Побег в прошлое

К станции «Сокольники» Глеб подошёл со стороны одноимённого парка, в котором, несмотря на обилие камер наружного наблюдения, затеряться в толпе праздно шатающихся всё-таки проще, чем на самой малолюдной улице, где центр сбора информации мониторил каждый метр пространства.

Как инструктировал его бывший опер, подвизавшийся сейчас инструктором в штабе сопротивления: «Времена, когда умение прятаться входило в основное правило всех структур, начиная от криминальных и заканчивая органами правопорядка, канули в Лету. Сейчас основное требование это не выделятся из общей массы и не вызывать подозрение бдительных граждан».

Вот эти глазастые москвичи и порождали у Глеба наибольшее опасение. Запуганные перспективой отъёма социальной карты они в любой непонятной ситуации мгновенно звонили или участковому, или в ближайшее отделение полиции.

Благо на дворе стояло жаркое лето, и погода позволяла не париться по поводу модной одежды, предписанной к ношению мэром. Парень надел только чистую футболку с логотипом патриотического движения «Наши», идиотские бордовые джинсы и лицензионные кроссовки «Коламбиа», пошитые на местной фабрике «Скороход».
Поход на станцию предписывала не только рекомендация инструктора, но и необходимость. Слишком плохо Глеб, будучи провинциалом, ориентировался в мегаполисе, а учитывая, что бегство предстояло стремительное, возникала необходимость осмотреться на местности и продумать пути отхода.

Трёхуровневый прозрачный эллипс «Сокольников» показался грандиозно-огромным и кроме непонимания этой подчёркнутой вычурностью, не вызвал других чувств. Глеб зашёл в вестибюль и сразу направился к ближайшему вендинговому автомату. Встал сбоку, отвернувшись к стене, принялся делать вид, будто что-то увлечённо рассматривает на планшете.

По центру зала уверенно шла пара патрульных, надменно озирая немногочисленных посетителей, имея в перспективе желание чем-нибудь поживиться. В сотрудники патрульно-постовой службы набирали ребят исключительно недалёких, но морально устойчивых. Выплачивался им только минимальный размер оклада, а зарабатывать на жизнь предписывалось самим. Методы заработка не регламентировались, требовалось только неукоснительное соблюдение закона.

Люди, увидев представителей правопорядка, спешили или спрятаться, или всем видом показывали, что с документами у них полный порядок.

Глеба снабдили поддельной регистрацией с правом устройства на работу, бесплатным проездным, талонами на посещение туалета, плюс ежедневно меняли железнодорожные билеты на ближайший рейс до Владивостока, но рисковать он не хотел.

Когда блюстители закона прошли к спуску в метро, Глеб купил в автомате батончик синтетического шоколада и двинулся к эскалатору на второй уровень, где располагались бутики, салоны красоты и кафетерии быстрого питания.

Спускаться в метро не имело смысла. Во-первых, он уже изучил распорядок работы и до тошноты накатался по тёмным туннелям. Администрация не жаждала оплачивать электроэнергию на перегонах, а за свет на платформах ежемесячно отчисляли пассажиры в квитанциях от метрополитена. Во-вторых, внизу охрану осуществляла частная станционная полиция, которая могла придраться к чему угодно, и любое их обращение начиналось с фразы: «Вы подозреваетесь в попытке совершить террористический акт».

На прогулку по второму этажу у Глеба денег не было, да он его и не интересовал. Целью являлся третий уровень, где находилась станция монорельсовой ветки. По ней легко можно свалить в Мытищи, а оттуда через Рязань во Владимир. За владимирской областью начиналась Россия и на её просторах легко затеряться от всевидящего ока администрации. Там, как говорил герой одного запрещённого фильма: «Завулон, у тебя нет власти надо мной», и негласно закрывались глаза чиновников на несоблюдение указов и регламентов. Только бы всё удалось.

Рабочий день находился в самом разгаре, и на перроне переминалось в ожидании мало народа. Буквально сразу мягко подкатил состав из семи вагончиков, ярко раскрашенный билайновскими пчёлками на нежно-жёлтом фоне. Несколько пассажиров устремились внутрь, а те, которые вышли, оплатив по пиар-коду проезд, устремились к эскалаторам.

