Тамплиер. Часть 09

Несколько коротких стрел метнулось в его сторону; одна, громко звякнув, отскочила от щита, другая – от железного намордника коня, от чего тот испуганно заржал и шарахнулся в сторону.

Робер пришпорил коня и врубился в самую гущу беснующихся врагов.

Звон стали, дикие крики и хрип умирающих лишь подстегнули его, добавив адреналина в и без того кипевшую кровь.

Сознание стало чистым, без единой мысли, и де Труа вдруг ощутил какой-то душевный подъем, почти радость, упоение от разворачивающейся вокруг панорамы всеобщей смерти.

Выхватив из ножен меч, он с шумным выдохом опустил его на голову ближайшего врага.

Рослый воин успел принять удар на свой щит, но отточенная до остроты бритвы сталь с легкостью рассекла его, снеся противнику половину черепа. Кровь ударила широким веером, забрызгав белоснежную хламиду де Труа. Изувеченный труп тут же исчез в напиравшей массе врагов; искаженные диким оскалом лица были совсем рядом и его меч продолжил танец смерти, сверкая на солнце сталью клинка и выкашивая людские тела словно снопы соломы.

Выпущенная с короткого расстояния стрела царапнула по шлему, сорвав плюмаж, тяжелое копье ощутимо ударило в бедро и тут же сломалось, оставив наконечник в стальном набедреннике.

Робер уже не видел окружавших его рыцарей, внутренне ощущая, что они так же ведут неравный бой, завязнув в гуще врагов.

Тела убитых устилали землю, конь спотыкался о них и хрипел, но Робер упрямо толкал его вперед. Меч в его руках пел смертельную песню, застревая в телах врагов и взлетая вновь.

Пущенное из толпы короткое копье ударило в грудину коня, пробив железную перевязь. Конь захрипел и стал медленно заваливаться на бок, а несколько стрел, впившихся в шею, завершили агонию животного.

Робер успел освободить ноги из стремян, когда широкое лезвие боевого топора чудовищным ударом врезалось в щит, сминая закаленную сталь. Де Труа вылетел из седла и тяжело рухнул на гору трупов.

Рядом,пронзительно заржав, свалился его верный конь.

Трое воинов, залитых кровью и хрипевших как дикие звери, ринулись на него, предвкушая легкую победу.

Вытащив торчавший в одном из тел меч, Робер поймал на него удар кривой сабли, вторым мечом круговым ударом снеся нападавшему обе ноги выше колена.

Крутанувшись на скользкой от крови земле, он уклонился от просвистевшего рядом клинка, тут же полоснув нападавшего по бедру и, когда тот, взвыв от дикой боли, согнулся, одним махом снес ему голову.

Приторно-сладкий запах висел в стылом воздухе раннего утра – море свежепролитой крови расплескалось вокруг, окрасив все в неестественно-багровые тона.

Смерть танцевала чарующе - безумный танец, собирая души погибших.

Робер еще не успел толком подняться на ноги, когда в голове вдруг разорвался шар нестерпимой боли, шум битвы исчез, окружающий мир предательски качнулся под ногами, и последнее, что ощутил де Труа, это то, что он куда- то летит…

… Сознание вернулось почти сразу – или ему это только показалось?

Кровь запеклась на затылке и тонкими струйками стекала на шею за кольчужный ворот доспехов. Изуродованный шлем валялся рядом.

Сплюнув кровавый сгусток, Робер попытался подняться.

Перед глазами плавала серая пелена, словно в сознание попала частичка утреннего тумана. Движения были вялыми и бессильными.

Стиснув зубы, он почти в слепую нашарил рукой меч, рукоять которого оказалось в чем-то влажном.

Общая панорама битвы теперь сместилась в сторону, разбившись на несколько локальных схваток, пространство между которыми было усеяно лежавшими вповалку трупами. Стоны и хрипы умирающих вплетались в общую музыку боя едва слышным отголоском.

Насколько мог сейчас судить де Труа, неудержимая волна варваров разбилась о бронированный строй крестоносцев и, расчлененная ударами конницы тяжеловооруженных рыцарей, распалась на отдельные очаги сопротивления, судьба которых будет решена в ближайшие минуты.

Робер опять попытался встать, игнорируя гудевшую голову.

Бросив вокруг мутный от боли взгляд, он успел заметить спешащих к нему рыцарей резервного отряда. Он только что вступил в бой; белоснежные хитоны рыцарей, еще не запятнанные кровью, резко выделялись на общем серо-коричневом фоне беснующийся людской массы.

Де Труа поднялся, опираясь на меч. Удержаться на ногах стоило больших усилий – удар сабли наверняка снес бы ему голову, возьми противник немного ниже среза стального шлема.

- Коня!

Изо рта вырвался лишь хриплый шепот.

