Невозвращенка 16. Путята

Дина достала небольшое зеркальце, купленное у византийского купца на торжище. Поставила аккуратно на стол, облокотила. Присела рядом на лавку.

Из глубины стекла на нее глядела осунувшаяся девица, дочерна загоревшая, с темными кругами под неправдоподобно светлыми, выцветшими глазами и неровно свисающими на лоб прядями жидких сальных волос серого цвета. Девушка вгляделась внимательнее. Пламя свечи отбрасывало на лицо пугающие тени, делая ее похожей на безумную старуху.

Неужели у нее всегда были такие глаза? Вроде ведь должны быть темнее. Да, темно-серый – вот какой был цвет у ее глаз. Или нет? Прежде ей не приходилось часто сидеть возле зеркала, разглядывая себя. Не имела к этому интереса, да и нужды не видела: это профессиональные релаксаторы перед зеркалами красуются, у нее всегда были более интересные дела. А зря, видать, не уделяла внимания своей внешности. Теперь вот сидит и гадает – отчего цвет глаз кажется таким странным. А еще не может решить – можно ли назвать ее красивой? Что думают другие, глядя на нее? Что видят?

В прежней жизни, почти забытой, она знала точно: друзья, глядя на нее, видят надежного товарища и соратника, на которого можно положиться в любой ситуации. Враги – видят воплощение самых жутких кошмаров. И иногда – смутную надежду на пощаду. Но сейчас этого было недостаточно.

А что видит княжий дружинник Путята? Каждый раз, глядя на нее, то смеется, то фыркает презрительно, то вовсе отворачивается.

Дина отвела взгляд от собственных глаз. Пропустила в задумчивости сквозь пальцы короткую челку. Никогда б не подумала, что вздумает волосы отращивать. Как же, у всех девок, что встречались ей здесь, были роскошные, длинные косы. Женщины по обычаю убирали их под платок, но ни одна не ходила с бритым черепом, как Дина. На нее смотрели с жалостью, с насмешкой, со страхом и непониманием. Лишиться кос для женщины здесь считалось позором и бедой.

И она надумала, что сможет отрастить косы… Решила, что, может, и Путята тогда глянет на нее другими глазами. Вот ведь – заросший весь, с длинными усами, с бородой – отчего он ей приглянулся?!

А ведь поздно уже поражаться, как могла она вообще обратить внимание на местного – в прежние времена подобная мысль не вызвала бы ничего, кроме искреннего ужаса и брезгливости.

Дина кинула еще один взгляд в зеркало. Нет, не будет у нее никогда такой косы, как у местных женщин. У нее волос на голове меньше, чем у того же Путяты в одном усе. Местные не знают, что такое – радиационное и химическое заражение. Они живут – то, что называется, в экологически чистых условиях. У самого чахлого местного задохлика и иммунитет выше, чем у Дины. А она – дитя, рожденное в зараженном ядерными отходами мире. У нее сквозь жидкие волосенки проглядывает белесая кожа, как у старой шелудивой дворняги, которую хозяин не кормит. И на лице то и дело появляются то мелкая противная сыпь, то здоровенные фурункулы. Сейчас немного реже, чем поначалу, но с родившимися здесь девицами ей не тягаться.

Смахнула непрошеные слезы, набежавшие вдруг от жалости к себе. Вынула острый нож и принялась срезать уродливые короткие пряди с головы. Удумала тоже – косы растить! Не сдержавшись, совсем по-бабьи шмыгнула носом.

За прошедшие почти два года Дина успела привыкнуть ко всему – к местному быту, лишенному привычных удобств, и приводящему в ужас по первости. К антисанитарии в привычном понимании, к тому, что живность не отделена, как положено, от людских жилищ. К отсутствию привычного огнестрельного оружия, лазеров, камер слежения, техники, компьютеров, мин и гранат, элементарного электричества. К неудобоваримой и тяжелой боевой броне местного производства – кольчугам, панцирям. К лошадям, которых люди ухитрились приручить и заставить служить себе. К отсутствию антибиотиков и мытью в деревянных кадках и жарких дымных банях – жуткое для непривычного человека изобретение! К нравам и обычаям, к высокопарной речи. К церковным службам, к искренней религиозности и – страшно сказать – богобоязни, находящейся у этих людей в крови. К запаху ладана в церквах, к бормотанию священников. К сменяющим друг друга то и дело князьям. К нескончаемой грызне между мелкими властителями, приводящей к постоянным стычкам и частой смене власти. Встряски, неурядицы, частые дальние поездки, стычки и бои были привычны по прежней жизни.

Но так и не смогла она привыкнуть к косым взглядам, к перешептываниям и кривотолкам за спиной. То, на что поначалу не обращала внимания, давило с каждым днем тяжелее. Ранило больнее.