Глеб не имел встроенного чипа, а проездного хватит всего на три поездки вдвоём. Поэтому он пропустил монорельсовую электричку. Подумав, подошёл к девчушке, посчитав её ровесницей, спросил, стремясь выглядеть нагло и раскованно:
- Слышь, чика, когда социалка подвалит? Я на мели сёдня.

На социальной электричке можно проехать бесплатно до Мытищ.
- Слышь, малой, кого чикой назвал? – неожиданно басом ответила девушка и, скривив, ярко окрашенные в бирюзовый цвет губы, отвернулась.
- Извини… те, - неуверенно промямлил Глеб и отступил.
«Лучше не нарываться». – подумал он, искоса разглядывая нечто на шпильках, в короткой юбке, с фиолетово-рыжей чёлкой и пирсингом в ноздрях. Украшение, конечно, значительно уступало в размерах кольцу, с которым щеголял в его деревне бык Борька, но функция у обоих видимо одна.

Наконец подкатил состав по внешнему виду вполне соответствующий названию «социальный». Грязные окна, серый окрас стен, щедро и бессистемно размалёванный граффити. Глеб уверенно шагнул в салон, ощущая спиной презрительные взгляды московских обывателей.

Внутри вагон оказался вполне приличным, хотя и не новым. Скорее всего, он отбегал свой срок для какой-нибудь компании и перед полным списанием его решили использовать во благо народа.

Глеб сел у окна, расслаблено потянулся, случайно задел ногой пустую бутылку из-под молока, которая выкатилась в проход. Никто из немногочисленных пассажиров не обратил внимания, но парню стало стыдно, и он поднял стеклянную тару, собираясь аккуратно поставить возле ножки сиденья. Внешним видом ёмкость напоминала бутылку времён эпохи застоя, только броская этикетка сообщала, что это синтезированный продукт очень высокого качества. Эрзац короче.

То ли дело у них в деревне. Глеб прикрыл глаза, уносясь в воспоминания.
Его дом в Гнилушах, где он жил с родителями, стоял почти крайним на улице, выходящей к большой ферме. Наверное, поэтому сам Бог указал работать шофёром в этом самом хозяйстве. Вокруг простилались луга, трава с которых шла на корм коровам и козам. По другую сторону деревни располагалась МТС, а за станцией раскинулись поля, засеянные ячменём и пшеницей. Всё это богатство принадлежало совхозу, а, следовательно, деревне. Совхоз – это от слов совместное хозяйство, а не то что бесило либералов из столицы. Впрочем, по большому счёту, им никакого дела до деревни и её жителей не было. Дотаций и кредитов не просили, выживали, как могли. Тем паче, что их продукция мегаполисам совершенно не требовалась. В отличие от варварской глубинки, цивилизованные жители городов пили искусственное молоко и кефир, ели синтетическое мясо, пластиковый рис и сыры на основе растительных жиров. Но Россия, в отличие от городов-конгломератов питаться этой гадостью не желала. А какие у них на ферме коровы и доярки! Последние Глеба особенно интересовали, точнее одна, Люся.

Парень на мгновение замер, счастливо улыбаясь, но в следующее мгновение громко выругавшись, открыл глаза.

Полгода назад в деревню заехал многочисленный коллектив столичных артистов. Сплошь лауреаты каких-то конкурсов, амбассадоры брендов и завсегдатаи глянцевых журналов. Короче, столичные знаменитости, мега-популярные в узких кругах своих тусовок, проводящие полномасштабный чёс по стране. Заехали случайно. Что-то напутал их круиз-менеджер или водитель комфортабельного автобуса повернул не туда. Неважно.

