Меньшинства наносят ответный удар

Жорик и Лена сидели в кафе. За окном шёл снег, горели фонари, куда-то спешили машины. Жорик взял чашку кофе обеими руками. Приятный аромат капучино ласкал его обоняние. Жорик взглянул на Лену: коротко стриженые волосы, пирсинг, джинсы с прорезями. Лена походила на парня, но Жорик знал, что она не считала себя ни мужчиной, ни женщиной. Сам Жорик носил свитер оверсайз, длинное карэ и зауженные брюки. Он чувствовал себя скорее девушкой, чем парнем.
-Странно, - сказал Жорик, - так всё поменялось. Я девочка в теле мальчика, а ты…
-А я ни девочка, ни мальчик. – Сказала Лена. – Ты застрял в плену стереотипов. Гендер – это социальный конструкт. Я считаю себя небинарной персоной. Зачем навешивать на всё ярлыки?
-Наверное, ты права. В будущем это будет неважно – мужчина, женщина. Главное, чтобы человек был хороший.
Мимо столика, где сидела пара, прошли трое ребят. Все одеты в чёрное, невзрачное – таких Жорик обходил стороной, чтобы не навлечь на себя проблем. Один из парней снял шапку, огляделся и наткнулся на Лену.
-Девушка, - сказал он, натянуто улыбаясь, - одна здесь отдыхаете?
-Я не знакомлюсь. – Сухо ответила Лена.
Тогда незнакомец взглянул на Жорика.
-Ты с этим, что ли? – Он презрительно покосился на её спутника. – Да он же заднеприводный.
-Уйди, а то охрану позову!
-Ладно, ладно. – Парень поднял руки и попятился назад. – Спокойно. У лесбиянок сегодня месячные. – После чего он зычно засмеялся и растворился в глубине зала.
-Да не переживай, - сказал Жорик, - я привык.
-А не надо. Понимаешь? В этом-то вся и проблема. Зло происходит тогда, когда хорошие люди бездействуют. Большинство подавляет меньшинство, а ведь так быть не должно. Почему эти спермобаки позволяют себе такое? Почему государство, которому я плачу налоги, не защищает меня? – Лена посмотрела на Жору. – И тебя, в конце концов. Это неправильно. Так нам никогда не победить.
Спустя пару дней, когда Жорик спокойно слушал музыку, лёжа на кровати в съёмной комнате, ему позвонила Лена.
-Привет. Не занят?
-Конечно, нет. Говори.
-Послушай, я всё думаю о том случае в кафе. Знаешь, я решила посмотреть, как с такими сексистами разбираются на Западе. И ты не поверишь! Оказывается, там давно есть целые партии, отстаивающие права меньшинств. Вот что значит «цивилизация»!
-А у этих партий большинство, или наоборот?
-В некоторых странах большинство, но суть в другом. Людей слышат. Если у нас был хотя бы один депутат, представлявший наши интересы, то его бы услышали!
-Лен, ты не обижайся, я всё понимаю. – Жорик услышал тяжёлый вздох. Плохой знак – Лена напряглась и ждала худшего. – Нас притесняют – это несправедливо, но люди в массе своей гетеросексуальны. Понимаешь? Нельзя лишать голоса миллиона людей.
-Я знала, что ты что-нибудь выкинешь этакое! Пока мы с тобой болтаем, каждую минуту в нашей стране убивают женщину. Не на войне, прошу заметить, а дома, или в тёмном переулке. Только представь: каждую минуту.
-Откуда ты взяла такую статистику?
-А ты мне не веришь? Разве ты не чувствуешь угрозу, когда к тебе подходит незнакомый мужчина? Разве тебе не хочется бежать от него? Нет? А отец? Помнишь своего отца?
-Лена, не начинай, прошу.
-Так и я о том. Запомни, Жора, мы за равноправие. Люди должны быть равны перед законом, а закон должен уравнять людей. Нет ни белого, ни чёрного. Ты опять в плену своих стереотипов, а ведь существуют полутона, Жорик. Полутона – это компромисс.
