10. Второе пришествие

Едва Вован продолжил рассказ, как освещение, вдруг, погасло на миг, затем мигнуло пару раз, и комната озарилась волшебным бирюзовым светом, словно прозрачное мелководье в ясный полдень. В ту же секунду из невидимых динамиков раздалась торжественная и немного печальная мелодия. Не сказать, чтобы музыка играла слишком громко, но голос повышать, всё-таки, приходилось.

Лиля переглянулась с Вованом. Тот молча кивнул, и по сосредоточенно-отрешённому выражению его лица, молодой человек понял, что он вновь использует для связи имплантат.

Девица, облокотившись на стол, напряжённо вглядывалась в оживший сам собою монитор. Несколько окон одновременно передавали, вероятно, данные с камер видеонаблюдения. Где-то на улице шёл бой. Судя по всему, убивали друг друга соплеменники Лили с Вованом, однако некоторые, как заметил Андрей, оставались без традиционных тёмных очков. Люди?..

— Что происходит? — спросил он, хотя и сам уже догадывался.

Вован не ответил. Отозвалась Лиля:

— Тревога, — коротко объяснила она.

— А-а-а… Понятно, — ни страха, ни даже волнения парень, почему-то не испытывал. — А что за музыка?

— Полонез Огинского.

Андрей подумал, что "полонез" – видимо название самой музыки, а Огинский, должно быть – фамилия музыканта. Или, как там… композитора. Познавательно, однако, не по существу.

— Я в том смысле – зачем её включили?

Лиля шумно вздохнула, но всё же, ответила, по-прежнему не глядя на парня:

— Затем, что завывания сирены и мелькание проблескового маячка не столько мобилизуют в критической ситуации, сколько дезориентируют и отвлекают. Как ты сейчас. А "Прощание с Родиной", по-моему, совсем не мешает.

При чём здесь Родина Андрей не понял, но уточнять не стал.

— А почему свет голубой, — спросил он вместо этого.

Теперь Лиля обернулась.

Красивая. Особенно, когда злая…

— Потому что, — девица указала двумя пальцами на свои глаза, — наше зрение усилено в красном спектре. Ясно?! Ты для меня нежно-розовый и очень-очень вкусный. Ещё один глупый вопрос, — добавила она, вновь отворачиваясь, — и я из тебя всю кровь выпью!

Андрей не то, чтобы испугался, но с вопросами решил, на всякий случай, обождать.

— Изворы, — подал голос Вован. — Не меньше девяти штурмовых звеньев.

Лиля присвистнула.

— Ох, ни хрена себе! Не припомню, когда они выступали такими силами! Да, и мы тоже. И в открытую. Там, ведь, люди. Много, кстати?

— Два десятка адептов, — ответил Вован. — Ну, и полицию местную в тёмную подтянем – тоже отвлекут.

— А наших сколько?

— Звено охраны наверху. В бункере ещё два.

— Мда-а… Против штурмовиков-то…

— Плюс персонал.

Лиля на это только рукой махнула.

— Сколько продержимся? — спросила она.

Вован вздохнул.

— Минут сорок есть. Час вряд ли.

— Так нормально! — обрадовалась Лиля. — Спокойно, можно сказать, дождёмся подкрепления.

— А если не дождёмся? — Вован покачал головой. — Если их на подходе перехватят?

— Пожалуй… Чёрт! — девица хлопнула, вдруг, кулаком по ладони. — Началось, что ли?

Вован не ответил. Зато, влез с вопросом внимательно слушавший, но половины не понимавший, Андрей:

— Чего началось-то?

Лиля близко наклонилась к нему, и прошептала зловещим шёпотом:

— Последняя битва, мой мальчик. Армагеддон.

— Психованная! — Андрей слегка оттолкнул девицу и глянул на Вована. — Она шутит?!

— Отчасти… — немного рассеянно ответил тот. — Готовься к эвакуации, — обратился он уже к Лиле. — Сильно не спеши. Пусть увязнут в бункере. Основательно увязнут, чтобы не смогли быстро свернуть операцию.

