Медведь танцует... Добровольно!

Господин Петер Розеггер очень симпатизировал Хансу Кляйну.

Что не ночь, то снился ему дивный сон о том, как породниться он с этим деловитым парнем. Отдаст ему в жены свою дочь. Славная свадьба будет в деревне. Все соседи будут говорить, какую хорошую партию он для своей красавицы выгадал. Привечал молодца в своем доме, привечал на беседы за обедом , да к наслаждению игрой цитры по вечерам в его компании, и не только его… К слову – не одна красавица была у Петера Розеггера. Ответствовал Петер за двух своих дочерей: старшую горделивую, но очаровательную – Элизабет; и младшую, скромную умницу - обаятельную Гретель. Но если, в Гретель, родившейся позднее на два года, отец видел еще совсем юную деву, то Элизабет он уже с полгода счел девицей на выданье. Кому? Кому же он может отдать свою драгоценную Элизабет? Сколько кавалеров вокруг его ненаглядной красоты вьется! Сколько внимания ей норовит уделить каждый молодец их прекрасного селения! Только одного из них видит Петер ближе всего к своему двору, и только того за своим столом рад видеть чаще прочих, и только с тем сам с глазу на глаз общение вести любит в своем большом богатом доме.

Дом Ханса Кляйна был много меньше. Жил он в нем с тетушкой и дядюшкой, что вырастили маленького сироту, как собственного сына. Были у него и двоюродные братья, с которыми вместе с первых лет окрепшей юности то и дело, проводил он долгие часы за тяжелым трудом на особой лесопилке для королевского строительства. Вроде как – дело простое. Пили – руби – пили. Справляй бревна по реке, да кидай поленья в повозку. Но, ведь не просто для печи, а на великое - вечное. Там, под Мюнхеном строят большой новый замок. Красиво будет! И будет еще больше гостей со всех сторон съезжаться! И многие из тех, будут ездить через их маленькую деревеньку…

Дальнозоркость и художественное мышление юноши, вот, что привлекало к нему многих, и вообще прослыл он в своем селении идейным малым, который далеко смотрит и чутко улавливает.

Чем старше Ханс Кляйн становился, тем ярче проявлялось в нем стремление развить себя в более интересном мастерстве. Не всю же жизнь проведет он на лесопилке? Ему хотелось обучиться чему-то тонкому, требующему открытия в себе особого таланта. Конечно, ему хотелось выделиться среди остальных молодых людей в деревне, но не более остальных. Каждый юноша мечтает стать признанным, чтобы не только дядя, но и, например, уважаемый всеми владелец добротного количества скотных голов, господин Петер Розеггер тепло пожал ему руку с доброй похвалой. А какая красивая у него дочь… Элизабет! Девушка с большими золотистыми косами волос, свитыми в кольца над беленькими ушками, совсем никогда не краснеющими… Элизабет всегда горда и неприступна, никакой шуткой ее не смутишь, никаким комплиментом не удивишь. От всех комплиментами она была сытая, но вот если бы ему… Хансу Кляйну удалось ее чем-то удивить? Вот бы, наконец, смог он услышать, как она от души смеется, а не с насмешки над очередным ухаживанием кого-то… кто ей изрядно надоел, как все остальные заглядывающиеся на ее ладную стать.

Задумал Ханс свое и отправился из деревни в странствие.

- Куда ты решился, Кляйн? – кричали трое молодцев с топорами у реки, глядя на двоюродного брата с котомкой за плечом, удаляющегося от них все дальше по тропе, ведущей в хвойный лес: – Скажи куда! Хоть будем знать, где пропал.

- К цеховым! В Нюрнберг!

Где же еще мог юный мечтатель обучиться чем-то особенному, да так, чтобы лучше остальных? Только там, откуда вся мастеровая слава идет. В городе, где на каждой улочке свой порядок, да все по уставу. Где строгий мастеровой в подмастерье берет не больше пяти учеников. Где неважно мастер ты или новичок, режущий одну деталь вторые сутки с, не набитой еще на свой труд, руки, но в час по колокольному звону работа останавливалась и все уходили на покой. А развлечений на что были силы – то пиво в таверне за песней на стихи захожего школяра. А с утра по колокольному звону, снова за работу. Каждый за свою. Кого-то мастер палкой по плечу бьет, за то, что бездарно сырье переводит, да гонит в шею из лавки, так на место неумехи уже шестеро в очереди стоят. Вот до чего все хотят мастерству всякому здесь обучаться, но только дело требует внимательности и желания, даже больше, чем природного таланта.

