07. Пылающий мир

Снова оказавшись после бешеной скачки на речном берегу, мы застали бой в самом разгаре. Сифаксийцы подошли по Гадюке на баржах; их были тысячи, и снаряжение их превосходило качеством разношерстное оружие псиллов. Но сражаться им пришлось в крайне невыгодных для себя условиях. Высаживаться они могли лишь кучками, и если криммерийские мортиры с судов наносили немалый урон чернокожим, то в дыму, изрыгаемом пушечными жерлами, различить извилистые полоски суши в предательской зыби болота было очень трудно, и пешие отряды застревали под дождём псиллийских стрел и пуль. Любой неверный шаг вёл в гиблую трясину. Тороа разбросал своё войско по крохотным островкам вроде того, где разместились наши ракеты; каждый представлял собой как бы отдельный бастион неприступной крепости, устроенной самой природой.

Скоро враг осознал обречённость своего первоначального замысла. Попытки высадки прекратились, и баржи пришли в движение, молотя громадными колёсами мутно-бурую илистую воду реки. Вероятно, сифаксийцы решили обойти мыс с юга и укрепиться в лесах на противоположном выступе Гадючьей Головы, несколько менее топком, там, где мы укрыли воздушный корабль.

Наступил черёд нас, шестерых атлантов — нужно было уничтожить суда. Я и Кармокс-Арс-Эон, бомбардир с “Верной Звезды”, залили воспламенитель в лунки ракет и предоставили их воле хартода*. Первая бронзовая птица с огненным хвостом сорвалась с козел и с оглушительным гулом понеслась к Гадюке. Островок содрогнулся до самого основания.

Мы промахнулись! Снаряд пролетел над баржами, не причинив им вреда, и исчез в столбе пламени на другом берегу реки. Подобная же участь постигла и вторую ракету. Прекрасное оружие, незаменимое в воздушном бою, оказалось здесь непригодным. Скорее всего, злую шутку сыграл с нами хартод, просто не приспособленный для запусков с поверхности земли. Я должен был это предвидеть!..

Мы с Кармоксом в отчаянии переглянулись. У меня вырвалось проклятие. В следующий миг взор мой упал на соседний островок, отстоявший от нашего джило** на двадцать, не больше. На нём извивалась в диком плясе гибкая коричневая фигура. Высоко над головой Сабия держала белый предмет, при помощи которого давеча обратила сифаксийского пленника в страшилище из дурного сна. Теперь я увидел, что это был человеческий череп, украшенный орихалковым гребнем.

Внезапно воды Гадюки вздыбились, словно возмущённые ураганом, хотя дул лишь слабый, едва ощутимый ветерок. Громадная волна легко, будто игрушку, подняла передовую баржу и, опрокинув судно вверх дном, зашвырнула его на объятый огнём наших злополучных ракет берег. Сотни две воинов, сброшенных в реку, с криками ужаса барахтались в бурлящей воде. Потом ещё одна волна — опять же почти на полном безветрии — не ниже прежней, подхватила другое судно.

Колдовской танец Сабии призвал на подмогу псиллам грозные и таинственные силы!

Но телодвижения девушки казались стеснёнными и неуклюжими, опущенная на грудь голова шаталась, ноги гнулись и спотыкались. Меня охватило предчувствие непоправимой беды, и жуткая мысль мелькнула в мозгу.

Вдруг Сабия выронила череп, покатившийся по пологому склону в топь. Лицо чародейки исказила гримаса боли, губы окрасились кровью, колени подогнулись, и она навзничь упала на влажный песок. Её тело дёрнулось в судороге и затихло. Между обнажёнными грудями багровела круглая рана.

Выстрел кримма, которого я видел в разведывательной вылазке! Каким-то образом смертельно раненая Сабия ускользнула тогда в чаще от преследователей и, уже погибая, добралась до поля битвы, чтобы сделать последний шаг на своей Пылающей Дороге.

Я знал, куда отныне вела моя. Надо было во что бы то ни стало достичь “Верной Звезды” до того, как сифаксийские суда всё-таки обогнут Гадючью Голову. Мы бросили бесполезные ракеты и во всеобщей воодушевлённой суматохе захватили трёх лошадей. По двое на каждой, я и мои товарищи во весь опор помчались по проклятому болоту навстречу клонившемуся к закату солнцу.

Сабия встретила смерть от руки кримма. Мир сделался слишком тесен для Криммерии и Сына Моря по имени Шерден-Митра-Кабр.

*Хартод — видимо, автоматический механизм наведения. Принцип его действия неизвестен.

**Парнич считает джило примерно равным римскому локтю.