— Нас отслеживают? — Лиля кивнула в сторону Андрея. — Думаешь, пометили?

Вован пожал плечами.

— Не знаю, но я бы на их месте поставил маркер. Да, и находят нас подозрительно быстро.

— Ну, эта база для изворов не тайна.

— А по пути сюда?.. Ладно, проверим. Ты, давай-ка, собери экипировку, оружие. Концентратов возьми на неделю – с нами человек, а когда и где вынырнем неизвестно. Уходим втроём, без сопровождения. Давай, девочка, через десять минут жду. А я пока киношки для Андрюхи накачаю, — Вован подмигнул парню, — чтобы не скучал в дороге.

Лиля, кивнув, выскользнула из комнаты, а Вован продемонстрировал возможности нейроинтерфейса – молча и мельком глянув на голограмму шара, заставил ту проплыть по воздуху, и туманом окутать ладонь руки.

Что за манипуляции он совершал внутри шара видно не было, но вновь оживший монитор замелькал картинками, строчками непонятных символов и столбцами цифр.

Минуту-другую Андрей пытался их разобрать, однако, те сменяли друг друга слишком быстро. Прямо, как вопросы в его голове.

— Вот ты говорил, что там, наверху, люди, — не выдержал парень. — Это ваши люди? Они знают кто вы такие?

— Люди наши, — ответил Вован не оборачиваясь, — но о том, кто мы такие на самом деле не знают, конечно. Это секта сатанистов. Многочисленная. Их тут если не полпосёлка, то уж точно треть. Разной степени посвящения, впрочем. Про нас знают немногие. Нас они считают… демонами.

— И менты тоже? — не удержался от снисходительной улыбки Андрей.

Впрочем, вспомнив, как сам недавно принимал этих существ то за пришельцев с другой планеты, то за гоблинов из параллельного мира, посерьёзнел.

— Некоторые, — не стал отрицать Вован. — Но полиция, так или иначе приедет в больницу. Там сейчас крутая перестрелка.

Мысль, которая внезапно посетила молодого человека при этих словах, оказалась настолько же неприятной, насколько и очевидной. Даже удивительно, отчего не пришла раньше.

— Эй! — окликнул он Вована. — А ничего, вообще, что в ваших разборках погибают люди?!

— Ничего, — отозвался тот невозмутимо. — Мы не ведём счёт тем миллионам людей, которые погибли – как ты выразился – в наших разборках. Да, и разборки эти давно уже не наши. По крайней мере, не только наши. А те, наверху… Они ж совершенно безумные, и кстати, социально опасные фанатики. Практически весь персонал больницы. Немалых трудов стоило убедить их, что человеческие жертвоприношения неугодны Князю Тьмы. А вот, вовсе отказаться от ритуалов не смогли заставить даже мы. Чёрные мессы служат в морге. И каждая заканчивается групповым совокуплением. Там же. И не всегда друг с дружкой. Если есть свежие трупы…

— Ну хватит! — перебил Андрей. — Понял я, понял. А полицейские?

— А что полицейские? Кто-то заставлял их идти работать в полицию? Сами пошли. Думаешь по зову сердца? Ага, как же! По зову желудка и прочих, никак не связанных с духовностью органов. Привлекательная работёнка – временами грязная, но не пыльная. Зарплата стабильная и не самая низкая, между прочим. Да, и пенсиюшка льготная. Но, это так, бонусы. Самое главное – возможность беззаветно и безнаказанно предаваться сладостному мздоимству. Да ещё и с чувством собственной значимости. Власть же! Ну не жизнь, а мёд. Но, какой же мёд без дёгтя. Вот этим дёгтем их сейчас досыта и накормят. Не печалься о них, Андрюха. Шли бы работать заправщиками на бензоколонки, остались бы живы. А полицейских, случается, убивают. Работа у них такая. Мужественная.

От такого, ничем не припудренного, цинизма у молодого человека на миг перехватило дыхание. Его одноклассница училась сейчас в полицейской школе. Она, правда, ни прежде, ни тем более теперь, внимания на него не обращала, а он…

Конечно, здесь, в каком-то поселке ей делать нечего, но всё равно, неуютно как-то. Особенно оттого, что прав Вован-то. Прав.