Дивную мебель резал господин Шварц… Юный Клян знает, что такое пилить деревья, но сможет ли он так искусно обращаться с сырьем неприветливого крепкого мастера? Пойдем дальше…

Какие замечательные кожаные изделия у этого господина Вегенера. Сумки, ремни, куртки и оправы на седло. Ну, и запах доносится из боковой комнаты с дверью нараспашку! Там шкуры зверей вымачиваются. Юный Кляйн все детство провел рядом с хвойным лесом и видел там множество маленьких зверей, а те ему всегда были отрадой… Нет, совсем он не сможет такому делу обучаться. Дальше…

- Вот и до меня, хоть один юноша дошел! – послышался голос седовласого мастера из открытого окна одного маленького здания, напротив которого Ханс случайно остановился и призадумался о том, куда же «дальше»: – Заходите, заходите, юноша! Не бойтесь!

Ханс Кляйн ничего и никого никогда не боялся. Раз позвали – надо идти. Дело его само нашло! Судьба? Быть может…

Был он простым деревенским парнишкой, но год миновал, как в подмастерьях у Часовщика числился, так сразу и расправил свои плечи с еще большим самоуважением, чем прежде.

Дело часы мастерить, да чинить - совсем не простое. И знал Ханс Кляйн, что хоть и учился исправно и старался больше собственного представления о своих возможностях, но все равно особого таланта в себе к этому ремеслу не открыл. У него получалось. И получалось хорошо. Но в создании часов, чуть сложнее обычных – тут он точно ничего никому не откроет, как и самому себе.

Старый Часовщик был доволен своим учеником, до мастера ему было далековато, но был юноша во всем прилежным и даже старался податься в оригинал! Задумал особенные часы и сделал. Красивые, женские. Позади круглого циферблата с длинной цепочкой, закрепленной в специальное ушко, в крышку под стеклом уместил маленькую малиновую гвоздику. Точно подарок для кого-то сделал… А для кого?

Подмастерье выразил благодарность старому мастеру за всё обучение, добрую похвалу и внимание. Настало время прощаться с Нюрнбергом. Пора вернуться назад в деревню. Дать о себе знать родным, дать о себе знать соседям.

Навестил он, конечно, и роскошный дом господина Петера Розеггера. Вот тогда-то впервые всерьез обратил тот на него свое желание породниться. Надо же! Ханс Кляйн часовому делу в Нюрнберге год обучался! А какой подарок он привез для его Элизабет? Дорогой подарок! Оригинальный!

Вот только красавица Элизабет повертела вещицу в руках, и отдала ее младшей сестренке:

- Держи, Гретель! Тебе подойдет! Безделушка, как раз под твое розовое платьице!

Милая Гретель трепетно приняла чужой подарок в свои руки и восхищенно рассматривала маленькие часы с малиновой гвоздикой.

- Как такое безделушкой назвать можно? Добрый Ханс со всей душой старался. Мастерил. Посмотри, как красиво?

Но горделивая Элизабет, даже не посмотрела в сторону подарка второй раз. И, чтобы не смотреть на Ханса, она предпочитала смотреть в окно - считала коров, отправляющихся на луга.

Петер Розеггер, крупный мужчина, с пышными темными усами, в костюме и при всем праздничном настроении, пригласил гостя за стол. Вдоволь он соседа, вернувшегося с дороги, накормил супом с колбасой и хлебом с сыром, напоил его своим сливовым сидром и воодушевленно обо всем расспрашивал. Какова она там – жизнь в Нюрнберге? Каких мастеров он узнал, да чем, кто живет? Какие там песни поют и стихи читают? Почем там местная колбаса и можно ли в чью лавку свезти своего сыра, а то удалось в сезон больше обычного. Избыток с лишком…

Ханса послушал, охотный до интересных бесед, бравый Петер, да обо всех делах в деревне сам ему поведал. Всеми своими мыслями в ответ с юношей поделился.

- А с Элизабет я поговорю! Ты не серчай! Отличный ты сделал моей дочке подарочек! И меня уважил! Куда же дальше направишься, Ханс? Оставайся дома! До Шварцвальда недалеко, а там с новым навыком и работу теперь вмиг найдешь. Деловым господином сделаешься. Часовщик Кляйн! Так и будем тебя называть!

Но не мог Ханс остаться в родной деревне надолго. Посетил господина Розеггера, навестил тетушку с дядюшкой и своих двоюродных братьев – никого без подарка не оставил и всех пряниками нюренбергскими накормил. Часовщик Кляйн – так-то оно звучит, да то не честно будет. До мастерового он не доучился. А доучиваться в Шварцвальде теперь не с руки. Знает он это дело. Понял его. Можно и другое посмотреть и на себе испытать!

