12. Тайна Подземья

Жиль. Размышления и воспоминания

Мысли о Вовсе и всей этой ситуации, ну очень сложной, скакали и никак не могли друг друга уравновесить. Что особенно смешно и довольно странно для меня. Нас учили, что прежде чем держать равновесие уровня, мы, феи, должны поддерживать равновесие и порядок в собственных мыслях... Так вот, этого порядка сейчас нет. Царила полнейшая неразбериха, и в ней, как дух над бездною, носился образ Вовса. Того Вовса, с которым мы когда-то познакомились, Вовса, каким он был тогда, когда учились, когда… ну, в общем, когда… Все-таки надо рассказать этой девчушке о нашем мире и как мы пришли к такой жизни. У всего есть начало, только хорошо бы конец оказался не грустный. А он может быть очень грустным.

Наверно, надо сказать, что я из простой семьи, вернее, ничем не выдающейся семьи. Мать работает на овощных полях, отец – простой агроном, но не совсем простой, если честно. Я единственная доченька. Последнее время редко у кого рождалось больше двух детей, зачастую — ограничивались одним. Тем более, счастье материнства и отцовства длилось недолго — всего семь лет. «Маленькая моя радость», так называла меня мама. Большой радостью я так и не стала: всех детей забирали в семь лет в интернат. Это делалось для того, чтобы мы получили объективные знания, а не прониклись идеями того или иного учителя, с которым связана жизнь родителей. Чтобы после достижения совершеннолетия мы имели возможность сами сделать выбор в пользу того или иного учения, а не идти на поводу семейных традиций.

Помню, как нас маленькими забирали в интернат. Мы ревели, хотелось остаться с мамой и папой, прижимались к ним. Они плакали тоже, теряя порой единственное, к чему искренне привязались. Все понимали, что это почти навсегда. После окончания интерната в шестнадцать лет в отчий дом возвращались совершенно чужие дети – если вообще возвращались, а не отправлялись на другие уровни. Да, мы виделись с родителями раз в неделю на протяжении двух часов. Но что это за общение? С каждой такой встречей мы лишь отдалялись в интересах, чувствах, учениях. Отчетливо помню, какую боль испытывала во время маминых визитов. Так хотелось рассказать ей, что девочки в интернате такие разные, некоторые из них дерутся и забирают у меня сладости прямо в столовой, когда воспитатели не видят; мечтала поделиться, что мне очень не хватает ласки и что хочу услышать ее песенки про котика, петушка и другие. Однако со временем встречи стали тяготить, и становилось даже как-то неудобно, когда другие дети видели полные слез больные мамины глаза. Какая дура!

А потом открылись способности входить в информационно-энергетические слои, и меня в пятнадцать лет перевели в другой интернат для специализированного обучения. Там все уже серьезно – дисциплина, учеба, требования. Я была мелкой по сравнению с другими. Мальчишки, большинство из которых потом шли в стражники равновесия, часто меня задирали, и только он защищал. На несколько лет старше, он умел драться и слыл бешеным за неукротимое стремление к справедливости. Но не той показной справедливости, которой нас учили, а той, которую сам себе придумал и отстаивал так, что никто из учеников к нему не совался. К нему внимательно приглядывались учителя, но он каким-то образом умел уйти от нравоучительных и душеспасительных бесед и оставаться самим собой, не нарываясь при этом на штрафные санкции. Явный лидер, будущий учитель и хранитель – вокруг него постоянно собирались другие ученики. Когда его, наконец, забрали от нас, я расстроилась. Мы были знакомы только год, но этот год помог мне в нашем правильном, взвешенном, показушном равновесии увидеть что-то яркое и неординарное.

В конце обучения его перевели из интерната в школу политиков, и я была уверена, что мы больше никогда не увидимся. И очень удивилась, встретив на совместном курсе в высшей школе равновесия. На одном курсе, но в разных группах.

Меня удивило, что попала в эту школу, но оказалось, что я обладаю довольно редким талантом феи равновесия. Я могла чувствовать силу и значимость тех или иных идей учителей, суммировать на подсознательном уровне, взвешивая и сравнивая с весом не только одной конкретной идеи, а целого ряда сходных учений той или иной зоны уровня. И делом техники было научить меня уравновешивать их.