Девушка надеялась, что, попав в привычную среду – пусть и не в своем мире – она освоится и станет этим людям своей. Не сложилось. Сама Дина старательно перенимала обычаи, привычки, манеру поведения и речи. Но люди упорно не желали принимать ее, признавать своей. От нее равно сторонились и крестьяне, и ремесленники, и молодые девки, и даже воины. Они словно чувствовали, насколько она чужда им всем. И даже то, что ей удалось перенять внешнее, и даже отчасти сделать его внутренним, не помогло. С ней лишний раз старались не говорить, не встречаться взглядом.

Даже среди релаксаторов на приснопамятной квартире ей удалось подружиться с несколькими девчонками. Пусть не слишком близко – но все же они не шарахались от нее. Здесь же Дина впервые в жизни столкнулась с всепоглощающим одиночеством. Постоянно на виду, всегда среди людей – а не с кем даже словом перемолвиться. Кто глаза прячет долу и скорее пытается уйти, кто – бросит пару слов сквозь стиснутые зубы, нехотя, и перекрестится, когда девушка отвернется.

Разве что князья терпели ее, к неизменному удивлению людей. Сейчас она служила уже четвертому по счету мелкому властителю небольшого пограничного городка, куда приехала из памятной деревушки, где попалась на глаза князю. Того, кто некогда взял ее на службу, уж и в живых давно не было. А она все служила городку, где нашла приют. А что делать? Ее и здесь-то едва терпели.

Слово «нехристь» намертво прилепилось к ней. Не спасал от этого и массивный нательный крест, который не снимала, надеясь снискать хоть каплю расположения от окружающих.

И ведь кто бы мог подумать – в жизни ничего не боялась, ни перед кем не заискивала. А тут – поди-ка! И проку? Сидит сейчас в четырех стенах, одна, в то время, как другие гуляют, пьют, веселятся. Дружина недавно вернулась из удачного похода. Князь, хмельной одержанной победой, который день пирует. И дружинники – а как же! Сегодня одержана победа, а что будет завтра – бог весть! Думает ли кто-нибудь, что завтра враг придет с войском под стены города, где пирует сегодняшний победитель? Едва ли. А если и думает – так уповает на бога, да на собственную удачу. А ей и места нет среди них. Что толку, что и ей причитается жирный кусок богатой добычи?

Теперь вот еще влюбиться угораздило в молодого нахального дружинника. Смешливый, бесшабашный, почти постоянно пьяный, не пропускающий, ни одной девки – он с самого появления на княжьем дворе приковал к себе внимание Дины.

Девушка помнила, как, столкнувшись с ней впервые, он побледнел, перепуганно закрестился, забормотал молитвы вперемешку с клятвами никогда больше браги в рот не брать. Вначале было смешно. После сделалось обидно. Помимо собственной воли она все чаще заглядывалась на воина.

Снаружи доносился хохот и женский визг. Воины веселятся. И Путята где-то там же. Дина перевела взгляд в зеркало. Нет, не быть ей похожей на тех девок, которые по нраву веселому дружиннику. С длинными косами и пышным белым телом. Так что – остатки волос – долой! Обрить наголо, и больше о косах не поминать. Хорошо бы и дружинника из головы выкинуть. Да и неплохо бы податься куда-нибудь подальше отсюда, - последняя мысль оказалась неожиданной. Куда она собирается уйти?

Где-то далеко, болтали между собой заморские купцы, есть дальние южные страны. Жаркие, там все необычно, все не так, как здесь. Там живут люди, непохожие на здешних, и правят жестокие кровавые боги, которым жрецы приносят страшные жертвы. Может, там ей удастся найти себе место? Странно даже, как это за неполные два года ей такая мысль ни разу не приходила в голову.

Дина тяжело вздохнула. Нет сил сидеть дольше в душной комнате. Уйти – не проблема. Но не на ночь глядя ведь отправляться куда глаза глядят!

Девушка замерла. А что ей мешает? Она задумалась. И поняла, что просто хочет попрощаться с местом, к которому успела привыкнуть. Усмехнулась сама себе, вышла на темную улицу, освещенную кое-где светом костров и факелов. От освещенных участков доносился смех и веселые, пьяные голоса.

*** ***

- Жуть несусветная, - звенел смеющийся молодой голос. – Я, как увидел в первый-то раз, чуть со страху не умер! Сама страшная, черная, глазищи бешеные, ну, ровно с того света вышла!

- А мне она жизнь как-то в бою спасла, - задумчиво проговорил дружинник постарше. – Налетели на нас тогда, а нас-то совсем мало было. Драка была жаркая. Слышу – за спиной хекнуло. Оборачиваюсь – а он уже меч занес. И падает. А рядом – она. Вот и получается – не она бы – остался б я без головы. А в другой раз Звездана раненого на себе вытащила. Помнишь? – обратился он к молчащему товарищу.

