34. История одной буддийской статуи

Томас зашел, обезоруживающе улыбаясь.

– Здравствуйте,– проговорил он спокойно, без всякого подобострастия.

– И тебе здравствовать, человек, который нарушил предвидение.

Но Томас не был бы собой, если бы вдруг начал разговаривать с чрезмерным почтением.

– Чем это нарушил? – ответил он без всякой робости в голосе и вполне напористо и продолжил. – Тем, что не дал возможность Чингисхану, вернее, его реинкарнации, встретиться и окрутить Син Цы? Не отдам ее никому. Пусть вы хоть тысяча раз богиня.

– О, какой догадливый и бесстрашный. С чего ты решил, что я против?

– Я же нарушил предвидение, а значит – неугоден. Или нарушать – это правильно? – и Томас весело улыбнулся, глянул на погрустневшую Айю и шагнул ближе к ней.

Богиня качнула головой и тоже улыбнулась, но не совсем искренне, как показалось Айе.

– А если я заберу Син Цы к себе на остров в монастырь? Как тебе перспектива? Тут останешься? Чем займешься? Рыбу для монахов с дрессированными бакланами ловить будешь?

Томас на некоторое время замолчал, но потом заговорил:

– Чем заняться – я не мог планировать, не зная ситуации. Ее нужно увидеть изнутри, а потом решать. Но кое о чем догадывался. Например, был уверен, что вы не планировали монастырь для дочки. Монашки не рожают. Сначала было подумал, что ее кровь просто предназначена как основа для сыворотки от болезни, но потом предположил, что роль Айи более значимая.

– Ее зовут Син Цы, – поправила богиня.

– Была Син Цы, а сейчас скорее Айя. Так вот, раздумывая о ней, я понял еще одно ее предназначение.

Томас повернулся к девушке и, не стесняясь присутствия богини, обнял ее за плечи.

– Айя, потерпи, может, это будет неприятно услышать, но ты должна знать. Я предположил следующее:

События двухсотлетней давности катастрофичны. Населения нет, страны нет, а самое главное – нет целой огромной расы. Той, которая составляла большую часть ваших почитателей, вашей паствы и, соответственно, эгрегора. Боги часто вынуждены отдавать своих детей для спасения многих. Как Саваоф из семьи Ноя возродил человечество, так из детей Син Цы вы планируете восстановить – не знаю, как правильно сказать, кого: китайцев, монголов, японцев – мелко, думаю, всю монголоидную расу.

Айя и даже богиня напряглись. А Томас, все так же улыбаясь и крепче прижимая девушку к себе, продолжил:

– Все хотел попросить Мейсена показать расшифровку ДНК Айи. Но он бы все равно не дал. Я ошибаюсь, или у нее имеется участки ДНК пяти азиатских дочерей Евы:

A — Айгуль

С — Чулпан

I — Ильмира

D — Диляра

W — Венера

Не так ли ? Участи ДНК всех этих недостающих сейчас гаплогрупп. Айя у нас – азиатская митоходриальная Ева. Ученые больше любят название “удачливая мама», «Luky mother». Я немного интересовался ДНК-генеалогией. Без нее историку сейчас никак нельзя. Только для отца этим детям предполагался Мейсен, как человек, который получит силу Чингисхана. Если не прав, бросьте в меня камень.

Тишина после слов парня ударилась о своды пещеры, прокатилась болью каждого и прервалась горьким плачем.

Айя заплакала, горько и навзрыд, закрыв лицо руками. Заплакала первый раз с момента, как очнулась в саркофаге. Да и в той жизни она плакала только в самом глубоком детстве. У нее появились слезы. И они потекли от осознания, что она не любимая дочь, не человек, она – носитель того, что сейчас называют гены. Она просто сосуд, который избрали, которым вертели, играли в свои игры боги, отец, Чингисхан.

Томас повернул ее к себе, обнял сильнее, целовал волосы, гладил, утешал.

– Успокойся, маленькая. Никогда не видел, как ты плачешь. Успокойся. У нас будут обычные дети. Наши дети, а не носители будущих свойств целых наций. Мы будем их любить, целовать, баловать, учить радоваться. Будем жить, Айя. И я не пойду просветляться в момент, когда буду тебе нужен. Ну, ее, эту Син Цы. Люблю тебя. Люблю, Айя. Станешь моей женой?

Она кивнула, прижалась к парню, но плакать не перестала.

Богиня потирала большим пальцем о средний, а другая рука ее перебирала хрустальные четки.

– Жаль, резко судишь, Томас, резко. Молодой, не мудрый. Жаль. Любишь, значит? Любить одного человека иногда тяжелее, чем целый народ.

– Вы благословите нас?– скорее утверждающе, чем прося, сказал, парень.

– А тебе оно нужно, благословение?

– Син Цы нужно, – сказал Томас и потерся щекой о макушку девушки.

– Завтра произнесу, – резковато сказала богиня и продолжила. – Син Цы, дорогая. Я была плохой матерью тебе, но поверь – я хочу тебе счастья, и людям его хочу. Завтра вечером начнем обряд единения. Завтра и продолжим разговор, а сейчас идите. Мейсена и Жанин позову сама, через некоторое время. А ты, Томас, напои девушку водичкой. Утешь.

