Семь диадем Власти. Часть 13
Маленькая прозрачная капелька звонко ударилась о зеркальную водную гладь, пробудив ее ото сна и заставив отпрянуть разрастающимися кругами. Раздался пронзительно одинокий вой безумного ветра, и ворох черных листьев, взметнувшись с прогнившей земли, плавно опустился на всколыхнувшуюся воду. Послышался резкий, неприятный скрип старой деревянной лодчонки, покачивающейся на волнах. Ее отважно бороздящий океанские просторы нос гордо возвышался над пучиной, указуя путь, а позади, на кренящейся то в одну, то в другую сторону корме, безмолвно восседала фигура в черном плаще с капюшоном. Капли падали с неба, одна за другой, и медленно стекали по холодному скользкому плащу, но незнакомца совсем не беспокоил начинающийся дождь. Он пребывал в ожидании Человека, который никогда не искал с ним встречи, но зачастую оказывался неимоверно близок к случайному знакомству. Этот Человек еще не знает о том, что его ждет впереди, но, оглянувшись назад, понимает, что все, совершенное им, сделано не напрасно, и это знание придает ему сил для борьбы... Борьбы не только с врагом, но и, прежде, с самим собой.
Промозглый туман рассеялся, и на берег неспешно выступил королевич. Завидев чужой силуэт, фигура в плаще подалась вперед и поманила его к себе хрупким, как соломинка, указательным пальцем. Предчувствуя недоброе, королевич напрягся, но все же отважился приблизиться к чужаку. Лицо незнакомца скрывалось под капюшоном, так что разглядеть его не представлялось возможным, но королевич и не стремился к этому. Неизвестный протянул ему свою белую ладонь, как бы безмолвно предлагая взойти на борт «судна» и не мешкая отправиться в плавание. Королевич нахмурился, переводя взгляд с капюшона на тонкую руку, прекрасно понимая, что отступать уже некуда, и...
...И разумеется, подчинился. Длинные костлявые пальцы незнакомца обхватили младую бледновато-розовую плоть руки королевича.
Королевич вдохнул... и не смог выдохнуть. Им овладели чужие воспоминания... Страдания незнакомых людей, умирающих у него на глазах... Со слезами отчаяния хватающихся за последние мгновения в яростных попытках прогнать мысли о близкой кончине; наслаждающихся слезами радости в предсмертной агонии как скором освобождении от неподъемных оков жизни; утопающих в слезах сожаления по безвозвратно истекшему времени, проведенному в гордом одиночестве; упивающихся слезами безмерного счастья за то, что так много совершено для себя и так сильно изменен мир к лучшему для всех остальных; со слезами, навеки застывшими в остекленевших глазах в знак покорства судьбе за все свои тяжкие грехи... Множество похожих и непохожих друг на друга лиц промелькнуло и испарилось перед взором королевича, но отчетливо запомнилось ему лишь лицо измученного страданиями старца, падающего на ковер посреди богато убранной комнаты. В этот момент с его головы сорвался и покатился по полу небольшой круглый предмет, удивительным образом схожий с короной, который, достигнув ближайшей стены и ударившись об нее, внезапно растаял в воздухе, напоследок обагрив пол обжигающим снопом искр... А на ковре корчился побледневший от злости и ужаса старик. Он держал свою кровоточащую руку и гневно хрипел что-то нечленораздельное. Жить ему оставалось считанные секунды...
Тем временем незнакомец в плаще, бережно придерживая королевича за руку, помог тому забраться в лодку. Рукопожатие распалось, но нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы юноша увидел и осознал слишком многое.
Он поспешно занял свое место на носу "корабля", не отрывая глаз от фигуры в черном, взявшей в руки весло и мягко оттолкнувшей им лодку от берега. Подхваченное беспокойным течением судно стремительно удалялось в расстилающуюся туманную завесу. Дождь накрапывал сильнее и гуще, но для королевича это был сущий пустяк по сравнению с тем смятением, которое он испытывал в столь опасной близости с нерадивым попутчиком.
Зловещая фигура, не глядя на юношу, неторопливо гребла, размеренно поднимая и опуская весло в кишащую дождевыми всплесками воду, а королевич свесился с носа, пристально вглядываясь в едва различимую линию горизонта… Куда они направляются? Что будет ждать его там, за призрачной пеленой, отделяющей их от ответов на самые сокровенные вопросы?
