Титанида

Половинки широких стеклянных дверей бесшумно двинулись навстречу друг другу и через секунды сомкнулись, сжав резинку, герметизирующую стык. Раздался щелчок электронного замка.

У Лады выступили слёзы. Перехватило дыхание, словно эти стеклянные двери разделили мир на две части. В одной оказались она и Павлик, в другой – все остальные. Её девочки, её родители, её родственники, её друзья – все те, с кем она всю предыдущую жизнь делила достижения, радости и невзгоды. Словно невидимый обруч сдавил грудь, не давая вздохнуть.

Павлик заметил это. Вернулся, взял её за руку и повёл за собой.

- Не оборачивайся. Помнишь, что случилось с женой Лота?

Она помнила. Очень хорошо помнила. Жена праведника превратилась в соляной столб. Если она не переключит внимание на что-то другое, то солёные слёзы хлынут из её глаз таким потоком, что она сойдёт за морской вариант того столба.

Павлик пытался насвистывать какую-то песенку. Ну почему, те, кого природа обделила слухом, любят петь? Павлику в детстве, наверное, медведь на ухо наступил, но он всё равно поёт. Впрочем, судя по последствиям, то был мамонт.

По неширокой лестнице они поднимаются на третий этаж. Снова стеклянные двери с резиновым уплотнением для герметичности. За этими дверьми номера «полулюкс».

Старожилы рассказывают, что когда-то эти двухкомнатные номера со специальными кроватями, наклон которых таков, что ноги выше головы, называли «люкс». Но потом эти номера осмотрел какой-то заезжий политик и бросил фразу, что если это «люкс», то он принц датский. Директор гостиницы спорить не стал, и категорию номеров переименовали в «полулюкс».

Перед глазами по-прежнему стояли Тася и Аэлита. Девочки вели себя так, словно предстоящая разлука их нисколько не тяготила. А у неё осталось ощущение, что она чего-то не договорила, что-то не объяснила, о чём-то не предупредила, и, даже в чём-то их обманула. Мама на проводах всплакнула, а отец обнял так, как с детства не обнимали сказал на ушко – словно делился сокровенным:

- До твоего возвращения я не дотяну.

Она так растерялась, что даже не нашлась, что сказать. Спустя несколько секунд появились слова – «А ты постарайся», но её уже потянули в сторону.

Было тяжело понимать, что отец прав. Он всегда трезво оценивал свои силы, и теперь не питал никаких иллюзий по поводу болезни. Даже его поездка на космодром была под вопросом. Завтра, когда они будут разговаривать через микрофон, находясь по разные стороны окна комнаты свиданий, нужно будетсказать ему эти слова «Постарайся дотянуть».

Они вернуться через семьдесят четыре месяца. Тасе будет двадцать пять, и она уже, наверное, будет замужем. Может быть, уже и внук появится. Именно внук, Лада всегда представляла Тасю с мальчиком. Мальчик на руках, а вот он подрос, и она ведёт его за руку.

Аэлите будет двадцать два. Аэлита – энергичная, боевая, прирождённый лидер. Такой в рамках брака будет тесно, вряд ли она успеет выйти замуж до их возвращения. Сама будет устраивать своё будущее.

Они уже давно научились обходиться без неё.

В прошлый раз она летала в космос всего на четыре месяца. Это означало, что дома она не была пять. Карантин перед полётом, реабилитация после возвращения – сколько бы полёт не продолжался – прибавьте ещё месяц.

Если бы она застала дома беспорядок, немытую посуду на кухне, холодильник, наполненный полуфабрикатами из супера – было бы легче. Но дома было чисто, в холодильнике ждал пирог, которые девочки испекли сами, а в духовке - гусь в яблоках – верх кулинарного искусства Павлика. Приехавшая мама без устали хвалила их всех, рассказывая, какой порядок они поддерживали в квартире, не понимая, что тем подтверждает худшие опасения: семья, её семья, научились обходиться без неё.

Теперь они летят в космос вместе с Павликом. Для неё это второй полёт, для него пятый.

Закрытая часть третьего этажа гостиницы «Космонавт» - зона предполётного карантина улетающих экипажей. Здесь время течёт в обратном порядке. В холле, куда выходят номера «полулюкс», большие часы показывают:

03:21:14:34

Стоит задержать на них взгляд – и тут же последние цифры меняются:

03:21:14:33

До старта три дня двадцать один час четырнадцать минут и тридцать три секунды.

Все они – три пары космонавтов, отправляющихся через три дня двадцать один час и четырнадцать минут к Титану – устроились у окна в небольшом гостиничном холле. Погода хорошая – вдали виден стартовый стол с установленной на нём ракетой-носителем. Видно, как к ракете, стиснутой фермами башни обслуживания, приближается состав с ракетным топливом. Через пол часа начнётся заправка.

Космонавтом она стала благодаря Павлику. Они пришли в школу космонавтов почти одновременно: он – в качестве космонавта-стажёра, а она – в качестве врача.