Прошло несколько месяцев. Начал таять снег, солнце заходило позднее, всё оживало и цвело. Жорик неспешно возвращался с работы домой. В наушниках играла любимая музыка, на душе было тепло и спокойно. Одним словом – погожий весенний вечер. Жора зачем-то обернулся и вдруг увидел знакомое лицо: Лена смотрела на него сверху вниз с рекламного щита, а внизу гласила надпись «мы – тоже люди». Парень не поверил своим глазам, остановился, внимательно всмотрелся: «нет, точно Лена!»
-Алло, Лен? Ты что, теперь депутат?
-Привет, Жорик! Да! Видел мой плакат?
-Да, как раз напротив него стою. Как так вышло?
-Ну, я много изучала информации, а потом наткнулась на партию «ЛМПР».
-Что, прости? Не расслышал.
-Либеральная Меньшинская Партия России. Не встречал такую?
-А, где-то мелькала. Тебя уже можно поздравить?
Лена тяжело вздохнула.
-Если бы. Наше архаичное патриархальное общество не даст мне победить. Для меня главное – это заявить о себе, а там уж будь что будет.
-Думаю, у тебя всё получится!
К величайшему удивлению всей страны, Жорик оказался прав. В день выборов «меньшинства», как их по-простому называли в народе, заняли уверенное третье место. Казалось бы, это не победа, но влияние их идей было столь велико, что даже мастодонты стали с ними считаться. Первым о коалиции поспешил сообщить Шириновский:
«Мы, кхе-кхе, всегда были с народом, так сказать. Чувствовали его потребности. Многие не понимают этого, меньшинства, мол, какие-то, что это всё значит. Наша либерально-демократическая партия всё понимает, кхе-кхе, двух мнений быть не может. Поэтому мы образуем с меньшинствами коалицию, тем самым составив парламентское большинство».
Это надо было отметить. Жорик пытался назначить встречу, но Лена, не успев занять депутатское кресло, утонула в делах, как муха в супе. Сабантуй откладывался на несколько месяцев, пока, наконец, подруга сама не связалась и не назначила место и время.
Жорик от волнения подарил большой букет роз, но это будто расстроило Лену.
-Что за стереотип? – Холодно сказала подруга. – Если я родилась женщиной, значит, люблю розы? Может, мне и к плите встать прикажешь?
Приятель стушевался и поник.
-Лена, извини. Я не хотел тебя обидеть. Я так…Да ты же знаешь – я не по этим делам.
-А, точно. Ты же гей. А гей что, не мужчина? Гей не может быть насильником?
Друзья молча смотрели друг на друга и не знали, что делать дальше, пока, наконец, Лена не обняла Жору.
-Извини. Я заработалась. Давай присядем, надо поговорить.
Она небрежно положила букет рядом и мучительно улыбнулась, но от неё повеяло не радостью, а какой-то обеспокоенностью.
-Мы на пороге великих свершений, Жора. Ты слышал что-нибудь про культурный марксизм?
-Марксизм? Я думал, вы с либералами.
-Так и есть. Либералы – это новые марксисты. Политика – тонкая штука, сам чёрт ногу сломит. Левые взгляды дискредитировали себя, поэтому леваки мимикрируют под либералов, но все всё понимают.
-Понятно, - сказал Жора, и ему было совершенно ничего не понятно.
-Нас слишком долго угнетали. Наше патриархальное общество, построенное на культе насилия, притесняло женщин, бисексуалов, лесбиянок, - она посмотрела на Жору, - и геев, конечно. Ещё трансгендеров и небинарных персон. Всё табуировалось – это нельзя, то нельзя, так не ходи, так не делай. Пора скинуть с себя оковы рабства и встать во главе, надо вести людей в новый век, понимаешь?
-Ага.
-Вот тебе и «ага», - сказала Лена. – Но палка столько времени была выгнута в одну сторону, что теперь необходимо направить её в другую Иначе никак.
-Что ты имеешь ввиду?
-Нам нужна позитивная дискриминация. Помнишь, как у большевиков: «кто был никем, тот станет всем»? Должны смениться целые поколения прежде, чем появится возможность заговорить о равноправии, а до той поры большинство будет подчиняться меньшинству. Мы требуем возмездия.