Смешно сказала – делом техники. На это ушло три года кропотливого обучения. Учили всему: знакомили с религиозными верованиями — и распространенными, и не очень, с политическими течениями. Серьезным курсом шло обучение искусству – живописи, поэзии и даже сценарному мастерству.

Вовса узнала сразу, как только начались занятия. Он выглядел, на мой взгляд, совсем взрослым, имел независимый вид и выделялся на фоне стриженых голов окружающих роскошной шевелюрой и все таким же дерзким взглядом карих глаз. Было интересно, вспомнит ли он старую подопечную. Мы встретились в столовой. Он уже поел, а я только пришла и смотрела на него вовсю, в надежде, что узнает. Подошла ближе. Он остановился, внимательно посмотрел, усмехнулся – не знаю, чему – и сказал:

– А ты выросла, девочка, и стала очень хорошенькой. Если будут обижать, скажи, я мигом разберусь, – и ушел куда-то быстрым шагом.

Стало обидно, хотелось поговорить и узнать, как он тут оказался, на кого специализируется, но он не снизошел до разговора со мной. Ничего, мы, маленькие и гордые будущие феи, больше не станем надоедать излишним вниманием слишком умным парням, зареклась я, такая одинокая и потерянная в этом новом для меня мире.

Тогда же решила, что докажу, что меня сюда приняли не зря. Учеба стала не просто увлечением. Она стала для меня всем. Интересовало многое – и история нашего мира, которую можно узнать более подробно, и психология людей, и много чего другого. Особенно хотелось освоить возможность выхода в информационное поле. Методики нам преподавали иногда заумно, иногда упрощенно. У большинства выход получался плохо – ненадолго и поверхностно. Мне же удавалось это легко, только я старалась об этом особо не распространяться. Да и вообще, никогда не была шумной и активной. Тихая, незаметная мышка, которую, по окончании учебы, отправят в какой-нибудь архив, как запасной вариант действующей феи равновесия. Так я думала.

Моя старательность не осталась незамеченной: ко мне начали обращаться за помощью в учёбе, консультироваться, со мной стали считаться. И самое интересное – со второго курса на меня стали засматриваться парни. А парней училось значительно больше, чем девушек. Стражники равновесия требовались на большинстве уровней, особенно политическом и религиозном, да и на остальных, таких, как любовный уровень, без них было никак не обойтись. Красивых и фигуристых девушек в секторе здорового образа жизни было немало, и парни периодически заводили себе несерьезные романчики на стороне, но и меня стороной не обходили. Кто улыбнется, кто, как в детстве, за косу дернет, кто комплимент скажет. Одни стали подсаживаться за мой стол в столовой и заводить шутливые, ничего не значащие разговоры, другие – чаще встречаться на пути и о чем-то незначительном спрашивать, пристально разглядывая. Некоторые даже приглашали погулять после занятий. Я отказывалась. Зачем? Зачем кому-то завязывать отношения с будущей феей равновесия, когда нам нельзя вступать в брак на весь срок службы? Феи служат пять лет, и должны оставаться незамужними. У нас так заведено. Феям равновесия нельзя отвлекаться на житейские переживания — порой слишком сильные и вызывающие лишние эмоции, которые могут экранировать потоки идей, сходящиеся к ней со всех концов уровня. В самом начале нас предупредили, а вернее, в категорической форме запретили всяческие любовные похождения, вплоть до исключения. А куда я пойду, недоучка? Как мать – овощи выращивать? Ну, уж нет. В прошлое не вернусь, хочу получить образование, а там можно устроиться или в институт изучения потоков, или еще куда. Стать настоящей феей равновесия даже не мечтала, слишком сложно и ответственно. Куда мне в феи? Потому от внимания парней отшучивалась и на свидания не ходила. Пока. Вот именно — пока.

