02. Дарий Донцов 2

Буздяк как на иголках ожидал прихода Дормидонта с Машей. Он выглядел солидно и даже торжественно: тёмно-синий костюм прекрасно смотрелся с белоснежной рубашкой и синим, в белую полоску, галстуком. Аккуратно подстриженный и выбритый Казимир Акакиевич достал из ящика хрустальный флакон с золотой пробкой, инкрустированной бриллиантом в пять карат, и брызнул одеколоном - по кабинету распространился запах одобренного английской королевой парфюма. Это был подарок Маши и Дормидонта на прошлый Новый Год.

Раздался стук, и главред, неожиданно шустро для его комплекции, вскочил:

- Открыто, входите, - возвысился он над столом, оперевшись на руки, отчего стал похож на немолодого орла, выглядывающего из гнезда.

Дверь открылась, и на пороге появился Дормидонт, держащий за руку своё сокровище. Раскрыв объятия, Буздяк устремился к гостям.

- Рад, рад. Да что там - счастлив лицезреть вас, - кровь польских шляхтичей дала о себе знать, и, крутя ус, Казимир засыпал девушку комплиментами: - Бог создал Еву по вашему подобию, не иначе, прекрасная Мария. Хотя, я уверен, что вы намного прекраснее и её, и Лилит, вместе взятых.

Маша выглядела как всегда умопомрачительно. Облегающее серое длинное платье из тонкой шерсти, полусапожки на шпильке и меховая шапка делали её похожей на Снегурочку. И особенно длинная русая коса, что лежала на высокой груди, от которой тёзке любвеобильного польского короля было трудно отвести взгляд. Усилием воли он всё же переместил его на спутника красавицы и протянул руку:

- Приветствую, дорогой наш талант! Да что там талант, гений, не побоюсь этого слова, - уже двумя руками он тряс руку писателя, на этот раз обозванного гением.

Дормидонт засмущался:

- Да полноте вам, Казимир Акакиевич, скажете тоже.

- Скажу, скажу, - заверил его Буздяк, - и буду совершенно прав. Но, - он пригласил жестом гостей к столу, - присядем, друзья!

Пара присела и выжидающе посмотрела на хозяина кабинета.

- Дело вот в чём, дорогой Дормидонт Жоржевич, - начал тот. - Понимаете... - и поведал о тяжёлой ситуации в издательстве, сетуя на заполонивших рынок бездарностей и плохую работу подчинённых. - Вся надежда на вас, наш дорогой Дарий, - закончил он пламенную речь и смахнул с лысины пот, а с глаз набежавшую слезу, с надеждой взирая на известного всему миру писателя.

Донцов-Глупцов развёл руками.

- Я бы с радостью, но у меня сейчас ничего нет, уважаемый Казимир Акакиевич, - виновато сказал он. - Я только начал писать роман. К тому же... - он замялся, - я застопорился и не знаю, о чём писать дальше.

Сначала Буздяк расстроился, но затем, подражая зайчикам на лысине, в его светлой голове так же замелькали мысли, и он предложил:

- А вы дайте почитать его мне. Быть может, я смогу помочь? Подскажу продолжение? А? Соглашайтесь, дорогой Дормидонт.

- Ну, не знаю... - растерялся писатель, - я всегда сам придумывал и писал... без посторонней помощи.

Буздяк с надеждой воззвал к Маше:

- Машенька, красавица наша! Не дайте погубить старика, уговорите вашего дражайшего возлюбленного! - он молитвенно сложил руки.

Женское сердце дрогнуло, и Маша попросила:

- Ну, сделай исключение, любимый, ради меня, - умоляющий взгляд серых глаз начал сразу своё воздействие на слабую психику мужчины, неравнодушного к женской красоте, а именно - красоте любимой. - Может, Казимир Акакиевич поможет чем-то с литературным суперменом?

И тут снова раздался бой. Буздяк подскочил на месте:

- Второй раз! Они бьют второй раз! Это немыслимо! Они двадцать лет стояли! - после этого, многозначительно посмотрев на Дария, главред помахал руками, призывая наклониться гостей к нему поближе, видимо, чтобы часы или тот, кто ими руководит, не услышали, и заговорщицки сказал: - Это знак.

- Ну хорошо, - после недолгих раздумий согласился-таки Дормидонт, с опаской поглядывая на раритет.

Латунные часы в форме маяка, с барометром в верхней части башни и вращающимся флюгером во время боя давно были просто частью интерьера. Несмотря на их красоту и изящество, никто уже не обращал на антиквариат особого внимания. Сами часы, вмонтированные в средней части башни, не шли с момента их появления здесь, которое случилось при весьма странных обстоятельствах двадцать лет назад.

Дарий достал из кармана флешку и протянул редактору:

- Скопируйте и читайте. Завтра утром позвоните, буду очень ждать.

- Всенепременно-с, - ответил счастливый Буздяк. Быстро скопировал, вернул владельцу и протянул руку: - До завтра, my savior*, - сказал главред на языке Шекспира, а сам с удивлением подумал: "Это странное действие дорогого парфюма? Мне всегда больше нравился язык Мольера... Надо купить французский. Не сейчас, конечно, а когда Дарий напишет новый роман... Отметить, так сказать".


*my savior (англ.) - мой спаситель