-Но ты говорила, что нужно равноправие.
-Так и будет! Какой ты всё-таки глупый. А говорят, что у мужчин мозг больше. Ха!
Жорик снова почувствовал себя неуютно.
-Ты пойми, просто так ничего не бывает. Когда большинство поймёт, что с нами надо считаться, тогда мы сядем и всё обсудим, но это будет с другими людьми, не с этими, прошу прощения, «совками», старорежимными динозаврами, привыкшими, что место бабы на кухне, а мужика в шахте. Так нельзя. Мы воспитаем целое бесполое поколение, позволим самим определять – мальчик ты, или девочка с ранних лет, как это происходит в Канаде. Почему все хотят в Канаду, и никто не хочет в Россию? Свобода, Жорик. Люди едут за свободой.
-Но как быть с теми, кто хочет жить по-старому?
-Изолировать. Ставить вне закона. Они будут аутсайдерами. Либо с нами, либо против нас. Третьего не дано.
-Раньше ты говорила, что только я делю на чёрное и белое.
-Время поменялись, Жорик. Не время рефлексировать – пора действовать.
Они вышли из кафе. На пороге Лену ждала тонированная иномарка.
-До встречи, Жорик. В прекрасной России будущего.
Девушка одним движением отправила цветы в урну и села в иномарку. Машина умчалась вдаль, а Жора остался наедине с тревожными мыслями.
Мир менялся так стремительно, что Жора за ним не поспевал. Он старался не вникать в происходящее и лишь мельком смотрел Лену по телевизору, где она рассуждала о том, как построить «город-сад». На улицах стало всё больше появляться мужчин с длинными волосами и женщин с короткими. Спустя какое-то время высыпали, точно тараканы в кухне общежития, дружинники с красными повязками на предплечье. Они тормозили коротко стриженных мужчин, вмешивались в шумные разговоры и с особой жестокостью «вязали» пьяные компании. На домах появились транспаранты и лозунги:
«Сексизму – бой!»
«Не будь подстилкой патриархата – любить женщин – вот что надо!»
«Скажи «нет» маскулинности!»
Жорик пытается вразумить Лену, но она говорит, что он не может входить в ЛГБТ сообщество, поскольку он мужчина, а мужчина представляет угрозу априори, за что Жорика и сажают.
Жора старался всё меньше проводить время вне стен своей комнаты. Всё, что происходило за окном, тревожило, и никто не давал внятных объяснений. Однажды Жора отправился в магазин, как вдруг столкнулся со старой приятельницей, которую не видел целый год.
-Лена! – Крикнул Жора, и тут же на него обернулись посетители.
-Жора? – Сказала Лена. Она больше не носила дырявые джинсы. Теперь на ней сидел строгий деловой костюм, короткие волосы отросли до плеч, а лицо выдавало какую-то надменность и презрение к окружающим. – Сколько лет?
Он хотел обнять её, как делал всегда, но девушка, нет, теперь это была женщина, отстранилась и сделала шаг назад.
-Не надо, Жора. Так теперь не принято.
-А как принято? Я уже ничего не понимаю, Лена. Разве в таком обществе ты хотела жить?
-Скажу больше: я его построила.
-Но ведь это неправильно. Ты посмотри, что происходит с людьми. Это ненормально.
-Смотрите, кто заговорил! – Сказала Лена, подбоченившись. – Мужчина говорит! Мужчина говорит, а ты, баба, слушай. Он же бог, он лучше всё знает.
-Ты забыла, что я не по этим делам…
-Ах, да. Точно. Ты же гей. Как удобно. Ты, как те трансгендеры, которые отрезали себе член и решили, что могут называть себя женщинами. А как же месячные? Как же половое созревание? Так не пойдёт. Мы и до них доберёмся. Гей, не гей – мужчина и есть мужчина. Твои сексуальные пристрастия меня не волнуют.
-Посмотри на себя, Лена! В кого ты превратилась? Во что ты превратила страну?
-Охрана! Охрана! – Закричала Лена. – На меня напали! Меня домогались! Охрана!