Робер, проклиная все на свете, взмахнул мечом. Его заметили, и тройка рыцарей пришпорила коней, когда…

… Это чувство, знакомое до боли, было столь неожиданным, что Робер испугался.
Сердце, колотившееся в безумном ритме окружающей битвы, вдруг замерло, повинуясь невидимому нечто, залившему окружающий мир. Лишь мысли, быстрые и сверкающие, словно молнии-разряды, проскальзывали в мозгу.

«Господи, неужели опять?»

Робер ясно ощутил, что его путь здесь завершен. И в тоже время он до какой- то внутренней боли почувствовал, что не хочет этого!

Он не хотел обратно!

На какое– то мгновение панорама битвы исчезла, и он вдруг ясно увидел самого себя, таким, каким он был долгие двадцать лет назад – одетым в форменную камуфлированную куртку, стоящим на заснеженном переулке. Казалось, он даже ощутил неуловимое прикосновение падавших с неба снежинок того далекого зимнего вечера.

Ему захотелось закричать – нет!

Он не хотел возвращаться.

Здесь, в смертельном танце бушующей битвы, он чувствовал свое место - среди ноющего посвиста стрел, звона мечей, отчаянных криков воинов и стонов умирающих.

Это был его мир, где все было просто и ясно – привычная тяжесть меча в руке, шорох трепещущего на ветру знамени, закованное в броню плечо соседнего всадника и их общая цель – поход за веру и освобождение Гроба Господня.

Он не хотел туда – в «цивилизованный» мир, основанный на способности лгать и изворачиваться.

Робер прекрасно помнил его; невидимое нечто, ввергнувшее окружающий мир в состояние небывалого статиса, обнажило, казалось бы, забытые навек воспоминания.

Он не хотел туда.

Гулко стукнуло сердце, отмеряя затянувшееся мгновение.

Де Труа медленно повернул голову. Мир застыл, замер в субъективной вечности. Неумолимый ритм бушующей битвы застыл по мановению рук невидимого мага. Фигуры людей словно вмерзли в невидимый лед, превратившись в статуи, красочные в своих незавершенных на полу-вздохе –полушаге движениях. Занесенные для удара мечи, густой лес копий выстроившегося в боевой порядок отряда, широкий веер брызнувшей крови - само неумолимое время, казалось, решило показать неведомому наблюдателю всю гамму человеческих чувств, так не заметных в быстром течении людской жизни. Даже пущенные в пылу битвы стрелы, прекратили свой стремительный полет, словно прилипнув к блеклому утреннему небу темными росчерками.

Боль, ярость, гнев, неудержимое стремление вперед, гримаса ужаса на лицах умирающих, страх перед занесенным мечом – Робер вдруг увидел все это, словно прикоснулся к самой грандиозной тайне.

Звук.

Он опять услышал звук, как и тогда, далеким зимним вечером.

Сухой щелчок взводимой пружины.

Обернувшись, Робер увидел его.

Залитый кровью воин, припав на одно колено, целился в него из арбалета. Печать смерти уже лежала на его вымазанном грязью и кровью лице; оперенная оконечность стрелы, торчавшая в боку, ясно говорила о том, что душа несчастного уже отлетала в лучший из миров. Лишь клокотавшая в угасающем сознании ярость удерживала его на зыбкой грани смертельной тьмы, заставляя уже холодеющими руками поднимать тяжелый арбалет.

Их взгляды встретились.

Коротко тренькнула спущенная тетива, ложе арбалета дрогнула, подскакивая вверх, когда с нее сорвался короткий металлический болт с острым трехгранным наконечником.

Робер не мог оторвать взгляда от приближающейся смерти, которая, словно преодолевая густую тягучую среду, медленно плыла к нему.

В мозгу зародилось и стало нарастать то самое непередаваемое тянущее чувство, говорившее – вот сейчас, еще мгновение, и исчезнет застывшая вокруг смерть, сменившись тихим шорохом зимнего вечера…

Повинуясь неподконтрольному порыву, он шагнул в сторону, стиснув зубы и уже понимая, что не успеет, когда…

… Шум битвы оглушил его. Коротко свистнула пролетевшая рядом стрела, вонзившись в грудь воину и отбросив его назад.

Арбалетный болт скользнул по металлическому наплечнику доспеха, сорвав его и отшвырнув Робера назад.

Хрип и ржание коней раздалось над самой головой, спешившиеся рыцари закрыли лежавшего магистра живым щитом. Раздались короткие окрики команд, разобрать которые Робер уже не смог.

Сознание опять плавало в зыбком тумане где-то у самой кромки безвременья.

И прежде, чем провалиться в него, де Труа понял – в изменчивой игре с фортуной он вышел победителем.

Или это она сама дала ему еще одну отсрочку?..