18. Когда звезды дарили холод

18.

Иржина затаилась за камнями. Сорванцы пришли к небольшой, но норовистой горной речке – на последний лёд. Нашли полынью и теперь какой-то мудреной палкой с острым концом и петлёй удивительно ловко удили рыбу. Девушка не мешала и даже не показывалась им на глаза, наблюдая сверху – река вымыла не особо глубокое, но все же ущелье и спускаться туда без нужды не хотелось. И уходить не хотелось тоже. Во-первых она устала: горный разряженный воздух делал свое дело. Во-вторых… звенел внутри тревожный колокольчик, пела натянутая струна неясного беспокойства.

Вообще конечно ходить сюда детям строго воспрещалось, но… Существуют ли в мире дети, хоть раз да не нарушившие наказ старших? Солнце поднималось все выше, Иржина щурилась, пытаясь понять – в самом ли деле острое некогда зрение после удара по голове стало мутиться? Она никак не могла разобрать: то ли дымка висела над горами, то ли глаза в самом деле периодически застилала белая муть? И в какой-то момент девушку бросило в холодный пот, а нутро скрутил тугим узлом. На мгновение ей показалось, что выше по течению на реке наметилось какое-то движение. Или не показалось? Она напряжённо всматривалась, растирая глаза и щурясь до цветных кругов… и в конце-концов увидела сверху то, что двое детей, удящих рыбу мало не по центру реки, видеть не могли никак.

Лёд тронулся и своенравная река быстро, очень быстро освобождалась от зимних оков.

…Спуск занял больше времени, чем хотелось. Там, где внуки Шаанат ступали не задумываясь, Иржина примерялась – не выскочит ли из-под ноги скользкий камень? Потому что выручка выучкой, а привычка выросших в этих краях людей – совсем иное. И к моменту, когда девушка добралась до берега реки, лёд уже едва слышно, натужно потрескивал, а двое неслухов сидели очень тихо, боясь пошевелиться.

- Наяна? – тихо, ласково окликнула Иржина девочку. Та, сидевшая к ней полу боком, едва двинула головой, очевидно обмерев от страха. – Ложись, малышка. Ложись, и ползи ко мне. Не бойся, я встречу, - она говорила спокойно, ровно и уверенно. Дети – прекрасные эмпаты и если учуют её страх, запаникуют и погибнут. Оба. – Давай, ну…

- Ползи давай, дура! – Эльхан, сжавшийся на краю полыньи понимал, что начинать двигаться вдвоём с сестрой нельзя. Кто-то должен обождать.

И девочка робко, неуклюже, вытянулась на сыром уже льду бесконечно медленно поползла к берегу. Конечно, дети знали что делать, но оказавшись лицом к лицу с опасностью просто растерялась. Эльхан, выждав, пополз следом. Девчонке оставалось до Иржины пара метров, мальчишке метров пять, им не хватило каких-то тридцати секунд… лёд вздыбился, отрываясь от берегов, ломаясь. Наяна закричала, девушка, уже наплевав на безопасность, в два прыжка добралась до младшей и ухватив за ворот просто вышвырнула на берег. Лёд трещал, проседая под ногами, воды становилось все больше и больше, Иржина рванулась к мальчишке и в этот момент льдина под ним ухнула, окунаясь в воду… Девушка упала на живот, ухватив парнишку за кисти – крепко, до синяков, не оторвать – и потянула на себя. Эльхан вынырнул, закашлялся, а после закричал, забился… Иржина знала этот крик, так кричит человек, испытывающий невыносимую телесную боль. Она обернулась к Наяне.

- В деревню! – если парень погибнет, то хотя бы не на глазах у сестры. Это первое. И второе помощь им в любом случае не помешает. В сырой одежде, в ледяной воде… Мысли не мешали ей потихоньку тащить мальчишку из воды. Благо тот прекратил орать и рваться, правда и помогать не спешил, обвиснув в руках спасительницы. А Иржина думала, что обязательно дождётся момента, когда парень отправится от произошедшего и сама, лично, его выпорет. Через пару минут Эльхан вернулся в ум и принялся, как мог, толкаться левой ногой. Правая повисла плетью, оставляя за собой кровавую полосу. Дело пошло веселее и быстрее.

