У выделенного для дипломатических аппаратов лётного поля в Хендоне нас встретили охранники из Королевских ВВС. Любопытную мы представляли собой компанию — иностранный офицер при полном параде и шпаге, дрожащий, как лист, старик в плохо сшитом смокинге и голубокожая девушка. По дороге я предостерёг Зарми, чтобы она не раскрывала рта — не хватало только марсианских клыков! Я опасался, как бы ветром не сорвало её косынку.

— Мы должны немедленно вылететь, — сказал я вытаращившему глаза сержанту, сунув ему под нос дипломатический паспорт и лицензию на аэро. — Моей жене очень плохо. Видите, какая она синюшная?

— Это ваша жена, сэр? — пробормотал тот.

— Нет, это марсианка, — к ужасу Бюргеля, раздражённо ответил я. — Предъявить свидетельство о браке? Хотите международного скандала?

Сержант без дальнейших проволочек поднял шлагбаум. И тут начался тот самый вестерн.

Мы уже подошли к моей машине — новой модели, с вертикальным взлётом — и поднимали Зарми к'ар Айдзот по трапу в кабину, как прогремела автоматная очередь. Бюргель взвыл и упал. В ярко освещённом прожектором ангаре я увидел знакомую дюжую фигуру Найланда и ещё одного типа, тоже с автоматом.

Счёт шёл на секунды. Я поднял руки. Зарми осела на бетонный пол ангара рядом с корчившимся Бюргелем.

— Вы с ума сошли, Найланд! — крикнул я.

Американцы с автоматами наизготовку подошли ближе.

— Это вы сошли с ума, дружище, — сказал Найланд. — Не хочу вашей смерти — в войну мы сражались на одной стороне. Бюргель — другое дело. Предатель! Отойдите на два шага. Расстанемся друзьями.

— Я не позволю вам убить эту девушку!

— Вы называете это девушкой? Знаете, сколько она настоящих людей укокошила?

— Марсиане защищаются!

— В сторону, Фритт, или...

В эту минуту снова загрохотал автомат. Найланд разинул рот, скрючился в три погибели и свалился. По его телу прошла судорога, и он затих.

— Кончено, — произнёс второй американец, смуглый, с монгольским типом лица. — Летите с Богом. Живо, пока англичане не подняли тревогу. Я был там, видел, как Найланд её пытал, видел, что они творят — то же самое, что сделали с нами у Вундед-Ни. Я лакота, сэр.

Бедняге Бюргелю помочь было уже нельзя. Мы с индейцем затащили Зарми в аэро, распрощались, и я завёл мотор.

*Отдел Стратегических Служб (Office of Strategic Services) — американская разведка второй мировой войны, предшественница ЦРУ.