Важно то, что оказались они на беду, походя разрушив любовь двух человек. Люся, побывав в деревенском клубе сначала на репетиции, а после на концерте визжала от восторга. С умилением примеряла перед зеркалом наряды солисток группы и подтанцовки. Слушала затаив дыхание заманчивые рассказы о столичной жизни и мило моргала ресницами, внимая пошлым комплиментам продюсера, полагая их изысканными городским любезностями. Во всяком случае, именно так общались между собой участники всевозможных шоу и реалити, а так же персонажи молодёжных сериалов. И у девушки сорвало крышу от восхитительных перспектив будущего. Где она, представала не зачуханной дояркой, дёргающей вымя совхозным коровам, не женой плохо выбритого шофёра, варящей ему борщи и ковыряющейся всё свободное время на огороде, а стильной светской львицей, одной рукой держащей бокал с дорогим коктейлем, а другой повелевающей толпой накаченных поклонников, готовых ради одной её одобрительной улыбки совершить любой подвиг. Правда Люся не представляла ещё, какие именно подвиги в почёте у высшего столичного общества, но в мечтах верила, что они гораздо изысканней и смелее, чем поступок Глеба, когда он после танцев схватился из-за неё с тремя парнями из соседней деревни.

На следующий день девушка сбежала на автобусе музыкантов, бросив и дом, и бесперспективную работу, и, главное, беспонтового жениха.

Узнав от родителей Люси о её поступке, Глеб хотел сразу же пуститься в погоню. Только не знал куда. Заведующий клубом подсказал, что группа называется «Пенки» и девочки, вкупе с сопровождающими их лицами, имеют прописку в Москве, но вряд ли сейчас туда направляются. Скорее всего, должны выступать в ближайших крупных городах, завершая свой чёс, только никто не знал где. Интернета в деревне не было. Администрация района ещё год назад поставила жителей перед выбором. Либо они скидываются всей деревней и их подключают к газовой трубе, доставляющей народное богатство в Европу, либо к ним прокладывают оптоволоконный кабель из райцентра, что значительно дороже. Народ естественно выбрал газ. Как наиболее разумное и полезное в бытовом плане новшество.

Клавдия Михайловна, пожилая учительница русского и литературы, подрабатывающая на полставки в библиотеке при клубе, всячески отговаривала Глеба, советовала забыть непутёвую девчонку, поскольку всем известно, что путь на эстраду лежит через постель продюсера. Только Глеб не поверил ей. Учительница была так стара, что помнила ещё самого Путина, которого видела в детстве по телевизору. Бабушке оставалось целых три года до столетия и законной пенсии, так что все в деревне считали её выжившей из ума, оттого что давно пережила своих сверстников и постоянно ругалась с представителями Пенсионного фонда, угрожая дожить до первой выплаты.

Вот тут-то Глеб и познакомился в рюмочной при автовокзале с двумя представителями сопротивления, которые обещали помочь найти возлюбленную и подсобить с возвращением. Сам штаб располагался на территории заброшенной базы отдыха. Глеба доставили туда в обход федеральных трасс и возможных постов наблюдения.

Три месяца Глеб проходил подготовку по программе молодого бойца, изучая оружие, технику связи и способы шифрования при работе в интернете и соцсетях. Пока, наконец, лысый, с пышными усами, отставной сержант Дим Димыч, не объявил, что пацан, в принципе, готов к выполнению миссии по возвращению беглянки.

Провожать Глеба собрался весь отряд. Вечером разожгли костёр на берегу озера, поставили на огонь котелок, заправив пшеном, специями и только что выловленной, быстро разделанной рыбой, напекли картошки, нажарили шашлыков. Дед Иваныч, официально числящийся при базе отдыха сторожем, принёс из погреба три банки настоянного на хрене с перцем самогона, хранящегося у него для особо торжественных случаев.

Утром, занимая место в автожире, Глеб оглядел лица провожающих и понял, что в успех они не верят, но искренне желают удачи.

Мытищи выглядели не так авантажно, как столица. Выпяченная на показ яркость напоминала больше показное великолепие, чем реальное положение вещей. Набор типичных излишеств, которые, по мнению дизайнеров, и популяризаторов идей о красивой жизни, должны восхищать и агитировать приезжих провинциалов.

Глеб вспомнил, как приехав впервые в Москву, зашёл в простенькую, дешёвую гостиницу, рекомендованную в штабе, и назвал парню за стойкой рецепшн деревню, откуда приехал. Тот с нескрываемым презрением потребовал указать более подробно, где находится его Мухосранск, чтобы найти его на электронной карте в компьютере. Глеб только невероятным усилием воли не отрихтовал самодовольную морду этого портье и, обозвав «рецепшеонистом», взял ключи и удалился в предложенный для вселения номер.