- Как не помнить? – тот усмехнулся. – Остался в степи… Слышу – шакалы воют, а сил нет шевельнуться. И вдруг – словно кто потащил. Глаза открываю…

- А там – ведьма княжья тебя и тащит, - расхохотался молодой. – Ты, небось, подумал, что это – чертяка по твою душу, а?

- Да была мысль, грешным делом, - сознался Звездан. – Сперва-то жуть взяла, не сразу признал. До сих пор поражаюсь – откуда в бабе сила такая нечеловеческая! Здорового мужика по степи столько верст протащить! Да и не бабье это дело – воевать. Баба дома должна сидеть, мужа ждать, детишек нянчить. А эта?

- Ни то, ни се, - резюмировал молодой. – И не баба, и не мужик. Не пойми что. То красуется, как девка, в монисты наряжается. То ругается, как мужик, а то и вовсе словами ведьмовскими, непонятными сыплет. А мечом машет - не каждый воин с ней сладит!

Дина заставила себя оторваться от разговора о себе. Подумаешь! Пошла дальше, не разбирая дороги. Выходить к одному из костров, к людям, не хотелось. Везде велись какие-то разговоры, да только места там ей не было. Сколько себя помнила – как подойдет к кому, так все разговоры разом притихают, люди тушуются и стараются поскорее разойтись.

И чего она выдумала дожидаться утра? Сесть сейчас на коня, и мчаться прочь из города, куда глаза глядят. С кем ей здесь прощаться?

Погруженная в мрачные мысли, не услышала шороха в темном закуту. От испуга подскочила на месте, когда с визгом выскочила оттуда темная фигура, едва не сшибла с ног и рванула по улице.

Не успела Дина проморгаться – из того же закута, шатаясь, вышел человек – высокий, широкоплечий. Сперва почуяла запах браги.

- Не далеко же ты убежала, - пьяно пробормотал здоровенный мужик, облапив растерянную Дину.

Только тут девушка узнала Путяту. Подивилась – надо же, как столкнуться довелось.

- Что, любимец князев, не захотела девка с тобой по углам обжиматься? – не сдержала она насмешки.

Дружинник отшатнулся.

- Чур меня!

Дину его испуг рассмешил – даже обиду как-то приглушило. В душе всколыхнулась давно позабытая безбашенная отчаянность.

- Чего так? – промурлыкала девушка, неожиданно вспомнив будни в релаксаторской конторе, где проработала не один месяц. – А я, может, и не убегу, а? – закинула руки ему на шею, прижимаясь всем телом.

- Да отвяжись ты от меня! – выкрикнул досадливо дружинник, отпихивая от себя Дину.

В голосе слышалась неприкрытая брезгливость. Кажется, даже протрезвел малость. Чего-то подобного она и ожидала, но все-таки не удержала равновесия. Может, в другое время и не сбил бы ее с ног пустяковый толчок – но запнулась о не кстати случившийся камень.

Лишь сейчас заметила, что совсем рядом оказалась дверь, ведущая в погреб. Отчего-то ее оставили приоткрытой. Девушка вскрикнула испуганно, взмахнула неловко руками. Дружинник еще и толкнул ее с силой.

Дверь легко распахнулась под ее телом, и Дина покатилась по ступенькам вниз. Почти не ушиблась, на ноги вскочила моментально. Кромешная темнота ей не понравилась. Только бы не опять, - взмолилась мысленно. Пошла медленно, ощупывая дорогу перед собой, к ступенькам. Наткнулась на деревянную грубо сколоченную лестницу.

Не такая лестница вела в погреб! Там были настоящие ступеньки, а здесь – шаткие сучковатые перекладины. Дина прикрыла глаза. Что бы ни встретило ее там, на выходе – она к этому готова. Она – воин-разведчик, ей не страшны никакие враги! Да и не впервой ей попадать так в неизвестность.

Сердце попыталось было заныть, затосковать по потерянному – но она решительно приказала ему умолкнуть. После огорчаться да расстраиваться будет. Сама ж собиралась уходить куда подальше.

На выходе из землянки ждал здоровенный заросший по самые глаза мужик в простой крестьянской одеже. Ну, что и требовалось доказать. Он с рыком кинулся к ней. В невнятных выкриках Дина угадала стремление узнать, что она делала в его жилище. Оглянулась мельком – ну и жилище! Неужто он думает, что из такого стащить что-то можно было? Но в объяснения вступать не стала – бесполезное дело! Тем более, что говорит мужичок как-то невнятно – не иначе, наречие местное. Половину слов не разобрать. И он ее, скорее всего, не поймет.

Она ловко завернула руку ему за спину, когда он попытался ухватить ее поперек туловища. Подсечкой свалила его наземь, слегка треснула по голове, чтобы оглушить. И рванула прочь, в чащу.