Я налагаю вето!

Я налагаю вето!

Метель за окном гнала тысячи и тысячи снежинок во все стороны. Наступил сильный холод, предвещающий только одно – скорый приход Рождества Христова.
Люди, неравнодушные ко всему чудесному и таинственному, во всех странах мира готовились встречать долгожданный праздник: на улице и в домах ставили ёлки или иные деревья, на двери вешали венки, покупали друг другу подарки и поздравительные открытки.

"Зима, зима пришла! Скоро Рождество!" – кричали те дети, которые отмечают сей прекрасный праздник. "Новый год, новый год скоро!" – меж тем подбадривали себя те дети, для которых именно это событие было главным праздником.

А тем временем, где-то в одной знакомой стране, где-то в одном неизвестном доме собралось множество известных личностей. Это был невероятно большой дом, построенный специально для того, чтобы вместить в себя всех представителей одной из самых важных профессий в мире.

Здесь должен пройти ежегодный конгресс, на котором выясняются злободневные вопросы и выносится множество резолюций. Можно сказать, что здесь заседает некая "организация", сформированная из очень незаурядных людей.

Впрочем, эти люди вовсе и не люди…

Но, не отступая от темы, я продолжу.

До сих пор люди в этой "организации" могли общаться и обсуждать проблемы спокойно, грамотно, не повышая голос. Однако люди разделились – кому-то до сих пор очень нравился главный праздник, а кто-то решил, что имеет право думать об этом празднике сам, своей головой, причем либо не соглашаясь праздновать со всеми, либо устраивая свой личный "день чудес". И так это удивило многих членов "организации", что они даже опешили, так растерялись, что не могли и слова вымолвить на позапрошлом конгрессе. Но затем (кто знает почему?) они разозлились на этих бедных людей за то, что те захотели идти по своему пути.

Представляете, те, кто долгое время были такими добрыми, такими радушным, обладали такими знаниями и такой профессией – вот именно эти-то "люди" и разозлились. Произошел раскол в рядах, да такой, что отныне на конгрессе раздаются лишь гневные и злобные выкрики, от которых у многих закладывает уши, а желудки сворачиваются в крохотный узелок.

- Не тебе мне указывать! – раздавалось с правой галерки.

- Я знаю как лучше! – отвечали криком с левой.

- Празднику пришёл конец! – вознеся руки к небу, объявляли другие.

- Нет, праздник будет единым!

- Никогда праздник этот не был одним! Кто-то его и не отмечает, а всё же люди радуются!

- Только наш праздник считается правильным, и я говорю про Рождество!

- И нам тоже его отмечать?! Мы даже не христиане!

- Кого волнует чужое горе? Идите и креститесь.

- Вопиющее невежество! Какой нахал… Это абсурд!

И в таком ключе проходил день за днём, когда один пытался ткнуть кулаком в лицо другого, когда третий пинался под столом ногой, когда четвёртый и пятый стояли в стороне и гладили друг другу бороды, а шестой и седьмой смотрели на них и недовольно бурчали насчёт нынешних нравов, установившихся в мире.

Что за ужас, что случилось с сильными мира сего, что они опустились до таких мелких дрязг?

И о ком же я веду свой рассказ? Сейчас я постараюсь перечислить лишь некоторых из тех, кто присутствовал в одном неизвестном доме: Санта Христиан, что живёт на высоких пиках Килиманджаро; Санта Клаус Австралийский – он привёз с собой молодой выводок кенгуру, чтобы похвастаться перед другими; Синдеркалас, что носит на голове старинную шапку епископа, на руках его белоснежные перчатки, а сам одет он в разукрашенный кафтан; Баббо Натале, который, в отличие от многих других, совсем не поймёт к чему весь сыр-бор, ибо он достаточно удовлетворен, как своим положением в обществе, так и положением в мире; Пер Ноэль, что периодически радует участников своими кулинарными изысками; Синтеклаас родом из Бельгии – этот учёный муж с длинной бородой прямой родственник вышеупомянутого Синдеркаласа, они даже одеты почти одинаково; Даиди на Ноллаиг, который добрался-таки сюда из Ирландии, был одет в широкополый кафтан зелёного цвета с венком на голове – странный он человек, но очень религиозный; Василий, заглянувший на огонёк с солнечного Кипра; легендарный Санта Клаус – самый главный зачинщик всех споров, пытающийся переманить на свою сторону Синтеклааса и Синдеркаласа, был очень серьёзным господином в красной куртке с чёрным поясом и трубкой промеж зубов; Юлтомтен и Юлниссаар – два брата-акробата из Скандинавии, причем один великан с шишковатым носом, а другой карлик, и многие, многие другие. Если я буду перечислять всех присутствующих, то мне не хватит сил, чтобы рассказать о причинах, которые побудили всех собраться в этом доме и начать ругаться.
Вниманию читателя я предоставлю то, что мне известно об этом эпизоде из жизни великих мужей:

- Где он?! Где этот гневный старый бурдюк с закисшим молоком? – вопросил Санта Клаус, и в огромном зале воцарилась тишина.