Что делать – правда зачастую отдаёт цинизмом, как палёная водка ацетоном. Да и для здоровья бывает вредна ничуть не менее, чем контрафактный алкоголь.

Пока Андрей обдумывал достойный ответ, явилась Лиля.

Успев за короткий срок не только собраться, но и переодеться, выглядела она теперь… Да, чего уж там – эффектно.

Легкомысленная чёрная майка, оставляя открытым пупок, привлекала внимание вырезами столь глубокими, что и грудь едва прикрывала. Просторные, заправленные в армейские ботинки, серые штаны с накладными карманами удерживались на бёдрах широким кожаным ремнём предельно низко. Сказать по совести, ещё пару сантиметров, и можно было бы снять их вовсе – за ненадобностью. Ремень, однако же, имел и утилитарное назначение. С двух боков на нем висели кобуры с пистолетами. Вообще, оружием Лиля увешалась с ног, до покрытой банданой головы, отчего ещё больше походила на персонажа компьютерной RPG.

— Тебе идёт "милитари". Классный прикид! — окинув её критическим взглядом, заметил Вован, и толкнув локтем Андрея, добавил шёпотом: — Совершенно непрактичный, хотя очень секси. Интересно, для кого она так вырядилась?..

Андрей с усилием проглотил ком в горле, стараясь казаться равнодушным. Чёртова девка вызывала у молодого человека естественное, но совершенно неуместное сейчас напряжение. Мало того, ещё и язвила нещадно его мужское самолюбие – помимо уймы оружия, хрупкая на первый взгляд девчонка, без видимых усилий приволокла два здоровых рюкзака и один баул. Возможности собственного хилого тела Андрей оценивал здраво.

Вован, тем временем, извлёк адаптер с картой памяти – самой обыкновенной micro CD – и спрятал в карман. Лиля отдала ему баул и кобуру с длинноствольным револьвером, в котором Андрей почти без труда узнал «Smith & Wesson - 29». Он впервые видел легендарное оружие в реале, но Дрон, было дело, управлялся с ним виртуозно.

Сам парень тоже получил пушку с барабанной подачей, хотя и не такую внушительную.

— Это тебе не пистолет, — стала объяснять Лиля, помогая ему одеть оперативную кобуру. — Держи его как хочешь, затвор палец не выбьет.

При напоминании про конфуз, щёки парня зарделись румянцем, а желваки заиграли. Он резко дёрнулся, повёл плечами, отстраняясь, и отвернулся.

Лиля, прикусив губу, нахмурилась.

— Андрей! — она слегка дотронулась до него. — Я не стерва. Я помню, что на пустыре ты из-за меня жизнью рисковал. Просто, потом всё так завертелось, что и "спасибо"-то сказать некогда было.

Скользнув змейкой, девчонка оказалась, вдруг, лицом к лицу с молодым человеком, и пока тот не опомнился, притянув его за уши, звонко чмокнула в нос.

Румяные щёки Андрея стали пунцовыми.

— Эй, молодёжь! — Вован уже стоял в дверях. — Вы со мной или остаётесь?

Андрей в этот раз не отказался от помощи Лили, когда, подхватив рюкзак, стал неумело прилаживать его на спину. Тот сперва показался ему вовсе неподъёмным, но удобная конструкция и грамотно распределённый вес, как выяснилось, существенно компенсировали тяжесть.

Уходили, двигаясь "гуськом", друг за другом. Вован шёл первым. Лиля замыкала.

Широкие и безлюдные прежде коридоры выглядели теперь оживлёнными.

Навстречу сразу попался небольшой отряд, по-видимому, охраны. Угрюмые личности, одетые в серую – похожую на старую милицейскую – форму, построенные в "колонну по два", синхронно прогрохотав тяжёлыми ботинками, бегом скрылись за ближайшим поворотом.

Многие двери оказались распахнутыми настежь. Техники и медицинский – судя по одежде – персонал, на первый взгляд, бестолково суетились. Стоило, однако, чуть приглядеться, чтобы понять – царивший вокруг хаос сравним с тем, который можно наблюдать в муравейнике.

