05. Художник
8.
Это была акварель в стиле Айвазовского: сильные мазки предгрозового темного неба и четко прорисованные, ещё маленькие, но набирающие огромную силу, волны залива. В картине чувствовалась зарождающаяся неукротимая сила природы, она затягивала в свое неспокойное море, где, казалось, можно легко утонуть, и предвещала всем бурю и разрушения.
Девушка усилием воли отвернулась от полотна, и прислушалась к телевизору в соседней комнате. Передавали новости о пробитой то ли бурей, то ли взрывом дамбе и небывалом наводнении в городе. За окном выл ураган и шумел непрекращающийся ливень, а её сосед снова куда-то исчез. Медитативный стук капель и гудение ветра погрузили девушку в дрему, из которой её вывел крик старика:
- Ида, скорей - нужна помощь!
Она вздрогнула, скидывая остатки короткого сна, и выскочила из комнаты прямо в пижаме.
Иван Александрович из последних сил держал на себе её соседа; кажется, тот был без сознания. Пол под ними был весь в красном, а на оливковой рубашке, торчащей из-под расстегнутой куртки мужчины, расплывалось багровое пятно.
Девушка, подавив крик, помогла старику, подставив свое слабое плечо. Они вместе дотащили соседа до комнаты и повалили его на кровать.
- Я так и знал, что всё этим закончится, - тяжело дыша, прохрипел старик, - не по себе он ношу взял.
- Что случилось? - воскликнула девушка.
- Подстрелили, вот что! Неси бинты, они на кухне в верхнем шкафчике.
Она метнулась на кухню, нашла бинты, взяла с собой ещё теплый чайник и вернулась в комнату. Иван Александрович сидел на полу обхватив голову морщинистыми руками.
- Поздно уже, слишком поздно. - повторял старик снова и снова, глядя в пол, - Потеряли, такого человека потеряли.
Девушка с ужасом посмотрела на кровать. Мужчина лежал на животе, не дыша, под ним на свежей белой простыне расползалось красное пятно. “Мертв” - машинально отметила она и, в первый раз в жизни, оглядела его комнату.
Обычная съемная комната: шкаф с минимумом одежды, стол с закрытым ноутбуком, телефон рядом, нож, пистолет, кажется, “магнум”... чем больше она смотрела вокруг, тем больше удивлялась.
На стене слева висели схемы города, размеченные стрелками, фотографии неизвестных ей людей и распечатки знакомых по недавним криминальным новостям мест, а над кроватью - потрепанный плакат старого фильма начала девяностых: герой в черном костюме стоит на краю крыши, о чем-то задумавшись, а слева в небе светится огромный символ летучей мыши.
- Умер герой. - прошептал старик, смотря в стену невидящим взглядом, - Я вызову скорую и полицию.
- Подождите немного. - попросила девушка.
- Как знаешь, скажи мне потом, - ответил он, и, с трудом поднявшись, ушел на кухню, откуда послышались звуки открывающегося шкафчика внизу, где у него хранилась бутылка “Царской” на всякий случай.
Девушка, двигаясь медленно, будто во сне, вернулась в свою комнату, достала из ящика холст и карандаши, подумав, кинула их в угол и взяла только тушь и гуаши. Она вернулась с мольбертом под мышкой в комнату, установила его перед кроватью и начала писать...
Через час картина была готова. Тушью - недвижно лежащий на кровати мужчина в черной куртке, под ним расплылось кровавое гуашевое пятно; на стене стилизованный в черный и желтый плакат из фильма. От картины веяло спокойствием, силой и завершенностью. Девушка внезапно подумала, что так и не узнала его имени, как и он (если не спросил старика) - её.
- Может быть это и к лучшему... - пробормотала она вслух и, в первый раз, подписала собственное творение. “Неизвестный герой” - было отмечено в правом нижнем углу, и рядом она оставила свою подпись.
Через полчаса приехала скорая и полиция, и Ида, не веря своим глазам, здоровалась за руку с самим капитаном Громовым, который вживую был намного выше и статней, чем по телевизору. Он говорил долго и обстоятельно про неоценимую помощь и его великие сожаления о потере, но она, душа в себе нарождающиеся слезы, почти не слушала его.
