Сто тринадцать

Липкая тьма затягивала всё глубже и глубже, настойчиво манила в так необходимый сон. Голова Харра клонилась все ниже, пока отчаянно кричащее сознание не вытолкнуло человека из объятий покоя. Смертельного покоя. Вздрогнув, мужчина несколько секунд приходил в себя, балансируя на грани царства Морфея, который почему-то решил позвать к себе саму Смерть и реальности. Но острая боль в правом боку, запах гари, тусклое аварийное освещение и рёв баззеров тревоги напомнил, что он еще жив. Инженер Рэйвар бросил усталый взгляд на цифровую панель, где горело три цифры: «110».

Цифровой код системы оповещения означал, что энергия преонного реактора подается на портальный комплекс гиперпространственного перемещения и процесс эвакуации с планеты все еще идёт. Харр осторожно пошевелился и начал отползать в глубь диспетчерского помещения. Боль от ожога плазмой была пульсирующей, будто наполняющей каждую клетку огонь, и никак не проходила, не смотря на инъекции встроенного в защитный костюм медицинского блока. Когда пехотинцы силой заталкивали его, получившего ранение и едва живого, в ныне последний рубеж обороны, а ранее – второй дублирующий пункт управления планетарного комплекса выработки энергии, он даже не понимал, что с ним произошло. Они отступали все дальше, вглубь катакомб комплекса, под натиском превосходящих сил противника. Облаченный в тяжелые штурмовые комплекты десантники саваафов прекрасно чувствовали себя в противостоянии с горсткой пехоты людей, разбросанной по территории подземного убежища, и рвались вперед все ожесточеннее. Ведь когда пали все Воины, а против тебя остается лишь ополчение, то всегда чувствуется неподдельный энтузиазм расправиться с ними быстрее. И вот в очередной такой стычке Харра зацепило выстрелом из плазменной винтовки. Теперь он, наверное, единственный живой человек во всем этом месте. Спрятавшие его в диспетчерской бойцы уже погибли, отдавая свои жизнь в обмен на его. Ведь он был инженер, который должен был уничтожить реактор, если враги прорвутся внутрь. Есть какая-то ирония в том, что это должен быть именно он, Харр Рэйвар, один из тех, кто этот же реактор и строил. Мужчина машинально согнул большой палец, чувствую вышедшую из гнезда панель сенсора ДНК-ключа, закрепленного на его запястье. Стоит вдавить палец глубже, как игла детектора проколет ему палец и уже через три секунды встроенный в ключ передатчик выстрелит предельно сжатым кодированным сигналом в недра комплекса, отключая управляющие процессы. Заглушить импульс передатчика невозможно, потому что он слишком сильный и быстрый, а приемником ему служат непосредственно сам комплекс. Фактически сигнал уже находится внутри приемника и перехватить его можно только уничтожив сам комплекс. А саваафы этого делать не будут, им нужен реактор в целости. Захват комплекса даст возможность перебрасывать экспедиционные корпуса сразу вглубь человеческих территорий. И этого допустить никак нельзя. Поэтому Харр здесь, а не со своей семьей эвакуируется с планеты, раздираемой орбитальными бомбардировками и наведенными геофизическими ударами.

Мужчина уперся стену, крепче сжимая импульсную винтовку в руках и пристально смотрел на начинающую раскаляться гермодверь. Скоро враги прорежут толстую броню и ворвутся внутрь. Укрыться негде, отстреливаться не получится, но надо как-то держаться. Ведь цифровая панель все еще предательски показывала «110». А он ждал заветное число – сто тринадцать. Это значит, что эвакуация завершена, можно нажимать кнопку. Но червячок сомнения, шевелившийся внутри разума, шептал: «Не успеешь». И тогда придется подрывать сразу. Рэйвар задумался, вспоминая детство. Каждый мальчишка мечтает стать героем, спасающим кого-то, а лучше всех и сразу. Но жизнь оказалась другой. И вот теперь весь его героизм заключается лишь в том, чтобы не умереть раньше срока и успеть. Он старался не думать о том, если так и не увидит сто тринадцать. Обрывки мыслей метались, сталкивались, разлетались и били в черепную коробку, превращаясь в странные огоньки. Взгляд зеленых глаз гипнотизировал цифровую панель, требую превратить ноль в тройку. Сколько людей останется там, под сводами портального комплекса, если он не дождется? Сколько жизней ему придется обменять на то, чтобы сохранить миллиарды? И есть ли это - героизм? Харр усилием воли разбрасывал это ворох мыслей. И самый важный вопрос: «А спаслась ли моя семья?», он старательно гнал глубже, в самые дальние уголки своего разума. Ведь если он сдастся и погибнет раньше – это уже не будет иметь никакого смысла.