Она помнила слова, сказанные им после возвращения из первого полёта. Полёт был тяжёлый, с множеством нештатных ситуаций. Была угроза того, что им запретят возвращаться на том корабле, на котором взлетели. Тогда бы пришлось ждать нового корабля больше месяца. Но они сумели восстановить работу сбоивших систем и вернуться в намеченные сроки. Первые слова его при встрече были:

- Я вернулся потому, что ты ждала.

Тася висла на шее у отца, и даже маленькая Аэлита – ей было всего два года – не хотела слезать с папиных рук.

Когда отец улетает – дома его ждёт семья. Но происходит с семьёй, когда улетает мама?

Яньлинь дёрнула Ладу за рукав.

- Не смотри назад. Смотри вперёд.

Лада несколько секунд осмысляла сказанное.

- Заметно?

- Ещё как! – вмешался Павлик. – У тебя такой вид, словно всех наших родственников посадили в тюрьму на десять лет.

- На шесть, - поправила Лада.

- Чжимин услышит, будет сердиться,- сказала Яньлинь.

Чжимин, муж Яньлинь, командир корабля, руководитель экспедиции. Яньлинь – самый молодой член экипажа, ей всего тридцать шесть лет. Дома у них остался девятилетний сын.

- У него стальные нервы, или нервов вовсе нет,- продекламировал Павлик строки из детского стишка. Лада неожиданно сообразило, что его бравада – это всего лишь защитная реакция.

- Заправку лучше смотреть на экране,- Чжиминь указал на большой телевизор, висевший на стене. – До пускового стола далеко – ничего не рассмотреть.

Включили телевизор. На экране поочерёдно показывали то насосную станцию на стартовой площадке, то остановившийся на расстоянии нескольких сотен метров от неё эшелон с топливом.

- Ловите последние минутки беззаботной жизни,- Люк плюхнулся в кресло. – Эти два выходных закончатся – и всё, следующие через шесть лет.

- Смотря, что считать выходным,- ударился в воспоминания Чжиминь. – Как-то возвращаюсь я домой после шестимесячного полёта. Меня спрашивают – чему вы посвящали выходные? Сижу и думаю – какие из дней полёта считать выходными? В чём там разница между выходным днём и не выходным? Не придумал.

Чжиминь умел шутить. Характер, поведение его менялось мгновенно, словно внутри был какой-то переключатель. Вот он серьёзный и строгий, а вот – балагур на восточный манер.

- Главное, чтобы погода за эти три дня не испортилась,- задумчиво говорит Люк.

- Типун тебе на язык,- отвечает Павлик. И тут же спохватывается - поймут ли китайцы и американцы русскую пословицу?

Заправленная ракета-носитель может находиться на стартовом столе максимум восемь суток. Если за эти дни она не улетит – придётся сливать топливо и проводить повторную проверку систем.

- О полёте ни слова,- громко говорит командир. – Мы отдыхаем. Кто знает, ужин будет с сюрпризами, или нет?

Лада вспоминает о сюрпризах, которые её часто ожидали дома.

Подготовка в экспедиции на Титан велась несколько лет, и с каждым днём нагрузка увеличивалась. Она не успевала готовить. Звонила домой и просила девочек самим позаботиться об ужине. Девочки не возражали, и клятвенно заверяли, что для них это не проблема. И тут же заказывали пиццу или суши с доставкой. Сюрпризом тогда были оставленные им с Павликом кусочки пиццы или пара роллов суши. Могли и не оставить… В один из дней её ждал настоящий сюрприз - Павлик нанял домработницу.

Лада восприняла это как вторжение в семью. Кто-то будет заниматься тем, что на протяжении многих лет было её обязанностью и привилегией! Что девочки подумают? Они же будут брать пример с них!

- Они всё прекрасно понимают, - отвечал Павлик. – А домработницу я нанял из эгоизма.

Лада непонимающе смотрела на мужа.

- Твои силы и возможности не беспредельны. Если тебя снимут с полёта, то снимут и меня. А я хочу полететь.

Укол оказался болезненным.

- Можно подумать, у меня нехватка сил, а у тебя избыток!

- У меня тоже недостаток. Поэтому и домработница.

В последний год несколько раз случалось, что Павлик засыпал на диване у телевизора.

Чем меньше времени оставалось до старта, тем более докучала пресса. Приходили на тренировки и задавали глупые вопросы. С чьей-то лёгкой руки стали называть мужчин из экипажа «титанами», а женщин - «титанидами». Хоть бы словарь открыли, недоноски! Титаны, сыны Урана женились на собственных сёстрах – титанидах. Божественный инцест. В отряде космонавтов смеялись: «Журналист - не читатель. Журналист – писатель». В итоге – абсурдные заготовки, вроде – «Титан ждёт своих братьев и сестёр».

Павлик один раз попытался обозвать её «титанидой» и чуть не схлопотал за это.

- Коллеги! – голос командиры вытащил Ладу из омута воспоминаний. – Нам прислали несколько оригинальных вопросов. Объявляю конкурс на лучшие ответы. Первый вопрос звучит так: У бога Урана было двенадцать детей – шесть титанов и шесть титанид. Почему к Титану отправляют лишь половину из них?