Теперь он уже обуздал свою раздражительность, воспринимал столичный апломб, как досадное недоразумение и не кипятился по пустякам. Спустившись в вестибюль, купил в автомате высококалорийный синтетический батончик, банку энергетика, с противным привкусом химии и ароматизатором пива. Встал, облокотившись плечом о стену. В первый день его чуть не стошнило от этой пищи, но, как говорил сержант в тренировочном лагере: чтобы побеждать врага, нужно жрать ту же гадость, что и он.

Неспешно подкрепляясь, он внимательно запоминал обстановку, расположение входов и выходов, постов охраны. Отметил в голове схему и расписание движения. Завтра, если удастся освободить Люсю, отсюда им предстоит бежать в Россию.

Говорят, Москва никогда не спит. Возможно. Только люди, живущие в этом сверхурбанизированном муравейнике, напичканные алкоголем, транквилизаторами, стимуляторами и прочими искусственными прерывателями сна, рано или поздно сдаются, нервная система утрачивает контроль, и мозг отключается.

Часа в три ночи Глеб, спрятав голову в чёрный капюшон свитшота, выскользнул из гостиницы. На углу, в тёмном, незаметном микроавтобусе, ждали товарищи из местной ячейки сопротивления. Кроме водителя и пассажира в кабине, в салоне сидело пятеро, в медицинских масках, банданах с пятиконечной звездой, официально считающейся атрибутом фанатов группы «Алиса», вооружённых страйкбольными автоматами, переделанными под нервно-паралитические заряды. Двое поглаживали многозарядные шокеры.
- Справимся ввосьмером? – спросил Глеб, хотя, если откровенно, то бушующий в крови адреналин делал вопрос бессмысленным.
- Мы только штурмовой отряд, - успокоил, повернувшись с переднего сиденья рыжий здоровяк, - Ещё две группы хакают сейчас камеры, сигнализацию и андроидную начинку умного дома. Эти снобы думают, что если голосом и хлопками можно управлять всеми функциями жилища, то они в безопасности. Наши умельцы перепрограммируют систему, и она будет выполнять наши приказы.

Электродвигатель тихо завёлся, и машина рванула по ярко освещённой шестирядной дороге.
Трёхэтажный особняк продюсера гордо возвышался над каменной оградой, пара окон светилась, но стеклопакеты спальни темнели на фоне светлой кладки стены. Рыжий, сложив копию плана дома, сунул схему в карман.

Через забор перемахнули по технике спецназа: сначала по спинам товарищей, а после подтянув их лёжа на ограде.

Хакеры работали удалённо и на участке никто не мешался. Подойдя к входной двери, рыжий вполголоса приказал открыться и умный дом подчинился.
- Знаешь, что делать, - спросил кто-то в ухо.

Глеб кивнул, надел на голову обруч с фонариком, активировал видеокамеру на плече и побежал по лестнице на второй этаж. Люся спала с толстым боровом на широченной, в половину спальни, кровати под балдахином, разметав волосы цвета спелой пшеницы по подушке.

Дальше парень действовал автоматически, по инструкции. Слегка стукнул кулаком по груди, а когда девушка открыла рот для глубокого вздоха, сунул красный кляп в виде шарика, застегнув ошейник сзади на шее. Затем защёлкнул на запястьях наручники в чехле из розового экомеха. Такие меры предосторожности Глеб применил вынуждено, опасаясь, что девушка спросонья начнёт кричать и сопротивляться.

Хотелось ещё отрезать продюсеру яйца, но товарищи предусмотрительно не дали ему никакого оружия.

Через три часа, на конспиративной квартире Глеб освободил невесту от игрушек из секс-шопа и выслушал о себе столько идиоматических оборотов и версий сексуальных ориентаций, что энтузиазм у парня угас. Правда, когда Люся узнала жениха, то успокоилась и перестала обзываться. До утра они проговорили, вспоминая прошлую жизнь и планы на скромное деревенское счастье. А ближе к полудню девушка согласилась следовать за любимым на край света и первой точкой на этом длинном пути суждено стать станции «Сокольники».

Будут ли герои счастливы? Не знаю. Хочется верить.