Добравшись, наконец, до берега, Иржина оттащила парнишку подальше от воды и обессиленно опустилась на камни рядом. В голове гулко пульсировало, в груди пекло. Мокрая, холодная, тяжёлая одежда липла, девушке было досадно, что не сообразила снять хотя бы куртку перед тем как лезть на лёд. Теперь до самого нутра пробирал холод, но делать нечего – она опустилась на колени около Эльхана и как могла осмотрела ногу. Ступню пробило насквозь, не спас даже ботинок, уже пропитавшийся кровью. Более того, насквозь оказалось пробито и голенище, штаны от самого колена и до низа окрасились в красный. Вынув шнурки из собственного ботинка, девушка крепко перетянула ногу выше ран. Интересно, чем так? Что там было, в воде? Ветка? Камень? Арматура? Что искалечило мальчишку?

- Что там? Я почти ногу не чувствую?

- Там плохо, Эльхан, - Иржина не собиралась врать. Не малыш, пусть знает. – У тебя артерия пробита, видимо. Кровотечение сильное. Я приостановила, но это ненадолго, если через сорок минут жгут не снять и её доставить тебя в тепло – ты можешь остаться без ноги. Но в сырой одежде, на холоде, мы замёрзнет с тобой раньше. Так что надо идти. Я отправила Наяну в деревню, но только туда идти сорок минут… А ещё там пока объяснится, пока дойдут. Надо самим идти, понимаешь?

- Я не могу! – парнишку колотило, то ли от боли, то ли от холода, то ли от стресса.

- У, друг, знаешь сколько в моей жизни таких "не могу" было? – девушка поднялась и поднатужившись подняла мальчишку на ноги. – Тело оно всегда хочет одного – забиться куда-то в тепло и сидеть. Слушать его не надо, - первые несколько шагов дались туго, но дальше вроде пошло повеселее.

- Так, а если больно? – Эльхан даже отвлёкся, кое-как переставляя ноги.

- А боль вообще не повод отлынивать. Боль, парень, всегда можно перетерпеть, главное придумать для чего. И перестать себя жалеть.

- Страшно… А если помру?

- А раньше надо было думать, когда по весне на реку перся, да ещё и сестру с собой тащил, - дыхания Иржине не хватало, но она все равно шла, мальчишка висел на ней почти всем весом… - А умирать не страшно. И не больно. Страшно жить, не понимая – для чего живёшь. А теперь молчи. И шагай.

Спуститься в ущелье было тяжело. Подняться тяжело втройне. Особенно вдвоем на трех ногах. Но они справились, выдюжили и хотели было рухнуть наверху, перевести дух, но…

- Сядем – не встанем уже. Так тут и замёрзнем, - Эльхан лишь кивнул, закусив нижнюю губу.

И они шли, и шли, и шли… Задубела одежда, покрывшись льдом, в теле, казалось, не остались ни единого грамма тепла. Движения отзывались болью в перемерзших мышцах, все хуже слушались ноги и больше всего Иржина боялась оступится, а ещё судорожно пыталась понять, прошло ли уже сорок минут. Понять не выходило, потому как часов ни у неё, ни у парнишку при себе не было. Казалось, они ковыляют уже несколько часов, но солнце, ещё не собирающееся клониться к закату, говорило об обратном. И когда, наконец, впереди показались люди – шестеро мужчин – девушка чуть улыбнулась, замирая и вынуждая остановиться Эльхана.

- Всё. Пришли за тобой. Ух, и всыплет тебе бабка…

Мальчишка угрюмо молчал. Ему было стыдно.

Остаток пути прошёл куда быстрее и веселее. Иржине дали сухую куртку и горячее питье. Парнишку уложили на носилки, укрыв сверху одеялами и дав напиться. Когда, наконец, добрались до села, девушка уже не мечтала ни о чем, кроме сухой одежды и горячей печи. Но, перед тем как нырнуть в тепло старухиного дома на мгновение обмерла – соседний дом, где раньше жил младший, погибший сын Шаанат с семьёй, топился, о чем говорил валящий из трубы дым. Хотя там никто не жил, это Иржина точно знала. А потом все же зашла в тепло, что бы замереть повторно и едва сдержать стон, привалившись спиной к двери. У переложенного на топчан мальчишки, наравне с бабкой крутился… Дайрен! Девушка закрыла глаза, стараясь подавить глухое отчаяние, а когда открыла поняла, что нежданный гость не сводил с неё взгляд.

- Привет, давно ногу перетянула?

Совладать с пересохшим горлом удалось не сразу, пришлось несколько раз сглотнуть, возвращая голосом связка подвижность.

- Час… Примерно, - она с трудом отлепилась от двери, взяла сухие вещи и огляделась в поисках места, где можно было бы переодеться. Нет, смущение к ней так и не пришло, но стоять голышом на виду у толпы все же не хотелось.

