07. Властелин эфира

Побег.

Решение созрело мгновенно, словно я находился на мостике своей канонерки, и от моей воли зависела судьба экипажа. Действовать надо было быстро, пока гнусный старикашка опять не разлучил нас с Уллой. «Мои сила и ловкость утроились, — подумалось мне, — пора пустить в ход это преимущество».

Совершив пируэт, вызвавший бы зависть у самой подвижной артистки мюзик-холла, я выхватил из лап ближайшего ко мне урунга булаву и обрушил её на рогатое темя. Раздался тихий треск — в более разрежённой атмосфере Марса все звуки приглушены — и урунг свалился. Второй бросился на меня, но я с лёгкостью через него перескочил и оказался в дальнем конце галереи. Это сослужило плохую службу, поскольку третье чудовище скрутило Уллу, а Роне навёл на меня длинноствольный пистолет. «Пуфф!», прошипела в каком-то дюйме от моей головы струйка зеленоватого пара. Размахивая булавой, я кинулся за урунгом, тащившим девушку обратно в комнаты. Если бы вместо этого я размозжил тогда слишком светлую голову проклятого старика! Роне снова в меня выпалил и снова промахнулся — он, может, и был гениальным учёным, но его мастерство стрелка оставляло желать лучшего.

«Крайне свирепые создания», сказал Роне про урунгов. Видит Бог, он не преувеличивал! Никогда раньше мне не приходилось выдерживать подобной потасовки. Если бы не марсианское тяготение, мои приключения тогда бы и закончились. Орудуя дубиной, как заправский неандерталец, в комнате и на лестнице я уложил семь или восемь урунгов, но в конце сражения являл собой зрелище туземца, выжившего в поединке с тигром — неприглядное мессиво кровоподтёков, ссадин и порезов. Рога раскроили мне левый бок, из правой ляжки был вырван кусок плоти. Я истекал кровью, в глазах помутилось, в голове словно выбивала дробь рота барабанщиков.

Улле повезло больше, видимо, потому, что она нужна была учёному живой. Она отбивалась светильником со стола Роне. Малиновые контузии испещряли её грудь и руки, черты подёрнула смертельная бледность, но девушка избежала серьёзных ранений.

— Schnell! — едва слышно раздался её голос. — Flieger!

За время пребывания в плену Улла научилась нескольким немецким словам. На поверхности скалы, где мы оказались не помню уже каким образом — я был в полубессознательном состоянии от жгучей боли и потери крови — на помосте смутно виднелась летательная машина. С огромным трудом я взобрался в седло. Улла уселась впереди меня за рычагами. Аппарат взмыл вверх сразу, не разбегаясь. У меня закружилась голова.

Я опасался, что Роне выпустит за нами свои адские эфирные «звёздочки», но ничего подобного не произошло. Машина стремительно пронеслась над солончаком, и теперь под ней расстилалось, казалось мне, сплошное красное море — различить детали я не мог. Ощущение времени тоже исчезло. Внезапно на пути возникла громадная чёрная тень, пространство внизу и розово-золотистое небо слились в карминный водоворот, и крик Уллы потонул в оглушительном грохоте...