Тьма вновь ринулась на него, затягивая его. Словно любимая жена, она звала его, гладила по щекам, скользила по ёжику волос и просила, нет, требовала, закрыть глаза. И отдохнуть. Совсем чуть-чуть. А потом обязательно он проснется и всех победит. Только поверь, пожалуйста. Отчаянно бьющееся сознание то вспыхивало, то угасало. Словно корабль в шторм, оно то поднималось на гребень волны и тогда Харр видел, как гермодверь покрывалась светящимися кляксами, раскаляемая плазменными резаками снаружи, то стремительно проваливалось вниз и тогда инженер видел лишь чернильную бездну, с пляшущими огоньками. Сколько так продолжалось? Пожалуй, целую вечность. Раз можно победить в битве с умирающим телом? Да. Если есть цель. И у Рэйвара она была. Скрипя зубами, стискивая ложе винтовки, он безумством фанатика вскрикивал где-то в катакомбах разума: «Не умирай, чтоб тебя, только не сейчас». Жизнь медленно уходила сквозь раны на теле, просачиваясь через панели защитного костюма. Но сила разума живет гораздо глубже и помноженная на то, что тысячелетиями звалось волей – она держала рвущуюся на клочки жизнь. Человек вздрогнул, приходя в себя и вперил взгляд в раскаленную дверь. Ближе к правому верхнему углу свечение было намного ярче и металл уже капал на пол диспетчерской.

Мужчина удобнее перехватил оружие, но неожиданно обнаружил, что оно почему-то стало слишком тяжелым. Отрешенно глядя на молчаливые «110», он согнул большой палец и сжал кисть, привычно ощущая холод сенсорной панели. И тогда тьма вновь бросилась на него, превращаясь в безликое ничто…

Ему снилось, как он стоит на палубе огромного линкора, скользящего по волнам. Ласковый ветер шумит в парусах, раскачивая такелаж и приятно щекочет лицо. Руки лежат на дубовом штурвале. Рэйвар точно знал, что это дуб, хотя никогда его даже не видел. Ведь какой штурвал делают не из дуба-то, а? С улыбкой он смотрел за горизонт, точно зная, куда лежит его путь. Но вдруг налетел порыв ветра, корабль покачнуло на волне и небо стало заволакивать черными тучами. Океан вокруг мгновенно стал бушующим и вот уже громадные валы обрушиваются на палубу. Харр хотел закричать, чтобы спускали паруса, но почему-то не мог издать ни звука. Рот беспомощно раскрывался, но он не слышал ничего. Корпус корабля стонал, мачты глухо трещали, готовые лопнуть под напором стихии. Неожиданно впереди показались антрацитово-черные скалы и корабль понесло к ним. Рэйвар отчаянно пытался повернуть штурвал, но безуспешно. Скалы росли впереди, пока не закрыли все собой. Сквозь вой ветра, он слышал крики. Сотни, тысячи голосов. Он не понимал, кто кричит, но что-то внутри говорило, что он знаком с каждым из них. Он всем телом давил, яростно выворачивая штурвал. Руки словно налились свинцом, раздулись и собирались лопнуть. Рот человека был раскрыт, но не было ни звука. Харр чувствовал, как в глазах темнее и давил все сильнее и сильнее. Пока, наконец, не услышал свой крик. Мир вокруг вспыхнул и погас, превращаясь в безликое ничто…

Тело вздрогнуло и Харра будто окатили ледяной водой. Ему казалось, что он все проспал или вообще умер. Хотя в реальности прошло всего восемь секунд. Взор метнулся на табло: сто десять. Стиснув зубы, инженер взглядом прожигал гермозаслон. Рэйвар был зол на себя, на свою секундную слабость, ведь он просто не имел права на неё. На гермодвери образовалось отверстие, его граница, расширялась все больше, как вдруг стала резко тускнеть, выбрасывая струи пара, пока не брызнула сотнями осколков.

Через дыру в гермозаслоне влетела россыпь чёрных сфер. Помутневшим взором Рэйвар успел увидеть цифры. Сто двенадцать. Портальный комплекс пал, а он не успел всех спасти. Мелькнувшая ненависть заполнила всё вокруг. Нервный импульс, посланный мозгом, вдавил палец в сенсор, но укола Харр так и не почувствовал. Весь мир вокруг взорвался ослепительной вспышкой и всё вокруг заполнила боль от выжженной сетчатки и обгоревшего лица. И словно в океанской толще мелькнула такая маленькая и простая, как оказалось, мысль: «Вот и всё». Раздираемый клинками ворвавшегося десанта человек уже не ощущал боли, а агонизирующий разум вытолкнул ощущение того, как вибрирует пол. Харр Рэйвар знал, что это. Магнитные замки раскрылись, получив командный импульс от ДНК-ключа и гравитационные ловушки, лишившись последнего якоря, рушились в колодец реактора. Спустя 72 удара сердца беснующаяся энергия частиц разрушила преонный реактор, вспухая гигантской ярко-голубой вспышкой на теле планеты, разламывая и сминая окружавшие комплекс тектонические плиты, и так же быстро угасла, оставляя павшую планету на волю чудовищных планетарных катастроф.