Гуань осталась одна. Дочь и ее избранник ушли. «Повезло с родственничком, – пробежала человеческая мысль. – Меня, богиню милосердия, какой-то мальчишка обвинил в бессердечии. Осудил как мать. Не понравилась ему теща. Резкий, сообразительный, но не мудрый. Одна надежда – Син Цы будет мудрой. Гены все же. Проснутся со временем. А сейчас дочери нужен такой вот симпатичный, любящий, заботливый муж. Защищал от меня, как тигр, значит, и другим в обиду не даст. Это хорошо. По-человечески ей было жаль, что дочь доверяет ему больше, чем ей. «Но это по-человечески», – горько усмехнулась про себя богиня. Заслужила, не заслужила, а это ее Карма – не быть матерью. Сколько миллионов семей, жаждущих детей осчастливила. А сама была ли счастлива? Люди считали, что она еще в незапамятные времена освободилась от страданий и желаний. Увы. Не освободилась. И осталась на Земле не только потому, что захотела остаться, услышав страдания людей и возжелав им помочь. Осталась потому, что желала, желала и так и не перестала желать. Страдала и сострадала. Ей путь в нирвану не был открыт. Хотя все – и буддисты, и даосы считали ее олицетворением идеала «бодхисаттвы», что буквально означает «существо бодхи», «просветленное существо». Существо, почти не человек, которому предопределено стать Буддой, но тот, кто отказался войти в блаженство Нирваны, дав обет спасти всех детей Бога. Разве она смогла их спасти двести лет назад? Не смогла. Впрочем, никто бы не смог.

Мысли уплывали, блуждая то в прошлом, то в будущем, и им так неуютно было в настоящем. В прошлом она была способна воплощаться в 32 образа и спасала людей от 12 бед. В храме, что рядом с ее пещерой для медитации, стоят скульптуры, олицетворяющие различные ее перевоплощения. Кому какое нравилось.

У тысячерукого ее изображения на каждой ладони имеется глаз, этими глазами она, якобы видит одновременно всех, находящихся в беде, и этими руками она их спасает. Монахи на острове, которых она спасла и продлила жизнь, молятся о ней. Ради чего?

Воспоминания возвращали к отцу Син Цы – умному, рассудительному Ляо Буню. Родила дочь. Страдание. Так уж повелось, что боги за людские проблемы расплачиваются не сами, а своими детьми. Подвиги за них совершают дети, как Геракл, сын Зевса. Умирают на кресте, как Христос. Возрождают пропавшую ветвь человечества, как Син Цы, вынужденная появиться в совершенно другом мире через тысячу лет с предназначением стать митохондриальной Евой. Богиня знала, что ее дочь родит трех девочек – трех Ев и сына, а одна из трех дочек потом возродит оставшиеся два генома.

Мысль богини стала более простой и приземленной, как то: хорошо, что Син Цы любят. А что не Мейсен, так не так уж это и важно. У него своя задача. Да и Томасу отдыхать не придется. Она задумалась о еще одном важном предстоящем разговоре и опять окунулась в грусть и прошлое.

Сейчас придет человек, являющийся реинкарнацией того, от которого спасали дочь, потому что было не то время. За свою жизнь своими деяниями он погубил миллионы людей. Теперь человек, в котором возродилась его душа, помог превратить мумию Син Цы в нормальную девушку. И не ее одну спасет. Он врач и, как сам говорил: «Я ненавижу жестокость. Мне не нужна власть. Мне и клиники более чем хватает. Мои мечты не заходят дальше, чем научиться лечить еще ряд заболеваний, включая шизофрению, но никак не управлять миром». А его дочь пойдет еще дальше, да, много дальше… Интересно, догадывается ли он, что и по мужской линии существуют люди, ушедшие в самадхи? У-хромосома тоже нужна. С мужчинами она пошла другим путем, не таким сложным, как с Син Цы. В двадцать первом веке многие люди тоже увлеклись буддизмом. Выбирать было из кого. Ушли в самадхи многие, но кого можно будет вернуть к жизни, она не знала. Потеряла прежнюю силу. Но надеялась на опыт Мейсена. Пусть Томас их разыщет сначала. Они в разных монастырях на трех из четырех Буддийских священных горах находятся (Уташайшнь провинция Шаньси - высотой 3058 м. Эймейшань провинция Сычувнь,– 3099 м. Цзюхуашань в, провинции Аньхой – высотой 1341 ми тут Путошань провинция Чжэцзян, 284 м). Кто в пещере, кто где. Томас разыщет, а Мейсен восстановит вышедших из самадхи.

Мейсен. Насколько было бы проще с ним в роли мужа дочери. Сильный, умный, ответственный. Почти мудрый. Не получилось… Прикусила губу – нельзя сравнивать. Она сосредоточилась на перебирании своих хрустальных четок и поймала себя на мысли, что так же делал Чингисхан, не расставаясь со своими, такими же хрустальными, никогда. Опять Темучин. Образ давно ушедшего человека – "потрясателя Вселенной", "владыки всех людей" и даже "повелителя скрещения планет". Который считал, что ему богами предназначено достигнуть "закатного последнего моря". И он упорно направлял орду на запад.

Продолжение следует