26. Кто сможет вернуться

– Я очень признателен вам, – сообщил он с благодарностью в голосе. – Свежие эмоции, да ещё и на природе – вы не поймёте, но это изысканное блюдо. Этот сюжет я могу использовать несколько раз, пока ощущения не притупятся. Хватит на месяц или даже больше. Ещё раз спасибо. И хочу сказать: вы, Илья, мне подходите. Мы комплементарны с вами, как и с вашей прабабушкой. Разные эпизоды из её жизни я просматривал в течение года. Она была потрясающим донором.

Мы с Яром стояли, молча взирая на этого эмоционального наркомана. Неужели изобретение ЭМО приборов приведёт в дальнейшем к таким последствиям? И всё население Земли в будущем будет зависеть от дозы чужих впечатлений. Это ужасно. Но мы не способны им помочь. Удалить изобретение в нашем времени вряд ли получится. И что дальше? Ярослав решил немного разрядить обстановку и предложил:

– Если у вас сейчас хорошее настроение, не выпьете ли с нами кофе или чаю? Есть варенье из яблок и вкусный зефир. За чаем и поговорим.

– Не возражаю. Подогревайте. Выпью чаю с удовольствием. А пока немного пройдусь.

Алан улыбался. Он не мог совладать с переполняющим его счастьем. Взрослый мужчина, наплевав на несвойственное в незнакомом обществе поведение, сначала покачался на качелях, а затем ушёл любоваться растениями. Мы решили ему не мешать, и отправились греть чайник.

Только спустя полчаса Алан вернулся и сел за стол. Чайник мы подогревали уже два раза.

– Что хотите услышать? – спросил.– Как попасть в прошлое, как это происходит, можно ли вернуться или ещё что-то? Подробности процесса не могу разглашать, закрытые технологии, да и сложно там всё, но по возможности отвечу на ваши вопросы.

Наши головы полнились десятками вопросов, и мы не знали, с чего начать. Поэтому я спросил сначала о…

– Скажите, а в каком временном периоде сейчас находится наша прабабушка, и можно ли к ней попасть, а также имеете ли вы с ней связь? Наверное, это то, с чего бы нам хотелось начать разговор.

Одной рукой Алан поднёс чашку с чаем к губам, а другой побарабанил пальцами по столу.

– Ну, что ж. Постараюсь максимально точно ответить. Поверьте на слово – время не линейно, оно искривляется, особенно, если с ним производить манипуляции. То, что было давно, становится недавним, и наоборот. Прошло немало времени с момента начала общения с Анастасией. Но я постарел лишь немного, а она в первой реальности сейчас находится в возрасте 26-ти лет. Точнее, находилась в 1979 году. Закончила университет. Две практики работала в заповеднике, а потом распределилась туда работать. Три года, как хотела, провела в заповеднике на Дальнем Востоке, но по причине болезни матери вернулась назад в город. Осенью прошлого года поступила в аспирантуру в институт лесного хозяйства и занимается подбором материала для диссертации. Вполне успешно занимается, кстати. Замуж не вышла. Если соберётесь в тот временной промежуток, то смогу посодействовать с учётом посильной помощи с вашей стороны. Вы ведь понимаете, я не могу нормально существовать без подпитки. Договоримся о её поставке на постоянной основе.

Я немного завис, потому что никак не мог сопоставить факт его способности перемещаться в пространстве и явного наличия эмоционального голодания, которому мы были свидетелями. И решил задать Алану не совсем, видимо, удобный для него, но невероятно важный для нас вопрос:

– Извините, но как получилось, что вы без проблем путешествуете во времени, имеете возможность общаться с людьми в любом веке, и не можете себе обеспечить необходимой подпитки? Можно прояснить этот момент?

– Всё достаточно прозаично и грустно. Не все эмоции подходят конкретному индивидууму. Вот чувства Анастасии были для меня живительной влагой, эликсиром счастья. Она довольно универсальный донор и её чувства подходят не только мне. Мне они подходили идеально. Также подходят и ваши, Илья, так как вы её родственник. Попробовав подобное столь светлое и вкусное, я не хочу выискивать что-нибудь другое, и, вероятно, худшего качества. Мне нужна она или вы, Илья. Возможно, подойдёт и Ярослав, попробуем. Процесс поиска донора с подходящими эмоциями очень сложен и длителен. Если выразиться грубо – это всё равно, что перебирать навоз в поисках жемчуга.

– Алан, – осторожно перебил его Яр, – но как такое произошло? Вы можете попасть в 1979-ый и договориться опять с Анастасией. Попросить у неё заряженный прибор. Почему нет. Что привело к столь плачевной ситуации?

