Часовщик

Я несколько минут наблюдал за ней. Все это время девушка стояла на краю крыши и смотрела себе под ноги, постоянно что-то шепча. Из-за ветра я не мог расслышать, о чем она говорит. Наверное, что-нибудь про жизнь, особенно про прошлое, люди любят погружаться в воспоминания перед прыжком.

Потом настал момент. Она задрала голову и закрыла глаза, и я понял, что пора вмешаться.

– Какая глупая трата времени! – цинично заметил я.

Девушка вздрогнула и отпрянула назад. Ее инстинкты сработали отлично, чему я был очень рад, не хватало еще, чтобы она из-за меня упала.

Девушка повернулась ко мне и ее страх быстро сменило недовольство.

– Это мое дело! Проваливай отсюда! – злобно приказала она.

Затем внимательнее разглядев меня, она побледнела и с нервозностью начала спрашивать:

– Ты что дьявол? Ты пришел за мной? Хочешь заключить со мной сделку? Хочешь мою душу?

Такой эффект произвел на нее мой любимый образ – классический английский костюм конца девятнадцатого века вкупе с цилиндром и тростью с круглым набалдашником, на которую я опирался обеими руками. На правом глазу я носил золотой монокль и поэтому выглядел весьма надменно и лукаво.

Растянув на лице доброжелательную улыбку, я принялся отвечать:

– Нет, я не дьявол. Нет, я пришел не за тобой. Нет, я не хочу твою душу. И да, я хочу предложить сделку.

По взгляду девушки стало ясно, что она ничего не понимает, и тогда, глубоко вздохнув, я представился:

– Я – Часовщик.

Я выдержал небольшую паузу, в надежде, что девушка все же представится, но она продолжала на меня непонимающе смотреть и тогда я взялся ей помочь.

– А тебя зовут? – почти по слогам спросил я.

Она все-таки вышла из оцепенения и тихо произнесла:

– Аня.

– Замечательно! – торжественно заключил я. Конечно, я знал, как ее зовут, но нет ничего лучше для того, чтобы установить контакт, как спросить имя человека.

Аня начала приходить в себя. Она неуверенно протянула:

– Часовщик? Сделка?

– Да и да. Ты хотела… а, впрочем, ты сама отлично знаешь, что ты хотела. Раз твое жизненное время тебе не дорого, предлагаю отдать его кому-нибудь другому.

– Другому?

– Да, – меня уже начинала раздражать ее дурацкая привычка переспрашивать. – Есть люди которым нужны отведенные тебе годы. К тому же, у тебя их довольно много.

– Откуда ты знаешь сколько мне осталось? – насторожено спросила девушка.

– Во-первых, здесь нет госпожи Жизнь и ее спутника, а они всегда пунктуальны, если время человека пришло. А во-вторых, я вижу.

Я легонько постучал указательным пальцем по моноклю.

Судя по виду, Аня окончательно собралась и заявила:

– То есть я могу отдать часть своей жизни другому?

– Не часть жизни, а свое жизненное время, – уточнил я.

– Хорошо, время. А зачем мне это делать?

– Ты же все равно собиралась с ней распрощаться, а так отдашь свое время тому, кому оно нужно.

– И что с того?

– Ты можешь помочь кому-нибудь.

– Мне же никто не помогал! Все только вредили! Думаешь, почему я сюда забралась?! – яростно запротестовала Аня. – Как хочу, так и распоряжаюсь своим временем!

– Справедливо. Ты хозяйка своего времени, – спокойно согласился я. – Но должен тебя предупредить, сведя счеты с жизнью ты застрянешь между мирами и станешь призраком.

– Какая разница! – не унималась девушка.

– Ты видимо не понимаешь, кто такие призраки, – я покачал головой. – Это духи, вся сущность которых наполнена той болью, что заставила их покончить с собой. Хочешь вечность страдать от того, что гнетет тебя сейчас?

Аня отвела от меня взгляд и отвернулась. Мы стояли молча несколько долгих минут.

– Если я поделюсь своим временем жизни, где я окажусь? – медленно протянула девушка.

Я пожал плечами и ответил:

– Это зависит от того во что ты веришь.

Она неопределенно кивнула:

– Что нужно сделать?

Мы подошли к моей любимой части.

– Чтобы передать жизненное время от одного человека к другому, нужно чтобы донор искренне хотел его отдать, а реципиент искренне хотел его принять. Кроме того, существует три основных правила.

Я принялся перечислять, загибая пальцы.

– Первое. Сделку нельзя отменить. Никогда и никак. Если ты отдала свое время, ты не сможешь получить его обратно, как и не сможешь вернуть полученное.

– Понятно, – подтвердила Аня.

– Второе. Донором или реципиентом можно стать только один раз. Ты можешь либо отдать, либо принять, и притом единожды.

– Значит я не могу поделить свое время между несколькими людьми? – поинтересовалась девушка.

– Нет, не можешь.

– Ладно.

– Третье. Нельзя отдать все свое жизненное время. Ты должна оставить себе хотя бы несколько минут.

– Почему?

– Не люблю, когда люди умирают у меня на глазах, – честно ответил я.

Аня задумалась:

– Мне остается найти реципиента.

Я коротко кивнул.

– Жаль не могу отдать маме. Она ни за что не примет мое время. Кому бы отдать?! – Аня посмотрела на меня. – Может быть у тебя кто-то есть на примете?