И хотя Жора стоял вдалеке и никого не трогал, этих слов оказалось достаточно, чтобы два здоровых дуболома повалили его на пол и сковали в наручники.
Жора оглянуться не успел, как оказался в СИЗО. Единственное, что занимало его – это суд. Что сказать? Как? Нужны ли доказательства? Адвоката ему предоставили государственного – на другого денег не хватило.
-Эй, - прошептал кто-то, когда Жора сидел в тюремном дворике, - эй, ты!
Жора обернулся. Позади стоял мужчина. Странное дело – лицо его показалось знакомым. Жора подошёл к незнакомцу, и чем ближе он становился, тем отчётливее припоминал, где они встречались раньше.
-Тебя как звать?
Заключенный поправил чёлку. Да, теперь все ходили с длинными волосами – новый тюремный устав.
-Жора. А тебя?
-Жора? Гога, значит. Ты не из этих?
-Из каких?
-Не п***р, говорю?
Жора вспомнил. Эту рожу он видел несколько лет назад в том злополучном кафе, где Лена рассказала о своих планах.
Жора пожал плечами. Узкие глазки оглядели его с головы до ног.
-Не, нормальный вроде. Меня Сёмой звать. – Под потолком висел телевизор. Снова показывали какое-то шоу, где женщины рассказывали, как их притесняли мужчины. Затем шёл рекламный блок с лесбиянками в главных ролях. – Как тебе?
«Попробуй новый вибратор «Радость мамочки»! «Радость мамочки» - порадуй свою мамочку!» - затем девушки страстно поцеловались.
-Перебор, - сказал Жора то ли новому знакомому, то ли просто вслух.
-Пошли со мной.
Они пробирались вдоль стен, выкрашенных в розовый, под песню “Tainted love”. Когда Жора с приятелем очутились в камере последнего, играл Рикки Мартин. Звёзды подбирались тщательно – только «свои».
В «хате» сидели трое. Одинаковые грубые лица и взгляды исподлобья – Жора не запомнил их имён, хотя Сёма представил нового заключенного. Жора вкратце рассказал про себя: кто, откуда, статья, понятия и так далее, но делал это полушёпотом, потому что по коридору то и дело сновал охранник в розовом платье и с дубинкой цвета радуги. Чуть что – сразу прилетит.
-Так жить нельзя, Гоха. – Сказал Сёма. – Либо мы их, либо они нас. Вся эта голубятня уже вот тут сидит. – Он ткнул пальцами себе в горло. – Сечёшь?
-Почему нельзя просто жить? – Сказал Жора.
-Просто не бывает. Просто – это «на очко», - сказал Сёма и зычно засмеялся. – Ты вроде нормальный пацан. Сизый, растолкуй за движняк.
Один из братьев-близнецов прокашлялся, подался вперёд и усиленно зашептал:
«Мы организуем сопротивление. Повсюду появляются ячейки мужского движения. Мы и баб принимаем, только правильных, с царём в голове. Нас больше, чем кажется. С нами кавказцы, казаки, верующие. Старики тоже за нас, только молчат все. Ты с нами?»
-Победим, что тогда?
-А тогда всё, - сказал другой брат-близнец, - кранты этим содомитам.
-Может, победим и оставим их в покое? Пусть живут себе и живут.
-Во чешет, - сказал Сёма и деланно засмеялся.
-Никогда не будет равноправия, Гошан. Либо мы их, либо они нас. Равноправие – ловушка для дураков. Пока ты ждёшь, враг готовится.
Новые приятели ещё долго рассказывали про патриархат, про то, что только традиционное общество способно возродить Россию, и что новые ценности пришли к нам с Запада, а там нас никогда не любили. Рассказали и про Сороса, и про план Далласа, и что Маргарет Тэтчер хотела истребить всех русских. И про мужское братство, и про солидарность, и многое другое, что раньше вызывало у Жоры насмешку, или совсем уж отвращение, но теперь он оказался среди чужих и чувствовал себя своим, хотя в голове крутилась одна лишь фраза: «живи сам и дай жить другим».