*******************************************************************************

Прыгнувший в самую гущу боя линкор, разворачивал орудийные башни в сторону противника, чтобы через секунду выплюнуть поток разогнанных до около световых скоростей бронебойных сердечников. Флагманский авианосец саваафов покрылся яркими пятнами и исчез в ослепительной вспышке. В ближнем бою не имеет значения толщина твоей брони - ведь побеждает тот, кто быстрее действует. В окружающем пространстве, раздираемом колоссальными выбросами энергии никто просто не сумел засечь сходящий с гипертрассы линкор. Системы наведения уже захватили следующую цель, когда свет красного гиганта вспыхнул на белой надписи исполинского линкора, служившей ему именем: «Харр Рэйвар»

Стоящий на мостике крепкий мужчина взирал на разворачивающийся вокруг бой, положив ладони, покрытые шрамами, на приятно холодящий металл. Его зеленые глаза пылали гневом и он крепче сжал поручень, быстро оценивая происходящее, вырисовывая план дальнейших маневров. У него нет права на ошибку. Сейчас он мстил не за своего деда, Харра Рэйвара, а за всех. За детей, не дождавшихся родителей, за стертые в пыль миры, за разрушенные и поломанные жизни миллионов. Ибо праведный гнев не имеет границ. И нет пощады тем, кто пришел за нашими Землями и нашими Жизнями.

Эскадра саафов спешно разворачивалась навстречу так некстати возникшему линкору людей. Космос вокруг вспыхнул потоками энергий, когда с палуб человеческого корабля стартовали истребители. Авианосец врагов срочно разворачивал звенья тактических штурмовиков, а крейсера, выполняя противоторпедный маневр начали бить прямой наводкой, просаживая щиты линкора потоками разогнанных до сверхсветовых скоростей частиц.

«Это будет очень интересная партия» - подумал Рэйвар, сверкнув, ставшими почти электрически зелеными, глазами.


*******************************************************************************

Развалившийся на части линкор медленно двигался вперед, зияя исполинскими пробоинами, ощетинившись стволами мертвых орудий. Вырывавшиеся из рваных ран корпуса облака кислорода и воды превращались в искрящиеся облачка льда. Линкор умирал. Но умирал не как старый орбитальный грузовик, а как подобает солдату – молча и гордо. Оставшийся в живых экипаж покинул корабль и среди холода космоса и металла было лишь одно живое существо на его борту.

Командир Рэйвар устало смотрел в космическую пустоту, усеянную миллиардами обломков. Мостик сплавился в монолитный кокон, отрезав человека от остального линкора. Его команда, ставшая семьей для Рэйвара за годы службы, пыталась вызволить своего командира, но он отдал приказ не тратить время на глупости. Еще мальчишкой он читал, что в те далекие времена, когда корабли бороздили океаны, настоящие капитаны не бросали свои суда, даже если это им стоило жизни. Покидать мертвый линкор последним он не собирался от слова совсем. И тратить драгоценные минуты на себя, рискуя экипажем тем более. Битва – выиграна, он сделал все, что требовалось и его последний долг был лишь перед экипажем. Вот пусть и эвакуируются. Ему было интересно только, когда разрушится ядро реактора.

Едва заметно улыбнувшись, мужчина подумал: «Вот уж действительно яблоко от яблони недалеко падает. У нас словно семейная традиция отправляться к Звездам через взрыв реактора». Да он и не жалел ни о чём. Жалко было лишь корабль и павших товарищей. Но разве нет большей чести для Воина, чем пасть в битве? Вновь улыбнувшись, Рэйвар подумал: «А ко мне это можно отнести? Битва, как-никак, давно кончилась, один я тут болтаюсь». Закрыв глаза, он думал, как же все-таки странно, что он не испытывает ничего необычного. Внутри было полное спокойствие и его внутренний корабль - легкий парусник, как на тех детских картинках, размеренно покачивался на едва ощутимых волнах океана души. Наверное, в этом есть какой-то свой вселенский смысл, что мы испытываем внутренний покой только тогда, когда совершили все, что хотели. По-настоящему хотели. Командир крепче сжал в руке серебряный медальон, с выгравированной цифрой сто тринадцать.

Ядро реактора не выдержало критических перегрузок и с ревом ринулось сквозь силовые поля защитных контуров. Колоссальная вспышка энергии уничтожила останки корабля, испепеляя Рэйвара до атомов. Атомов, которые некогда были в недрах звезд.