03. Карибская Горгона

Боевое крещение

Брилле — это городок на западе Голландии, взятие которого в 1572 году гёзами во главе с де ла Марком стало началом конца испанского владычества в Нижних Землях.

«Брилле» также было названием отличного флейта, уже несколько лет перевозившего грузы Голландской Вест-Индской Компании между Бербисом и Виллемстадом в Новом Свете и Мидделбургом в метрополии. Корабль по праву носил горделивое имя. Знатоку хватило бы беглого взгляда на две высокие составные мачты, длинный бушприт, изящную крутую корму, чтобы оценить мореходные достоинства судна, при полном парусном вооружении развивавшего скорость почти в пятнадцать узлов.

К полудню 15 мая 1687 года «Брилле» оставил позади северную оконечность острова Святого Евстафия и развернулся на норд-вест, в направлении острова Саба. Флейт плыл в Европу, и капитан Янингс мог бы выиграть немало времени, если бы пошёл прямо к востоку, к Святому Варфоломею. Но он предпочёл этого не делать — внешнее море кишело разбойниками всех мастей, и Янингсу хотелось оставаться в голландских водах как можно дольше.

Капитан совершил роковую ошибку.

— Они!

Действительно, в подзорную трубу можно было разглядеть полосатый оранжево-бело-синий стяг на носу двухмачтовика, на всех парусах шедшего наперерез «Кашалоту».

— Дар Провидения, — сказала Марселин. Сейчас её с трудом узнали бы старые знакомые — вместо наряда благородной неженки на ней были облегающий чёрный кафтан и кожаный панцирь, на жёлтом поясе висели тяжёлый кремнёвый пистолет и палаш, а куцая юбка, едва заслуживавшая такое название, оставляла бесстыдно открытыми мощные бёдра над голенищами лосиных ботфортов. Мужская треуголка скрывала уложенные в корону знаменитые кудри.

— Не знаю, — отозвался Силас Тиссарн, жилистый молодой человек с бородкой клинышком, смотревший в подзорную трубу. — У них, наверное, десяток пушек против четырёх наших.

— Струхнул?

Силас сокрушённо покачал головой. Он без раздумий отдал бы за Марселин жизнь, и она об этом догадывалась.

Девушка лукаво закусила губу.

— Пошлём им привет — помашем голландской тряпкой.

Янингс осознал свою оплошность, когда выпущенное с близкого расстояния ядро с встречного корабля разорвало бом-блинд «Брилле» и снесло фок-мачту, словно топор дровосека молодую сосенку. Подлецы шли под голландским флагом! Матросы не успели приготовить пушки к сражению, как враг — небольшой, но проворный шлюп — зацепил флейт абордажными баграми, и на шканцы обрушились пираты.

Янингсу пришлось испытать второе потрясение — преступниками предводительствовала женщина! Она металась по палубе, как разъярённая дикая кошка, орудуя палашом не хуже французского мушкетёра, и, наконец, сошлась в схватке с лейтенантом Краббе, превосходным фехтовальщиком.

Голландец умело отражал сыпавшиеся на него удары. Его шпага высекала искры из клинка противницы, и всякий раз он искусно уходил в защиту. Сам он атаковал серединой клинка, рубя наискосок, из-за чего шпага и палаш постоянно скрещивались в «мельницы». Вскоре Краббе чутьём бойца понял, что враг измотан — всё-таки это баба! Он согнулся в выпаде, чтобы нанести удар снизу, в голое бедро и лоно.

В эту минуту прогрохотал выстрел, и Краббе ничком растянулся на настиле. На его камзоле, между лопатками, расплылось кровавое пятно. Марселин перевела дух, кивнула Силасу, выросшему у «пня» фок-мачты с дымящимся пистолетом, и изо всех сил рубанула палашом по шее Краббе. Отсечённая голова покатилась по кренившейся на бак палубе.

На «Брилле» свирепствовал ад. В клубах порохового дыма, изрыгаемого десятками дул, разбойники дрались с матросами врукопашную, когда иссякали пули, в ход шли лезвия и кулаки. Боцман Герлофс, здоровяк-фриз* с окладистой соломенной бородой, насмерть сразил навахой трёх пиратов и полоснул по предплечью четвёртого, когда тот, увернувшись и истекая кровью, раскроил тесаком ему живот. Со звериным рёвом Герлофс упал на бок, судорожно дёргая кряжистыми ногами, вывалившиеся наружу кишки громоздились в алой луже, как колбасы в подливе.

Главной заботой Янингса сейчас была судьба его дочери Йоханны, которую сам чёрт попутал именно этим рейсом отправиться из Виллемстада в Голландию. Сбив одного пирата выстрелом и сделав два других, не причинивших им вреда, капитан бросился в кормовую каюту.

Йоханну Янингс подёрнула смертельная бледность. Её кожа утратила розоватый оттенок и теперь сливалась с пепельными волосами, а в серо-стальных глазах читался животный ужас. Когда распахнулась дверь каюты, девушка вскочила с обтянутого голубым бархатом кресла и забилась в угол.

— Вы, отец?! — вскричала она.

— Доченька, боюсь, что дела плохи, — хрипло произнёс Янингс. — Они одерживают верх. Краббе и Герлофс убиты, а с ними один Бог знает сколько ещё.

— Это люди Моргана**?

Наслышанная о подвигах главаря страшного «берегового братства», Йоханна не знала, что Морган не нападал на голландские суда.

— Нет. Я не могу понять, кто они такие. Но не всё ли равно? Нужно...

Что было нужно, осталось невысказанным, поскольку в этот миг в каюту ворвались трое разбойников — двое мужчин с покрытыми копотью лицами, показавшимися Йоханне ликами демонов из преисподней, и, к изумлению дочери капитана, молодая женщина примерно одних с ней лет, с жуткого вида пистолетом наперевес.

Янингс вскинул своё оружие, но тут же выронил его, завыв и свалившись на пол с простреленной голенью. Следом упала Йоханна, лишившаяся чувств.

— Можешь взять её, — сказала Марселин Силасу. — Ты это заслужил.

*Народ в северной Голландии.

**Британский приватир по прозвищу «Кровавый», глава карибской вольницы английских пиратов, а в конце жизни губернатор Ямайки.