- Куда теперь решился, Кляйн? – кричали трое молодцев с топорами у реки, глядя на двоюродного брата с котомкой за плечом, удаляющегося от них все дальше по тропе, ведущей в хвойный лес: – Скажи куда! Хоть будем знать, где пропал.

- К рабочим! В Мюнхен! И в этот раз – не пропаду!

И не пропал. Поработал Ханс у пекаря одного на кухне. Думал отъесться хлебов вкусных и кренделей, так разве есть время? Пекарь много работы дал устроившемуся у него на ночлег. С самого утра – муку сеять, тесто месить. Подошло? Вязать из него крендели. А сам, будто в отпуск ушел. Сидит на скамье у лавки и здоровается со своими друзьями. Минутка свободная? Конечно, есть! Теперь и у меня помощник нашелся, есть время попыхтеть на короля и его задумки. Какая же кухня, без политики?!

Но недолго, Пекарю отдыхать пришлось. Наработался один за двоих Ханс Кляйн. Вместо того, чтобы на хлебах поправиться, потерял в лице. Спасибо этому делу за добрый приют и новую сноровку, но пора идти дальше…

Если в пекарне у Мариенплац, места хватало не больше, чем на двоих, то вон там, в здании напротив, было гораздо просторнее! И работников больше, не помешает же им еще один?

Как много интересных станков – печатных платформ! Как много удивительных изображений, множащихся на глазах. Книги, памфлеты, газеты, гравюры… Решил Ханс Кляйн испытать себя в печатном деле. И Судьба вновь улыбнулась! Пришлось по душе главному Печатнику лицо заглянувшего молодого человека - как вдохновенно он рассматривал альбом с городскими гравюрами! Такой будет стараться, копировать и собирать одну картину к другой. Затем сшивать в журнал, и так, чтобы не повториться и так, чтобы нужной стороной!

Прошел целый год работы в Мюнхене. Пора бы Хансу Кляйну дать о себе знать родным и соседям в любимой деревне.

И, конечно же, первым делом надо навестить бравого Петера! А тот, как раз, стоит на крыльце у своего прекрасного дома, принюхивается к сладкому аромату цветущих алых петуний и ус подкручивает.

- Это же наш молодец! Ханс Кляйн вернулся из Мюнхена!

С объятием встретил господин Розеггер дорогого гостя и скорее пригласил в дом. В руки получил свежую мюнхенскую газету, а дочерям в подарок альбом с гравюрами, а там виды красивого столичного города, и садов, и портреты прекрасных дам в роскошных нарядах.

- У меня красивее платья есть! – заявила Элизабет, поправив над ушком золотое кольцо волос сплетенных в косу.

- А какой красивый у короля парк! Ты только посмотри! Какие в нем прекрасные цветы! - подметила юная Гретель, зачарованно разглядывавшая картинки.

- У нас с тобой тоже дом в цветах! – Элизабет захлопнула альбом и бросила на подоконник под горшок с геранью.

- Мы же не досмотрели, Элизабет… Зря ты так! Замечательный подарок привез нам с тобой, Ханс Кляйн!

Милая Гретель поправив подол своего розового дирндля, забрала альбом с подоконника и положила на столик рядом со своей кроватью.

Господин Петер Розеггер, оценил новый рабочий костюм молодого Кляйна, похлопал его по плечу и пригласил на большой праздник в деревне. И не просто пригласил, а все подавал свои знаки и особые пожелания:

- Пригласи мою Элизабет танцевать! Да, руки ее попроси! Породнюсь с толковым человеком, что и в Нюрнберге у Часовщика похвалу имел и в Мюнхене у Печатника грамоту получил.

Всюду ленты и хвойные ветви украшают дома соседей и главную улицу их честного селения. Середину лета знаменуют пышным празднеством, пивом, стрельбой из ружья по мишеням за монетный выигрыш для лучшего стрелка, вкусным хлебом с сырами своего надела и сосисками, кренделями, пряниками и марципановыми конфетами. И, конечно – радостным ландлером, что наперед мужского танца шуплаттлера, в этот раз заиграл. До того погода была хороша и всех одолело совместное веселье, что сразу парами в пляс народ пустился. А как душа поет от родных деревенских мотивов! Как же соскучился по своим, Ханс Кляйн!