– Интриги, друзья, интриги и подставы, – грустно ответил мужчина. – Мой конкурент по работе над одним важным проектом решил меня ослабить. Я случайно проговорился ему, рассказав про своего поставщика. Это огромная ошибка, пребольшая глупость с моей стороны – рассказать о ней и указать место, где она находится. Он сам страдал от нестабильности и разнородности эмоций своего донора, который был каким-то известным певцом в своём времени. Его эмоции в период творческого подъёма и успехов были чрезвычайно яркими. Однако довольно часто его захватывало непомерное тщеславие, сменяющееся самоуничижением, потом подбиралась зависть и даже ненависть к конкурентам. Это отравляло Альберта в неблагоприятные периоды. И поэтому, после моих откровений, этот Иуда нашел Анастасию, зная о её относительной универсальности из моего рассказа. Не знаю, что он ей наплёл, чем обольстил, но уговорил таки переместиться в неизвестное мне время. При этом, уверен, он всучил ей свой накопитель, а мой снял. Альберт сейчас процветает. Ася теперь подпитывает моего, считайте, конкурента, а я не могу её найти и голодаю. Вот уже три недели я без питания. Работа буксует. Доказать ничего не могу. Где её искать, не знаю. Хорошо, что мой прибор так и остался в этом ящике с рукописью. Подлость Альберта удалась, но удача мне улыбнулась. Прибор найден, и теперь он в ваших руках, ребята. И я несказанно рад, что именно вы нашли медальон и сумели активизировать его. И если мы договоримся – а я надеюсь, мы договоримся – я буду спасён.

его. И если мы договоримся – а я надеюсь, мы договоримся – я буду спасён.

Мы пили уже вторую чашку чая, но никак не могли усвоить все сложности конкурентных отношений среди людей будущего и жаждали продолжения рассказа. Алан нас не разочаровал и продолжил:

– Спросите, почему не найду другой прибор, и что сейчас давал Илье на пробу? – он как будто разговаривал сам с собой, в то же время предугадывая наши вопросы. – Отвечу честно. Эти приборы выдают людям на ранней стадии заболевания в лечебных целях. Дают их на короткий срок, и вскоре мне его придётся вернуть. Да он и не сохраняет эмоции долго. Когда мой медальон, настроенный лично на мои эманации, стал для меня недоступен, я очень расстроился. Выдают его в молодости на длительный период времени. Если его потеряешь, то восстановить чрезвычайно сложно и долго. Получить, как я уже сказал, можно только временный и на короткий срок. И он не того качества. Каково качество жизни человека без своего прибора, наших бюрократов, в большинстве случаев, не трогает. Нас уже не так много проживает на планете, и мы привязаны к своему времени и источнику ЭМО питания – вот это основная проблема. Хоть в прошлом, хоть в будущем, жизнь человека никогда, ни в какие времена не ценилась. Печально.

Мы слушали его, не перебивая, очень уж необычными были эти сведения.

– Давайте прекратим говорить о грустном, – наконец закончил свою исповедь Алан. – Насколько могу предположить, вы хотите попасть в конец 20-го века и встретиться с Анастасией. На какой срок вы планируете поездку? От этого многое зависит.

Мы с Яром переглянулись. Самим бы точно знать, что хотим. Одно дело –нам там понравится, а другое дело – нет. Известно: туризм и эмиграция – две большие разницы. Возникнут вопросы с работой, документами, жильём. С деньгами, опять же. Да много разного. Не привыкли мы жить в многолюдном мире. Но с другой стороны, ну очень хочется попробовать.

Все наши раздумья мы подробным образом изложили Алану. Почему колеблемся и чего опасаемся.

Он задумался, и некоторое время молчал, а мы напряженно ждали его вердикта.

– Могу сказать про себя. Будь у меня возможность оторваться от нашего мира и пожить в доковидной, достерильной, доглобализационной, то есть не в нашей зарегулированной эпохе, где сломаны все вековые человеческие ценности, то я бы не раздумывал ни минуты. Мне нравятся и некоторые периоды времени в 18-м веке, и особенно в 19-ом. В двадцатом веке тоже очень хорошие есть времена и страны. Надо просто понимать, как себя вести, и выбрать правильное место жительства. Даже первые двадцать лет начала 21-го века до первого всплеска пандемии и всеобщего дурацкого локдауна тоже хороши. Так вот, говорю честно – ни на минуту бы не сомневался и уехал. Но мне нельзя. Там я могу проявляться на несколько секунд и в защитном костюме, чтобы не заразиться. Иногда удаётся послать запрограмированнную голограмму, но это не слишком хорошо работает. У нас совершенно нет иммунитета, зато у большинства имеется аллергия на прививки от опасных заболеваний. Ваше время лишено такого высокого инфекционного фона, вы привиты и практически не являетесь носителями инфекции, я могу присутствовать и разговаривать с вами в материальном виде, а там только в виртуальном или в защитном одеянии.

Продолжени е следует