Я улыбнулся:

– Есть.

– Надеюсь это не какой-нибудь столетний миллиардер-скряга, который ищет как бы продлить себе жизнь?

Я усмехнулся. Кажется, она начинала мне нравится.

– Нет, не угадала. У меня есть целых три кандидата на выбор.

– Удиви меня!

***

В кресле, у окна, неподвижно сидел мужчина лет тридцати. На коленях у него лежала раскрытая книга, но он не обращал на нее внимание, глубоко погрузившись в собственные мысли.

Выглядел он нездоровым. Бледная и, будто, прозрачная кожа, на которой даже издалека можно было увидеть тянущиеся паутинки сосудов на лице и руках. Безжизненные, застывшие на месте глаза, словно, смотрели в пустоту. Единственным признаком жизни, было слабое движение груди в такт дыханию.

Аня тихо спросила:

– Он ведь не видит и не слышит нас?

Я покачал головой:

– Для него мы незаметны.

– Он болен?

– Да, ему осталось несколько недель.

Девушка хмыкнула и протянула:

– И?

– Видишь, ему бы пригодилось твое жизненное время.

– Думаешь, показал мне больного человека, и я тут же решусь отдать ему время? Да таких, как он – тысячи! – недовольно отозвалась Аня.

– А вот здесь, ты не права. До болезни, Дмитрий занимался исследованиями в медицине, и был на пороге открытия, – сказал я. – Возможно, его исследования совершили бы революцию, и смогли бы сохранить кому-то жизнь.

Девушка ничего не ответила.

***

Следующей оказалась женщина, приблизительно одних лет с Дмитрием. Она сидела за кухонным столом, закрыв руками лицо и периодически всхлипывая и тяжело вздыхая.

– Ну, ты мастер постановки драматических сцен! – съязвила Аня. – С ней-то что? Тоже больна? Тоже ученый?

– Да, она тоже больна, и ей тоже осталось не много. Но она не ученый.

Девушка уставилась на меня и возмущено спросила:

– И что же в ней особенного?

– Смотри!

К женщине подбежала маленькая девочка и крепко обняла ее за ноги.

– Не плачь, мамочка! Я тебя люблю! – заверещала малышка.

– И я тебя, солнышко! – ответила мама.

– Да, ты издеваешься… – посетовала Аня.

– Может Настя и не придумает то, что спасет многих, но, если она умрет, двое ее маленьких детей останутся сиротами. Спасши ее, ты точно спасешь еще две жизни… – начал я.

– Замолчи! Я поняла! – перебила девушка.

***

– Ненавижу тебя! Ненавижу! – закричала Аня и толкнула меня в плечо. – Тебе нравится, когда люди страдают?! Ты что психопат?!

Она перешла на ругательства, которые совместила с постоянными тычками меня. При всей моей прозорливости, я не ожидал такой реакции на моего последнего претендента.

Данилу было восемь лет. Болезнь превратила его в подобие тени, словно напоминая о приближающемся конце. Он полусидя расположился на больничной кровати и рисовал фломастерами в альбоме. Иногда он останавливался, схватив трясущимися руками голову, пережидал очередной приступ. Когда боль отступала, он как ни в чем не бывало, возвращался к рисованию. Обыденность его действий вызывала жуть, даже у меня.

Аня все не унималась, и в какой-то момент, ее ноги подкосились, и она рухнула на колени, громко разрыдавшись.

– Умоляю, уйдем отсюда! Пожалуйста! – взмолилась девушка.

Я помог ей подняться, и мы покинули хоспис.

***

Мы стояли на крыше и смотрели, как солнце исчезает за высотками.

Слова Ани прозвучали чисто и легко:

– Я выбрала.

– Кому ты хочешь отдать свое жизненное время? – спросил я.

– Никому, – решительно ответила девушка. – Может это и эгоистично, но я должна прожить свою жизнь сама.

Немного помедлив, она продолжила:

– Эти люди… они показали мне, что все мои проблемы, все мои тревоги ничтожны. Я могу все исправить, все изменить, если захочу. Просто потому что у меня есть на это время…

Я был искренне рад за нее, и сумел выдавить из себя только:

– Очень хорошо.

Аня опустила голову на грудь:

– Я чуть не наделала глупостей… Спасибо тебе, что показал…

Я промолчал.

Девушка посмотрела на меня.

– Я много думала, когда ты сказал, что Дмитрий мог бы произвести революцию в медицине и мог бы спасти кого-то. Это правда?

– Да. Возможно бы и мог.

– Получается, что время жизни можно изменить и человек может повлиять на это? То есть может быть мне было суждено сегодня умереть, но я все изменила?

В ответ я продемонстрировал самую хитрую улыбку из всех, которые умел показывать. Все-таки не зря мне понравилась эта девушка.

Аня поняла, что не дождется от меня комментариев, и спросила:

– Что теперь?

– Теперь все зависит от тебя. А у меня осталось одно маленькое дело, – я подошел вплотную к девушке. – Я вынужден забрать у тебя воспоминания о сегодняшнем дне. Не переживай, твое решение останется с тобой.

– Это обязательно?

– Таковы правила!

Она нехотя кивнула, и я легонечко коснулся набалдашником своей трости ее лба.

***

Я стал незаметным и дождался, когда Аня придет в себя. Она подошла к краю крыши и посмотрела вниз.

Потом настал момент. Аня слезла с приступка и медленно направилась в сторону лестницы.