- Мы нашли “взрывателя” мертвым на Подольской, - сказал капитан, а Иван Александрович, вздохнув, еле слышно прошептал:
- Он обещал бросить после этого дела... - старик кивнул на закрывшую лицо ладонями девушку, - но вон как всё обернулось.
Наконец, Громов закончил осмотр, медики унесли тело, а комнату временно опечатали.
- Если хотите, мы вам предоставим гостиницу, - предложил Громов.
Девушка нашла в себе силы сказать “нет”.
Когда все ушли, она, не без помощи Ивана Александровича, добралась до своей постели и провалилась в тяжелый и тревожный сон, полный расследований, погонь, перестрелок и убийств.
Утром Ида встала c больной головой и невыносимой тяжестью на сердце. Двойная доза кофе не помогла, хозяина квартиры, чтобы поговорить, - хотя ей ни о чем не хотелось в данный момент разговаривать, - не было, и она, походя глянув на опечатанную дверь соседской комнаты, вернулась в свою. Девушка села на кровать, и минут десять безучастно смотрела в пол, а, затем, нашла свой старенький кнопочный телефон и позвонила:
- Привет, Стася, ты все еще собираешь выставку?
- Ида, ты ли это?
- Ничего не спрашивай, собираешь?
- Конечно! Нужен билет?
- Я хочу свой уголок.
- Что?! У тебя есть что показать?!
- Я подъеду через час.
- Конечно, дорогая. Удивительно...
Девушка бросила трубку, пересилив боль в мышцах и под сердцем, поднялась с кровати, достала торбу, открыла шкаф и начала аккуратно собирать картины...
Это - последняя часть с минимальными правками.
Пещерный человек.
Игнатьевский Сергей на прозеру.
лишнее слово, КМК
все-таки у нее есть имя! Ну и почему раньше нельзя было его дать?
А, вот оно что.
Жаль героя, всё же жестоко ты с читателем. Только привыкли, и бац, нет. Но зато, умирая, он оживил Иду. Отличная работа (если ошибки исправить )
Не говори Богам, что ты в беде. Скажи беде, что ты с Богами.
Неожиданно...
И снова благодарю за заметки, Ведруса.
Насчет общения с читателем можно спорить; а мое мнение простое - писателю следует писать не читателям и не для читателей, если он не хочет получать от этого какую-то выгоду (хоть материальную, хоть эмоциональную). Он пишет и все тут, не теряя своих идей и мыслей.
Задумок и уровней рассказа было несколько (другое дело, что удалось реализовать так себе ):
- своя, петербургская, интерпретация "супергеройского" кино от Шьямалана ("Неуязвимый" с Уиллисом).
- посмотреть на действия супергероев со стороны; тут вся борьба происходит далеко в стороне - это новости о "борьбе Бэтмена с Джокером" и редкие фразы хозяина квартиры "Альфреда".
- взглянуть на "сверхспособности" с другой стороны - это роль Иды. - и на возможные способы активации их, пусть даже через жертву.
Пещерный человек.
Игнатьевский Сергей на прозеру.
Очень громко сказано. Кто разбирается в стилях и может отличить мариниста Айвазовского от мариниста Клода Жозефа Верне? девушка? сосед? Айвазовский писал картины месяцами, а у нее картина вышла за час перед бурей. Это норм?
повалили - это, когда он сопротивлялся))
Добротная мистика. Смерть - не повод не рисовать!
Вообще этот рассказ получился качественно нуарным, по-хорошему мистическим. Много вопросов, которые не требуют ответов, а только размышлений.
Слегка удивила отсылка к Громову. Надобы посмотреть новый фильм с Тихоном Жизневским)
В целом мне понравилось. Добавьте больше художественности в мрак рассказа и он будет перфекционно великолепен!
Безнадёжная
Мишка, благодарю отдельно.
Вот спадет жара, и я возьмусь серьезно за это произведение.
А Громов был не по фильму, а след прочитанных год назад комиксов от Bubble, тут просто для "супергеройского" намека. Это, кстати, ответ на "у нее картина вышла за час перед бурей" - как описал выше, произведение про необычные и незаметные способности.
Пещерный человек.
Игнатьевский Сергей на прозеру.