- Да, где он, где он, где? – вторили ему голоса Юлтомтена и Юлниссаара.

- Я бы попросил не обзывать моего старого знакомого, - поднял наставительно палец вверх Дун Че Лао Рен.

- Плевать мне на твоих знакомых, ты вообще не христианин! – злобно рявкнул Синтеклаас на родине коего и располагался сей чудный дом собраний.

- Коль я не христианин, то не имею права говорить? А что ты скажешь о мусульманах?

- Средь мусульман нет представителей нашей профессии, - многозначительно вставил свои пять копеек Даиди на Ноллаиг.

- А как же Хызыр Ильяс? Вы забили об этом достойном муже? Нет, вы не забыли, - качал головой Дун Че Лао Рен, - вы и вовсе не посчитали нужным позвать его сюда.

- Что решает один несчастный Хызыр Ильяс? Не ровня он нам – у него даже снега нет.

- Какой мрак, братья, какой ужас! Что с вами сталось? – горько вопросил Василий.

- Сиди и помалкивай, не мешай большим дядям говорить, - огрызнулся Санта Клаус.

- Да, да, твоё мнение никому не интересно, - поддержали Синтеклаас и Синдеркалас.

- Итак, коль главного врага нашего здесь нет, то я бы хотел огласить повестку дня… - начал было Санта-Клаус.

- Брат Санта, прости меня, нижайшего друга твоего, но я здесь распорядитель и мне оглашать повестку дня, - смущённо заметил Синтеклаас.

- Конечно, брат Синтеклаас, конечно, - недовольно пробурчал Санта Клаус и протянул пергамент старику в шапке епископа.

- Кхм-кхм, - прочистил горло. – Сим объявляю, что выносится на обсуждение запрет проведения и празднования Нового года, как аморального, уничижительного, омерзительного, антихристианского и провокационного праздника!

И тут поднялся такой гвалт, началась такая буря голосов, что у многих заложило уши от того, что образовывались прямо на лету серные пробки, кои создавались по велению организма, дабы защитить чуткую и нежную барабанную перепонку. Где-то с полчаса не могли распорядители установить порядок. В некоторых местах дело почти дошло до драки – те два индивидуума, что недавно гладили друг другу бороды, затем в них вцепились мёртвой хваткой и тянули каждый в свою сторону. Просто ужас!

- Спокойствие! Порядок, порядок! – безуспешно стучал молотком по столу Санта Клаус, который опять подзабыл, что здесь не он главный, а Синтеклаас.

- Не бывать этому! Я выскажусь против, - мотал головой из стороны в сторону, от чего длинные усы почти заплелись в косички, Дун Че Лао Рен.

- Правильно, правильно, надо оставить только Рождество! Новый год от лукавого, - стучал кулаком по голове Даиди на Ноллаиг.

- Если позволите высказаться, то я считаю это контрпродуктивным. Если такая резолюция будет принята, то я получу очередное подтверждение того, что здесь превалируют расистские настроения, - негодовал Санта Христиан.

- Тишина! – рявкнул Санта Клаус, и все замолчали. – Я, выражая общее мнение, высказываюсь за введение санкций против Нового года – этот праздник должен быть планомерно уничтожен, санкцией за санкцией, пока люди не перестанут получать от него удовольствия.

- Всячески одобряю данную затею, гм! – тихо высказался Пер Ноэль.

- Да, нужно принять резолюцию против противодействия антихристианского праздника под названием Новый год. Затем на следующем заседании мы подумаем, какие ввести санкции… - но договорить Синдеркалас не сумел, ибо огромные дубовые двери резко распахнулись, оглушив присутствующих грохотом.

За дверьми стояла маленькая делегация: молодой Паккайне, Ямал Ири и Эхээ Дыыл со своей женой и дочерьми.

- Мы что-то пропустили, господа? – весело спросил Паккайне.