- Шесть – основной экипаж, шесть – дублирующий,- тут же нашлась Изабелла.

- Принято. Вопрос второй….

- Все вопросы такие? – Лада вспомнила, как объясняла матери, что с Титана солнце видно, только оно в сто раз более тусклое. А сила тяжести на Титане в семь раз меньше, чем на земле. И что они летят не для того, чтобы любоваться пейзажами, а для того, чтобы смонтировать несколько станций, которые потом будут работать долгие годы.

-Отобрал самые интересные. Итак, вопрос второй: что вы будете делать, если начнут портится продукты?

- Съедим наименее ценного члена экипажа, - кровожадно высказался Павел.

- Не очень. В вопросе не говорится, что продукты кончатся. Начнут портится.

- Будем хранить за бортом,- нашлась Изабелла.

- Лучше. Другие варианты?

- Съедим, пока они не успели испортиться,- подключилась к игре Лада.

- Ответ принят. Вопрос третий. Что вы будете делать, если встретите на Титане неразумную жизнь?

Наступила пауза.

- Спрячем зеркала,- сообразила Изабелла.

Чжиминь задумался.

- Могут не понять.

Действительно, те, кто такие вопросы задают, могут не понять тонкого юмора Изабеллы. Лада вспомнила, как пыталась объяснить какому-то журналисту, что нет никакой связи между тем, что перелёт до Титана занимает два года и тем, что они пробудут на Титане тоже два года. Два года перелёта потому, что это максимально допустимый срок пребывания человека в невесомости. Если больше, то в организме произойдут необратимые изменения. Не случайно, три грузовых корабля, которым не страшна невесомость, отправились к Титану ещё три года назад по энергетически экономной траектории. А два года на Титане потому, что монтаж и настройка шести планетных и четырёх орбитальных обсерваторий требует много времени.

- Поступим с ней неразумно,- предложил Павлик.

- Принято…

Молодец Чжиминь, нашёл хороший способ справиться со стрессом, вызванного прощанием. Интересно, насколько они изменятся за шесть лет? Насколько изменятся за эти годы те, кто остаются на земле? Они встретятся и вдруг выяснится, что им не о чем говорить, нечего обсуждать. Всё, что объединяло их когда-то, осталось в прошлом.

Вспомнилась даже картина такая – «Всё в прошлом». На этой картине барыня девятнадцатого века в огромном, заправленном подушками кресле, грезит об утраченной молодости. Рядом сидит пожилая служанка, руки её заняты вязанием. Они из одного мира, но ничего общего между ними уже нет.

Она будет точно также сидеть на кресле, вспоминать о том, что было на Титане, а её девочки будут ёрзать на стульях, торопясь по своим делам, сразу как только мать закончит рассказ. Или, хотя бы, сделает паузу.

Или это ждёт её в любом случае? Дети вырастают и живут уже в своих мирах, далёких от её мира точно так же, как Титан далёк от Земли.

- Секундочку,- раздаётся голос Чжиминя. – Наша Лада уже, кажется, улетела, причём, без ракеты-носителя.

- Я думаю, во что мы будем играть через три дня после возвращения.

- Однажды сороконожка задумалась, в каком порядке ей нужно передвигать ноги. Умерла с голоду. Вопрос для тебя, Лада - за время полёта земля станет лучше или хуже?

- Лучше. Хуже уже некуда.

- Принято. Люблю оптимистов.

- Смотрите! – прервал их Люк. – Началось!

Телевизор показал крупным планом заправщика в защитном комбинезоне. Отработанными движениями он раскручивает маховик запорного клапана, накладывает контрольный манжет и щёлкает вверх массивным тумблером включения насосов. На нижней части экрана телевизора появляется текст «Продувка азотом». Сразу за текстом зелёная полоса, которая уверенно ползёт слева направо, подбираясь к заветной цифре «100» . И сразу же после достижения стопроцентной отметки содержание нижней строки меняется. Пять чисел в строке, но главное из них – первое - пока это ноль. И вдруг ноль вздрагивает, превращаясь в число из многих цифр, которое начинает быстро увеличиваться.

Непроизвольно у всех вырывается возглас восторга, и они – как дети – аплодируют, смеясь над собственным ребячеством.

- Потекло топливо,- ласково говорит Павлик. Такое ощущение, что он готов погладить экран, на котором крупным планом показывают цистерну с номером «6411» .

- Сорок минут на цистерну, - зачем-то напоминает командир. – Завтра к вечеру закончат.

Настроение Лады внезапно улучшается. Словно начавшийся процесс отодвинул назад все её прежние заботы и воспоминания.

- Есть ещё вопросы? – спрашивает она.

- О, да! –командир заглядывает в блокнотик. – Почему некоторые члены экипажа обижаются, когда их называют титанидами? Это про тебя, Лада.

- Потому что космос не для богов. Космос – для людей. Космос – это место, где боги мельчают и теряются, а люди возвышаются и становятся могущественнее богов.