Андрей заметил, что соплеменники Лили и Вована – все, как один, при оружии – перемещались сами и переносили какие-то предметы, не создавая сутолоки и толчеи, совсем не мешая друг другу. Вероятно, нейрочипы были имплантированы не только Вовану.

Хотя молодой человек из любопытства усердно крутил головой, толком разглядеть что представляли из себя открытые теперь помещения не успевал. Одни казались жилыми и напоминали гостиничные номера. Другие – больничные палаты. Офисы, серверные… Попадались комнаты, заставленные вовсе незнакомым оборудованием. Минуя одну из таких, Андрей заметил нечто, заставившее его притормозить, а через секунду и вовсе замереть.

Лиля чуть не столкнулась с парнем. Собралась возмутиться, но проследив за его взглядом, удержалась.

За круговертью последних событий Андрей напрочь позабыл о матери. Объяснимо, конечно, а всё равно жгуче стыдно.

Парень вспомнил, вдруг, перстень с янтарём, что был когда-то у Глафиры.

Красивый камень. Такой вкусный на вид и такой… страшный. Ставший в незапамятные времена могилой неведомой сикарахе.

Мальчишкой Андрей подолгу разглядывал его, представляя, как мучительно, как отчаянно боролся жучок за свою маленькую жизнь. Боролся и проиграл, чтобы стать украшением.

Тогда в детской головёнке родилось – не понимание, нет, а ощущение – ощущение того, что неправильно, несправедливо украшать себя чьим-то отчаяньем, чьей-то смертью. Пусть, даже, это смерть насекомого.

Впрочем, Глафира себя и не украшала. Колечко пропало потом куда-то. Наверное, мать продала его. Может, чтобы купить еды, а может – водки.

Андрей давно забыл о замурованной в янтаре букашке. Теперь вспомнил.

Помещение, напротив дверей которого он остановился, из коридора просматривалось не полностью, но огромный, похожий на аквариум куб был виден хорошо. Его до верха заполняло желтоватое полупрозрачное вещество. Судя по застывшим пузырькам, твёрдое или вязкое. А в самом центре, зависало тело Глафиры Петровны.

Подсоединённые к голове провода и трубки терялись из виду где-то в глубине комнаты. Никого из персонала поблизости не было.

— Я никуда не иду, — произнёс парень ровным тоном.

— Андрей, не дури… — начала, было, Лиля, но он её перебил.

— Я. Никуда. Не иду.

— Андрей! — Вован резко, даже грубо развернул его лицом к себе. — Мы не можем позволить, чтобы ты достался изворам. Пошли!

— Они охотятся за мной, так? И вы тоже. Если я уйду с вами, им достанется она, — молодой человек кивнул в сторону комнаты. — Вы сказали, что её можно спасти, значит можно и убить. Они убьют мою мать, — в голосе парня послышались истеричные нотки. — Ещё раз убьют!

— Изворы уже ничего не смогут сделать твоей матери, — произнесла Лиля.

Андрей не обернулся. Глядел в желтые глаза Вована.

— Почему? — спросил он обречённо спокойно. — Вы мне врали, да? Она уже мертва?

Вован не ответил. Снова отозвалась Лиля.

— Нет. Она уже бессмертна. Как мы. Давай, пошли!

Девица толкнула парня в спину. Тот, слегка ошарашенный, зашагал дальше не противясь. Устал, наверное, сопротивляться. Слишком много информации, слишком много событий. Закрутили и понесли, будто вешние воды щепку. Остановиться бы, передохнуть, осмыслить, да кто же щепку спрашивает. Вот и кружит она в водоворотах, бьётся о берега, а куда вынесет, и самому ручью невдомёк.

Пройдя ещё с полсотни метров, Вован остановился, наконец, напротив ничем непримечательной двери – одной из ряда точно таких же – и провёл ладонью по сенсору на стене.

Раздался щелчок.

Из приоткрывшегося дверного проёма потянуло холодной сыростью.