- Дочка, ты в сыновий дом ступай, там нынче топлено, хорошо. Там и отдохнешь, и согреешься. А здесь людно и примоститься негде… - и Шаанат вдруг крепко ее обняла. – Спасибо, девочка…

- Считайте, долг вам отдала, - Иржина улыбнулась. Отстранилась и вышла, закрыв дверь. Тело тут же разбил жестокий озноб, благо идти было не далеко. В доме она первым делом осмотрелась – чисто, но сразу видно, что не живут здесь люди. Скинув задубевшую ледяную одежду, торопливо натянула сухое и чистое, завернулась в сдернутое с кровати одеяло и уселась на лавку, прижавшись спиной к горячем печному боку. На тело запоздало напала дрожь, волнами боли, все сильнее и сильнее, докучал затылок.

Дайрен здесь. Но думать не хотелось, хотелось просто наслаждаться царящей вокруг тишиной и стараться не слушать противный голосок совести: а ведь подними она с утра бабку или нагони детей и настрого запрети приближаться к реке – все бы обошлось. Хлопок двери раздался неожиданно быстро, девушка вздрогнула и подскочила, уронив одеяло. Дайр стоял у входа, припав плечом к косяку и сложив руки на груди. Он просто смотрел с бесконечно усталой укоризной. Потом снял сапоги и подошёл очень близко, почти вплотную. Иржина сопела в пол, сунув руки в карманы.

- У тебя есть совесть?

Вместо ответа на вопрос, по телу девушки прошла особо злая волна дрожи. И, поддавшись порыву, сделала пол шага вперёд, прижавшись щекой к чёрной рубашке мужчины, который не только нашёл её, но ещё и пришёл сюда, в горы…

- Прости, - она вскинула влажно заблестевшие глаза, убрав с лица упавшую прядь огненно-рыжих волос. – Я не от тебя пряталась. От всех. Прости. Я… так больно было, так пусто… Я умирала, смотри, - она взяла его руку, приложив к своему затылку, где под волосами теперь пряталась заметная рытвинка, оставленная на память камнем. – И ещё яд, - девушка задрала рубашку, заголяя живот. Слева располагался на редкость уродливый шрам, как от кислотного ожога. Её вдруг затеряло. – Не могу, не хочу слышать про Роса, жену его, про империю, - в горле встал ком. - И голова болит, постоянно…

- Иди сюда, - её сгребли в объятия, прижав к себе. – Что ты делаешь со мной? Я же думал, что ты мертва… Это Данька все, это он тебя нашёл, у него дар какой-то к поиску. Ну все, идём, - он сел на лавку, усадив Иржину к себе на колени, поднял одеяло, накинув девушке на плечи. Она молчала, уткнувшись носом ему в шею. – Ты изменилась.

- На человека стала похожа? - насмешка, прозвучавшая в голосе, была горькой. Она чуть подвинулась, прижавшись ещё теснее. Так казалось теплее. А ещё мутился разум, пузырилась кровь… То ли брала свое весна, то ли стресс, то ли Иржина наконец отпустила себя, слегка разжав железные тиски воли.

- Иржи, я не железный, - мягко, вкрадчиво, оповестил её мужчина, хмыкнув. – Или сиди, не ерзай, или слезай.

- Иначе что? – сердце стучало гулко и сильно, внутри скручивался тугой узел, чуть блестели глаза. Она чуть отстранилась, поймав взгляд Дайрена и медленно стянула с себя рубашку. – Попробуем ещё раз?

В этот раз все было иначе. Тесно сплетались нежность и страсть, уходили все дальше тени прошлого, унося с собой страх очередной потери и новой боли. Иржина отдавала всю себя – без остатка тому, кто заслужил право быть рядом, кто заслужил её безоглядное доверие.

...В доме сгущались сумерки. Зажигать свет не хотелось, хотелось лежать, прижимаясь нагими телами, смотреть на отблески огня из печи. И молчать. Слова вдруг оказались не у дел. Что мужчина мог сказать сейчас? Что любит? Она поняла это и так. Что говорить Иржине? Что ей было хорошо? Он это тоже понял. Язык тел – он вообще намного правдивее языка слов. Слова лживы, ими так просто играть. Тела же лгать не умеют. И они молчали. Долго, до самой темноты.

А потом в дверь постучали, разрушив тем самым ленивую сонливость и робкое счастье, повисшую было в доме…