Время не было властно над ними. Королевич не задумывался о том, сколько его истекло: час или два, а может быть, не больше минуты... Но искренне верил, что там, за туманной стеной, он наконец узнает, кто его истинный враг. Решительно взглянет в глаза собственному страху и с легкостью преодолеет его. Счастливо возвратится с победой... или погибнет в безвестности. Жалкий, никчемный, отвергнутый... Глупец, рожденный умереть.
Юноша тряхнул головой. Да что происходит с его рассудком? Неужели он снова утратил уверенность в своих силах? Где прежняя неуемная пылкость, с которой он преодолевал любые опасности? Почему окружающий мир вызывает лишь непреодолимое чувство ужаса? Он боится... Ощущает неприятный холодок, струящийся по спине при одной мысли о коварном незнакомце, который способен в любой подходящий для него момент огреть попутчика веслом и тут же выбросить остывающее тело за борт. Он в страхе оборачивается, но фигура продолжает грести, не обращая на него ровным счетом никакого внимания. Однако беспокойство растет, и он приходит к неизбежной мысли, что загнал себя в ловушку... Всё - болезненный туман, обволакивающий тщедушную лодку, ледяные капли дождя, обреченно падающие с тучных небес, лихорадочные всплески черной воды, тянущей болотным смрадом… - всё говорило о том, что ему не суждено вернуться на берег. Королевич содрогнулся всем телом, судорожно нащупал рукоять меча на поясе и вновь кинул подозрительный взгляд на фигуру незнакомца, собираясь заговорить с ним, но и тут страх не позволил ему разомкнуть губы. Ужаснувшись еще больше, юноша молниеносно выхватил меч и подскочил к незнакомцу, занеся оружие над головой, но в ту же секунду силы предательски покинули его, и он с грохотом повалился навзничь, а меч выскользнул из ослабевших пальцев и с громким плеском отправился на дно.
Королевич тихонько застонал: он не мог пошевелить ни одной частью тела. Беспорядочные дождевые капли градом сыпались на волосы и лоб юноши, а его разум чах и слабел с каждой секундой, и противиться бессилию казалось выше всяческих сил... Он почти потерял сознание... А на корме незнакомец по-прежнему разгребает мутную воду деревянным веслом, словно не замечая поблизости ничего необычного и, похоже, вовсе не собираясь вмешиваться в то, что предначертано злодейкой-судьбой... И оцепеневший королевич лежит на дне лодки, а пугающие мысли переполняют его неподъемную голову... И зачем он только пустился в это заранее обреченное на неудачу путешествие? Как смеет он думать о близкой победе, когда даже не представляет, как далеко увел его избранный путь? Угасающий взор смутно различает проплывающие мимо уродливые деревья, источающие запах гнили и тления, а демонически насмешливое кваканье лягушек не оставляет сомнений в том, что ожидает его впереди... Чудовищным усилием облокотившись на борт и глубоко дыша, королевич высунул голову наружу и слепо уставился на невыносимо безразличную ко всем его страданиям воду… Обратной дороги нет - конечная цель очевидна. Он умрет здесь и сейчас, в деревянном гробу посреди коварной трясины, а безликий попутчик со сдержанной холодностью проводит его тело в последний путь. В загребущие лапы прожорливой Преисподней, предвкушающей очередную безвестную кончину...
"Не бойся, - внезапно пронеслось в голове королевича. - Смерть - это еще не конец..."
Этот громкий настойчивый зов никак не мог принадлежать его собственному внутреннему голосу. На мгновение юноше померещилось, что это вновь разговаривают Духи из леса, однако на сей раз голос, определенно, принадлежал женщине. Она называла его по имени и робко звала к себе, но королевич различал лишь белеющие сгустки, появляющиеся на чернистой болотной жиже. Они проплывали по обе стороны от лодки, двигаясь в противоположном ей направлении, и юноша силился их разглядеть, но не мог этого сделать из-за мучительной слабости, что обуяла задыхающуюся в агонии плоть. Один из сгустков подплыл достаточно близко к лицу королевича, и тот, наконец, смог разобрать упругий девичий стан и прелестную головку совсем еще молоденькой девушки. Ее кожа отливала мраморно-белым цветом, а широко распахнутые остекленевшие глаза пусто взирали на юношу. Однако он слышал ее голос у себя в голове настолько ясно и отчетливо, как будто она спокойно беседовала с ним из воды, живая и невредимая...