На радостях и с первого хмелю, пошел напрямик к неприступной Элизабет, чтобы пригласить ее на танец, а та взяла и отказала ему. Прямо у него из-под носа, увел ее в общий круг на вальс Райнер Ланге. Молодой парень - отличный охотник, лучший стрелок! Выигрыш монетный взял за мишени… Высокий и ладно слаженный. Неужто, вот кому симпатия старшей дочери Розеггера отдана? А он всё гадал, от чего не милы ей его дорогие подарки и почему она смотреть на него не хочет, хоть и говорит, что рада видеть дорогого интересного гостя в своем доме. Подарки принимает, но никогда им не рада по-настоящему. Так, потому что сам Кляйн собой ей не мил?

- Не любит она его! – сказала младшая сестрица, оставшаяся стоять у пышных цветочных клумб рядом с Хансом, оставленным без взаимности.

- Откуда ты знаешь про это? – поинтересовался Ханс внимательно приглядевшись к доброй Гретель, которая всегда любезно с ним говорила и никогда своего милого лица от него в сторону не отводила.

- А вот посмотри… Танец еще идет, а она назад возвращается!

И действительно, музыка набирала темп и все кто семьей, кто парами влюбленных еще только входили в разгар мелодии! Но Элизабет возвращалась к сестре и, взяв ее под локоть, разочарованно сказала:

- Мы уходим домой, Гретель. Райнер Ланге такой же неумеха, как все остальные. Подумаешь – лучший стрелок. Только об этом и говорит, ни о чем другом не знает. Как скучно всё это!

- Ты такая красивая, Элизабет, но никогда не улыбаешься! – решился остановить девушек, Ханс, откровенно заговорив со старшей: – Не понравилось танцевать с Райнером, так попробуй все же, станцуй со мной!

- Я станцую с тобой тогда… - грозно заявила холодная дева на добродушное замечание с предложением от Кляйна: - …Когда… - Элизабет задумалась, явно старалась найти, что-то поизворотливее в ответ: - …Я станцую с тобой, тогда, когда ты заставишь медведя станцевать прямо передо мной!

Ну и задачку задала! Танцующего медведя увидеть хочет! Невозможное для остальных – может стать возможным для того, кто не знает страха перед новыми неожиданными задачами!

Что, ж… Элизабет! Будет тебе медведь! Обойду весь наш край, но найду косолапого!
Ханс не сердился на избалованную вниманием и комплиментами девушку. Пусть он будет один, кто исполнит ее невыполнимое желание. Да и Райнера Ланге захотелось в успехе обойти. С ним красавица танцевала, но не до конца, а с ним станцует ландлер, и танцевать будет, пока не устанут музыканты!

Поправил Ханс пестрое фазанье перо на своей зеленой шляпе и присел на пенек у хвойного леса. Все гонял в своей заведенной голове разные мысли. Куда теперь податься - медведя искать… Но то еще – пол дела! А если медведя он в лесу все-таки встретит, то как же того заставить танцевать?

Ночь прошла, а он и глаз не сомкнул, все думал, что делать теперь с принятым вызовом. Домой сходил, у братьев совет взял, у дядюшки с тетушкой, так ведь совет то был один на всех – оставить эту безумную затею. Наверняка, и сама Элизабет уже позабыла о том, на какой уговор пошла. Ей-то легко сказать – она и не надеется увидеть танцующего медведя, а стало быть, и танцевать с Кляйном совсем не обязана. Так зачем о том помнить горделивой девице?! Проучить бы ее, но кто возьмется? И сам Петер Розеггер над характером дочери не властен. Такая упрямая! И такая своенравная, что браться за перевоспитание хочется, да хватит ли сил? И исправим ли такой гонор?

Переждав день и крепкий сон перед большим делом, Ханс Кляйн в третий раз покинул свой родной дом. В этот раз, на дорожку, сам братьям крикнул:

- Не пропаду! В наш лес иду! Вот увидите – не пропаду! Медведя найду, с собой приведу!

На пути к лесу, свернул он с привычной тропы и двинулся на восток. И на той дороге увидел перед собой чудное зрелище, какового в жизни еще не видел: шел перед ним святой Отец в облачении, а позади него бежал белый кот. Шаг в шаг парочка удалялась по дороге. Останавливался священник у дорожного креста, украшенного розовыми цветами, молился – кот садился рядом, поднимал свою мордочку кверху и тоже на крест смотрел о своем, о кошачьем, думая. Помолился священник, побрел дальше – так и кот снова за ним.

