04. Энергия правды

- Доброе утро! – раздалось откуда-то сверху
Павел тут же открыл глаза, отчего их сильно резануло ярким светом, затем резко вскочил с кровати в одних трусах. Но, к его удивлению, никого в комнате не оказалось.

- Доброе утро! – опять кто-то сказал. Павел поднял голову вверх и увидел в углах под потолком маленькие динамики, из которых и раздавалось бодрое приветствие невидимой девушки.

- Да замолчите вы, квочка, - поморщился Павел Астахович.

- Сами замолчите. Грубиян!

- Что?

- Что, что – ничто. Будишь вас лодырей, а вы мне замолчать приказываете, да ещё обзываетесь. Вот и делай добро людям после этого. Стараешься, стараешься. Приходится самой вставать спозаранку, чтобы разбудить таких хамов в шесть утра…

- Подождите, как вы можете меня слышать? Кто вы?

- Никто.

- Ничего не понимаю, - Павел Астахович недоумённо чесал затылок правой рукой, а левой потирал волосатый плоский живот.

- Какая мерзость! Все нормальные мужчины бреют себе такие причинные места, - в голосе чувствовалось смущение с какой-то толикой… "Восхищения?" – подумал Павел Астахович, а потом резко убрал руки "по швам".

- Кто вы такая?

- Да никто!

- Вы что обиделись на меня?

- Нет.

- Послушайте, ведь мы даже не знакомы! Я даже не понимаю, как мы можем общаться.

- Все вы такие, мужчины. Тьфу, на вас! – теперь появились нотки затаённой обиды.

- Извините. Меня Павел зовут, а вас?

- А нас никак.

- Ну не обижайтесь, что я вам сделал? Откуда мне было знать, что вы меня слышите?

- А если б знали, что вас слышат, то выбирали бы слова? Вот так все люди в мире - говорят противные и обидные вещи пока их не слышат, а как есть человек, который может слышать и видеть, так все маски доброжелательности надевают, - и только было сказано последнее слово, как связь оборвалась. Павел Астахович это понял по жуткому скрежету кинутого на стол микрофона.

- Гвозди-тряпки! Вот так с добрым утром.

Быстро надев потёртые джинсы и мятый свитер, Павел глянул на часы – четверть седьмого утра. Нужно было спускаться вниз и быстро ехать в столовую.

Открыв дверь и выглянув наружу, Павел Астахович увидел, что по коридору уже несутся толпы людей: молодые девушки и старушки, мужчины и парни, а также старички. У всех было лицо пораженное параличом работы, все были бездушными – глаза устремлены вперёд, прямо перед собой, ноги двигались автоматически, руки вдоль тела, на плече висит сумка или рюкзак.

Павел Астахович вышел, закрыл за собой дверь и услышал громкий щелчок – значит, сработал запирающий замок. Затем вклинился в общий поток и пошёл вместе со всеми этими переделанными жизнью жаворонками к монорельсу. Глаза слипались, потому что сон не принёс никакого удовлетворения – ноги всё также гудели, тело ломило от усталости. "Даже зубы не почистить, гвозди-тряпки! Все вещи забыл", - поколотились с досадой мысли о пустую черепную коробку, а затем улеглись в общее озеро пресной водицы.

Павел Астахович спустился со всеми по лестнице и покорно проследовал к монорельсу. Всё вокруг выглядело как обычное столичное метро: красивая станция, куча людей, охрана везде, эскалаторы, резные статуи и чудесная мозаика гранитных плит. "Вот люди! Целое метро построили для какого-то Министерства!". Павел постоял со всеми на перроне, затем подошёл состав из пятнадцати вагонов, и все туда втиснулись так, что было не продохнуть. Павел был в первых рядах, а потому, как только закрылись двери, он осознал, что находится чётко по центру, сдавленный со всех четырех сторон. Слева кто-то дышал спёртым воздухом тухлых кишок, справа раздавался смрад человека, который на ночь употребил не меньше литра водки, сзади постоянно давил локтями здоровенный жбан, который некоторые обзывают человеком, а спереди стояла симпатичная девушка, которая уткнулась в какую-то книжку, постоянно крестясь. Извернувшись, Павлу Астаховичу удалось прочитать название маленькой книжечки: "Молитвы для метро". Сердце сразу упало куда-то в район пяток, и он решил, что лучшим решением в сложившейся ситуации было бы закрыть глаза и экономить дыхание.

Состав приехал на следующую остановку, которая называлась: "аграрный отдел". "Почему я не пошёл на фермера учиться? Ведь всяко ближе, чем энергетический отдел", – подумал Павел Астахович, но потом все мысли куда-то улетучились, ибо в вагон решили зайти почти все аграрные работники Министерства.

Если до этого невозможно было вдохнуть полной грудью, то теперь Павел ощутил всю "прелесть" подземного вида транспорта: кости внутри тела у него затрещали, обтираясь друг об друга, пытаясь выскочить наружу, а диафрагма утратила свой естественный и прекрасный облик, превратившись в сжатую великаном грушу. "И зачем я только отучился два года в медицинском училище? Коль пошёл туда, то надо было доучиваться, а теперь только непотребности фантазирую", – посетовал Павел Астахович, представляя свои внутренние органы.