Однажды я сидела в медитативном зале и пыталась проникнуть в слои, используя разнообразные чувства – не только любовь к ближнему, но и другие. Нас учили, что самые лучшие чувства для общения со слоями – это сострадание и чистое, незамутненное ничем порочным человеколюбие. Мол, испытывая эти чувства, можно быстро и эффективно войти в слои. А мне не хотелось никому сострадать в тот момент, а хотелось просто уйти от действительности и узнать что-то новое. Получалось не особенно. И тут появился он. Сказать, что мы совсем не виделись, нельзя – все-таки учились на одном курсе. У нас были общие лекции, а иногда и практические занятия. Но за год только несколькими словами перекинулись, как будто и не были раньше знакомы. Не хочет со мной общаться, я и не навязываюсь, есть чем заняться.

Так вот, я сидела и старательно пыталась почувствовать в себе разные эмоции и удержать их в своем сознании, когда в зал вошел Вовс. В этот зал он вообще-то заходил нечасто, где занимался – не знаю. И занимался ли? Меня это мало интересовало. А тут появился, посмотрел на присутствующих, присел на свой коврик и занялся каким-то делом. Просидел не так долго, да я и не следила, погруженная в своё. И вдруг встал и зачем-то направился в мою сторону.

– Привет, крошка, – снисходительно произнёс. Наклонился к самому уху и прошептал: – Пытаешься вызвать у себя сочувствие к кошечке или собачке, а может, к навозному жуку?

Его появление в зале меня слегка удивило, а фривольное обращение просто поразило. Всё же нашла в себе силы спокойно ответить:

– Да, пытаюсь. А ты другими чувствами научился пользоваться? Так подскажи какими.

– Могу и подсказать, не жалко, только не здесь. Пойдем, прогуляемся.

– Куда прогуляемся? – чуть оробела от неожиданного предложения. – Мне и здесь хорошо.

– На воздухе и думается легче, и чувствуется глубже. Пойдем, – и дернул меня за руку.

Если бы я тогда не согласилась, может, всего этого не случилось. Хотя он уже тогда многое для себя задумал и решил. Я просто случайно попалась на глаза.

Пошли гулять за пределы школы. Она располагалась на шестом – «Здоровья».

Как про него рассказать? Для людей не нашего мира трудно понять принцип деления мира на уровни. Так вот, главная идея людей этого уровня – здоровье. Жители решали разные вопросы, связанные со здоровьем. А именно: как его поддерживать, как достичь, как правильно лечиться, и иные. Тут процветали различные школы правильного образа жизни, проживали ипохондрики всех мастей, вегетарианцы, приверженцы раздельного питания. Наша школа находилась в секторе «ЗОЖ — здорового образа жизни». На каждом углу сектора стояли фитнес-клубы, манили открытые двери спортивных секций, бассейнов, соляриев. Мы с Вовсом прошли мимо беговых дорожек, по которым проносились подтянутые, накачанные мужчины с кубиками на животе. Там же бегали грациозные, стройные женщины без капли жира на традиционно проблемных местах. На лицах девушек не отражалось ни единого проблеска мысли. Это, кстати, им безумно шло.

Остановились у маленького прудика, присели на скамейку.

– Рассказывай, над чем работаешь, – без всякого вступления сказал парень.

– Ни над чем. Просто тренируюсь в медитации.

– С таким выражением лица не медитируют. Слишком много мыслей мелькает на твоем хорошеньком личике. Девушка с такой внешностью вообще может не думать. Зачем тебе становиться феей? Смотри, перестараешься в своем усердном учении, и тебя действительно ею назначат.

– А ты против? Тебе-то что?

– Может, и против. Стервозная работа.

– Зато потом всю жизнь можно стать обеспеченной и больше не напрягаться.

– Тебе нравится ничего не делать? Ты сможешь жить, ничем не занимаясь? – удивился Вовс.

– Может, замуж выйду и стану домохозяйкой. Вдруг, это моя мечта?

– Не похожа ты на домохозяйку.

– А на кого похожа? – почему-то обиделась я.

– На хорошенькую феечку, которой запудрили мозги, и которая всему верит.

Продолжение следует