- Обратный путь есть всегда, - прошептала утопленница. - Но чтобы его познать, ты должен сначала умереть... Так ты обретешь свободу от Жизни, раз за разом подталкивающей тебя на край пропасти... Мы сделали этот выбор... Посмотри, сколько нас здесь! Разве мы виноваты в том, что появились на свет? За какие страшные прегрешения нас однажды послали сюда, в царство лжи и обмана? Почему мы не можем вернуться туда, где нам было так хорошо? Каждый злосчастный год День Проклятия, День страшного Проклятия, именуемый Днем Рождения, напоминал нам об этой несправедливости... Но так не могло продолжаться вечно! Мы взяли судьбу в свои руки и сделали то, что должны были сделать!
Освободившись от бремени Жизни, мы обрели долгожданное спокойствие и умиротворение... И теперь, заключенные в объятия реки, направляемся назад, в лазоревый дворец Доброты и Справедливости, где уже никто не посмеет заставить нас вернуться!
Твой путь приведет тебя к Адским Вратам - продолжению жестокостей Жизни после естественной смерти. Лучше плыви вместе с нами, и вскоре ты окажешься у Врат Рая, где обретешь мир и душевное равновесие... Это просто - ты можешь и хочешь поверить нам, но не смеешь решиться...
Остается совсем мало времени - твою лодку уносит против течения. Помни, что Смерть - это только начало... Это возвращение к истокам... Скажи, куда ты отправишься: в бушующую домну Ада на вечные муки или в безмятежное лоно Рая в объятия услады? Мы устали от подлостей Жизни и нашли в себе силы преодолеть нашу слабость, чтобы навсегда распрощаться с ее бессмысленностью и беспощадностью. Каждый из нас кузнец своего счастья, и мы вправе сами решать, когда нам пора отойти в мир иной - мир идеала, от которого нас отделяет всего один шаг...
Но подобные нам страдали и будут страдать... и это никогда не закончится. Взгляни на небо, и ты увидишь наши слезы... Слезы отчаяния, вызванные невыносимой жестокостью, равнодушием и черствостью.
Королевич с трудом вытянул дрожащую ладонь, и на нее тут же плюхнулась дождевая капелька. Он поднес ее ко рту и лизнул языком. Капля была соленой и горькой на вкус, и юноша уверился в том, что с неба падает не обычный дождь. Это были слезы павших. Павших за ложные идеалы, за абсурдные взгляды, за наивные представления о мире, от которого они добровольно отказались, чтобы навечно лишиться возможности познать его глубже и шире. Ведь, как говаривают древние притчи, согрешающие против мудрости наносят страшный вред душе своей: все ненавидящие ее любят смерть.
Королевич чувствовал, как мимо него проплывают десятки и сотни утопленников с застывшими улыбками на восковых лицах... Глупые дети, запутавшиеся в собственных толкованиях, ведь если после жизни всегда наступает смерть, то наступает ли новая жизнь после смерти? Если забыть о словах Стража у Врат и ответить утвердительно, то чем тогда эта жизнь будет отличаться от той, что преследовала их даже во сне? А ежели нет, то какой смысл в том, чтобы добровольно отказываться от того, что имеешь всего один раз? Смерть принесет избавление? Смерть не принесет ничего, потому что она только и делает, что забирает.
Королевич расслабил холодные веки и произнес, задыхаясь, каменеющими устами: "Быть посему... Ежели я буду угоден смерти, то лучше пускай она сама придет за мной в одночасье и без моего ведома распорядится душой как пожелает… Мы не хозяева жизни, и нам не дано решать, когда появиться на свет, а когда отойти в мир иной… Однако человек, словно безжалостный судья, по-прежнему выносит суровый приговор собственной судьбе, до последнего отказываясь признавать, что на свете есть вещи откровеннее притяжения смерти…"
Вздохнув, юноша умолк и расслабился, а над болотной трясиной пронесся яростный плеск воды - разъяренная девица, не согласившись с суждением королевича, взмахнула призрачно тонкой рукой и припустила вверх по реке, подгоняемая издевательским кваканьем лягушек, а следом устремились все ее сестры и братья по несчастью.
Дождь стих, и снизошедшая тишина погрузила лодку в долгожданное умиротворение, пока незнакомец безмолвно взирал на уснувшего королевича, задумчиво почесывая бороду...
***
...Гулкий плеск угрюмо рассеивался по туманной глуши. Обветшалая лодка со скрипом отправлялась в новый, неизведанный путь. Усталый старик, обхвативший весло длинными костлявыми пальцами, томным взглядом уставился на берег в последний раз. Туман поглощал его без остатка... Один миг - и призрачная лодка навсегда растворилась в бархатных складках застывшего марева...