- Следующая остановка: "Столовая", - возвестил грубый мужской голос машиниста, прорываясь сквозь свист и шипение испорченного динамика.

"Поскорей бы!".

- Не давите мне на ногу! – послышался крик какой-то девушки со стороны следующего выхода.

- Че?! Ты не видишь, что здесь некуда ногу больше поставить?

- Нахал! Уберите вашу ногу с моей ноги, а то я за себя не ручаюсь!

- Девушка, угомонитесь, куда, по-вашему, мужчина должен подвинуться? На потолок залезть?!

- А ну-ка не агрессируйте на меня, не агрессируйте, говорю!

- Да ты сама тут агрессируешь, зараза мелкая.

- И вы туда же? Раз так, то вот вам! – и Павел ощутил колебания людских масс от того, что девушка попыталась расправить локти и ноги в стороны, чтобы освободить для себя место.

- Да что вы творите? Успокойтесь сейчас же, а то я вам врежу! – начала роптать какая-то бабушка.

- Идите вы к чёрту!

И пошло-поехало.

К общему смятению добавилось то, что машинист решил резко остановить состав, бездумно дёрнув своей величественной рукой стоп-кран. Вся эта дышащая друг на друга собственным смрадом масса людей подалась в сторону движения поезда: кто-то упал, кто-то закричал, кто-то схватился за поручень, сбив тем самым руку другого человека, от чего тот полетел кубарем через головы остальных.

Брань, ругань. Кто-то пытается махать кулаками, а справа пинается ногами какой-то бегемот, одетый в шёлковый костюм.

- Я из-за вас чуть книжку не уронила! – гневно крикнула девушка, стоящая напротив Павла Астаховича.

- Вы это мне? – удивился Павел.

- Вам, вам! Смотреть надо вокруг, вы за мою книжку схватились руками!

- Вы разве не видите, что тут происходит? – совсем опешил Павел. Его тело колыхалось в общем безбрежном море плоти.

- Извинись перед девушкой, ублюдок, - неожиданно возникло лицо городской гориллы из-за спины девушки.

- Да за что?

- Я сказал, чтобы ты извинился, а то мы сейчас выйдем и поговорим по-другому!

- Не буду я ни перед кем извиняться, вы тут обезумели совсем, - проявил свою упорность в решениях Павел.

- Слушай сюда, ты, австралопитек затерявшийся, ты чего до парня домогаешься?

- А тебе что, дед?

- А ничего, вали в свою пещеру, жуй бананы, листиком хрена зад подтирай, ясно?

Такого несчастное обезьяноподобное существо не могло себе представить, а потому, дабы уйти в себя и переварить поступившую информацию, оно отодвинулось назад и замолчало.

- Паша, доброе утро!

Павел Астахович повернул голову вправо и увидел лицо Валентина Ивановича.

- Это вы того товарища образумили?

- Конечно, а как же?

Тут поезд снова тронулся, и все опять чуть не попадали. Шум и ругань с другого конца, где разгорелся пожар спора между девушкой и каким-то мужчиной, прекратились – видимо они пришли к некоему консенсусу. Не успел состав проехать и десяти секунд, как раздалось объявление, что это станция "Столовая".

И вся куча людей начала вываливаться из вагонов. Пихая друг друга, наступая на пятки, хватаясь за локти, сквернословя, они кое-как выходили, выползали, выпадали.

- Гвозди-тряпки, какой у вас дурдом, - вырвалось у Павла Астаховича.

- А ты думал? Это тебе не в сектор "А" надо было записываться на работу, а, скажем, в сектор "Я", как минимум, чтобы спокойно ездить на монорельсе, - ответил Валентин Иванович, подхватив Павла под локоть.

- А сколько здесь секторов? И почему вы метро называете монорельсом?

- Секторов здесь вдвое больше, чем букв в алфавите, а станций порядка шестисот, - отвечал Валентин Иванович, зачем-то продолжая придерживать локоть Павла. – А монорельсом называем, потому что так все до нас называли.

- Тут у вас что, как в том анекдоте про шимпанзе и электрошок?

- Вроде того, вроде того. Ну вот, сейчас поднимемся и попадём в столовую.

И вправду, когда они поднялись по мраморной лестнице, то прошли через массивные дубовые двери, попав в неимоверно огромную столовую. Тысячи людей ходили вокруг с подносами, набирали себе разной еды, садились за стол, чтобы поесть, почавкать, похрюкать, поболтать, посмеяться.

Валентин Иванович проводил Павла Астаховича до стойки с подносами, вручил ему один из них и пошёл к пельменям, не став дожидаться молодого человека. От обилия еды и запахов Павла затошнило. Никогда не видел он, чтобы пельмени, вареники, драники, оладьи, яичница, различные каши и бутерброды соседствовали с жареной во фритюре курицей, пирогами с рыбой, мясом и капустой с яйцом. Были здесь даже раки и омары, которых готовили прямо на месте, предварительно выловив из аквариума.

Выбор Павла Астаховича пал на застенчивую глазунью с колбаской и укропчиком, два кусочка белого хлеба и кружку крепкого кофе со сливками. Платить ни за что не надо было – всё было включено в условия договора, который каждый подписывает при приёме на работу в Министерство.

- Паша, иди сюда! – крикнул Валентин Иванович, стоя с подносом в руках у стола, за которым сидели три женщины.


Продолжение следует.