- Нельзя вот так вламываться на заседание после его начала! Это нарушает пятое правило третьего пункта десятого подпункта первой резолюции на четвёртую конституцию… Контрибуцию… двадцать шестой статьи…

- Запутались, друг? – улыбаясь, пустил колкость Ямал Ири.

- Замолчите! Грубиян!

- Какая экспрессия, - вбежал Паккайне и запрыгнул на ближайший стол, за которым сидел Йоллопукки.

- Слезьте с моего стола, дылда!

- Как невежливо обзываться. А такой учёный муж ещё.

- Вот молодежь пошла, - негодовал Синдеркалас, - одни грубияны и аморалы. Где ваш друг? У всех теперь должен быть друг! – добавил, слегка дотронувшись до бороды Синтеклааса.

- Если вы сюда пришли, то… - будто с испугом в голосе, тихонько начал говорить Санта Клаус.

- То я тоже пришёл! – раздался громоподобный глас, раскатившийся под сводами зала. Сквозь двери прошёл огромный великан, одетый в синюю шубу, с длинной бородой и кустистыми бровями.

- Дед Мороз, Дед Мороз… - зашептались все присутствующие с испугом, ибо никто не предполагал, что он придёт на заседание.

- Что обсуждаете?

- Мы вводим резолюцию о противодействии антихристианскому празднику под названием Новый год! – ядовито ответил Санта Клаус.

- Вы затрагиваете мой праздник. В чём его антихристианство? В чём его ужас?

- Мы не собираемся отвечать на ваши неуместные вопросы! Решение принято единогласно! – тявкнул Пер Ноэль.

- Я этого не допущу. У меня и людей моей страны есть своё видение на этот мир и на его праздники. Вам не отнять у нас то, что принадлежит нам по праву никакими резолюциями, ибо ни одно лживое слово ещё не смогло перевернуть этот мир! – слышался страшных гнев в голосе Деда Мороза.

- Тогда мы заставим вас отменить Новый год силой! – весь покрывшись красными пятнами, закричал Санта Клаус.

Все, кто поддерживал Санту, поднялись из-за своих столов, изготовившись к бою. И рядом с Дедом Морозом встали те немногие, кто решил принять его сторону, хоть и не из доброты душевной, а лишь по своим личным причинам.

- Вы заставите нас?! – заревел Дед Мороз. Прямо в зале поднялась пурга, заслышался вой диких волков и ярость ледяных великанов, и всему этому вторил где-то вдалеке многомиллионный крик обычных людей, которые были готовы отдать свою жизнь за праздник, который принадлежит им по праву. – Я, Дед Мороз, клянусь, что тот, кто попытается отнять Новый год, каким либо образом ступит на землю Русскую, будет уничтожен мною беспощадно. Я вморожу ваши стопы в лёд, когда вы будите ступать по земле Русской, я сломаю железо, которое вы будете держать в руках на земле Русской, я заморожу злачные поля, чтобы вам не досталось ни единого зёрнышка с земли Русской! Я клянусь, что защищу наш народ в зимнее время, я клянусь, что договорюсь со всеми старыми Богами и Духами, а затем приму поклон пред Единым Богом, чтобы и они все помогли народу Русскому отстоять своё право праздновать Новый год! - глаза Деда Мороза сверкали, а эхо голоса медленно оседало, многократно отражаясь от массивных стен.

Установилась гробовая тишина. Все стояли с раскрытыми ртами и смотрели на Деда Мороза и его маленькое войско.

- Когда-то и я дарил праздник лишь в Рождество, но не им единым прекрасен мир! Отныне народ мой решил, что для них важны оба праздника! Не отнять у нас нашу самобытность, наше право верить в то, во что мы хотим верить, наше право праздновать то, что мы хотим праздновать. Если у кого-то из вас хватит смелости прийти и попытаться забрать у нас всё это, то вы знаете, где меня найти, - на этих словах Дед Мороз развернулся и широким шагом прошёл сквозь двери. Затем резко остановился, посмотрел куда-то вбок и сказал тихонько: - Морозко, присутствуй здесь, заседай, смотри, слушай, что они говорят. Коль выбора не останется, союзы ищи да скрепляй, а потом на родину возвращайся, - повернулся обратно к представителям конгресса и громким сильным голосом подвёл черту:

- Не бывать тому, чтобы супротив Нового года резолюции вводили! Я налагаю на вашу резолюцию вето! – и унёсся на родину в дикой пурге.