- Что за чудо, святой Отец! Куда путь держите? – нагнал удивительных попутчиков Ханс, и тут же завел интересный разговор.

- В церковь святой Марии возвращаемся из Шварцвальда. А это – Лекарь. – указал священник с тихим умиротворенным голосом, показывая рукой на белого кота, идущего с ним рядышком.

- Какое необычное имя для кота!

- Так это необычный кот! Белый Лекарь – такое имя дал ему один мальчик, к которому мне однажды пришлось придти на последнюю проповедь. Болел ребенок тяжело и родители его боялись, что со дня на день дух испустит, так и позвали меня к Богу отпустить их чадо, как полагается. Отправился я по адресу и случайно в дороге на этого кота набрел. Очевидно - просил он у меня еды. Бежал за мной, мяукал просьбу. Но, что с меня взять? Лишь фляга с водой. Вот я ему и дал, что было по просьбе. А он все равно за мной увязался и в дом, где меня ждали, без спроса - следом вошел. Прыгнул ребенку на грудь и громко замурчал. Родители хотели сбросить незваного гостя, но мальчик его руками обнял и попросил, чтобы кот с ним остался: «- Пусть будет! Белый Лекарь!» - так и изъявил свою волю. Поговорили мы с болеющим. Помолились и простились. Как сейчас помню… Я ушел, а кот остался. Вернулся я в свою церковь. Просил у Бога еще добрых дней в миру для этого чада, да на второй день чувствую - кот о ноги трется. Обратную дорогу сам до меня нашел! А к вечеру пришла мне новость, что тот мальчик поправляться начал, когда уж и сам врач его лечить перестал. Ну, разве не чудны Божьи дела? Разве не необычный этот кот? С тех пор так и ходит за мной попятам…

- Чудны, святой Отец! Необычный, святой Отец! – вторил ответы на восклицания священника, выслушавший добрую историю, Ханс Кляйн и намотавший ее на ус. – А с медведем-то одной водой не обойдешься, чтобы к себе приручить… - вырвалось у него вслух, на что священник обернулся и перекрестил странного путника:

- Будь осторожнее, юноша! Задумал опасное, но в голосе твоем нет страха. Если дело твое доброе – Бог тебе в помощь!

Ушли с миром святой Отец и Белый Лекарь по тропе из Шварцвальда к церкви святой Марии.

А перекрещенный побрел своей тропой на восток. Дневал и ночевал в лесу. Долго шел, и думалось ему – не дойдет ли он так до самой австрийской границы? Шел по делу, а все впустую. Неужто, нет медведей в этом лесу? Белок – видел. Лисиц – видел. Кабанов и оленей – слышал по ночам. А птиц сколько… Всех не перечислить!

Когда совсем отчаялся путник встретить в лесу того, кто ему сейчас всех важнее, то его ноги сами на поляну ежевичную вывели - немного ягодами перекусить, подкрепиться и настроения набраться на продолжение своего нужного странствия. Забрался парень промеж кустов и с охотой стал спелую сладкую ягоду к себе в рот отправлять. Одна ветка опустела, вторая, третья и понял он, что двигаясь назад, перебирая ягодными гроздьями в руках, спиной уперся в кого-то. Выходит не один он такое вкусное место в лесу нашел!

Как только Ханс обернулся, чтобы поприветствовать повстречавшегося, так тут же и тот, кто был позади него сделал то же самое, и предстала перед лицом человека испуганная медвежья морда…

Выскочил из кустов обратно к дороге путник, нарвавшийся на свою драгоценную находку, туда же – отскочил и зверь. Человек дал ходу назад и лесной незнакомец попятился…

Присмотрелся к зверю юный Ханс и понял, что не взрослый это медведь, но и не маленький медвежонок перед ним. Молодой мишка, кажется, что боится того, кого увидел, но и деру в чащу не дает. Решился парень – «раз задумал дело, и Судьба сама благоволит, так чего робеть?», так и сделал снова шаг ему навстречу.
Остановился. Улыбнулся. Помахал рукой.

Мишка тоже про задний ход позабыл. Встал, как человек перед ним, на обе свои задние лапы, вытянулся во весь рост и в ответ помахал когтистой правой.

- Что за чудо! И, ты, приветствуешь меня, собрата-любителя лесных сладких угощений! – вспомнил путник вдруг святого Отца, следовавшего по дороге к церкви в сопровождении белого кота, и сделав еще шаг навстречу медведю, увидел, что у того на шее ошейник кожаный, обвитый для украшения шелковой красной лентой, а от ошейника ремешок по земле волочится: - Я - Ханс Кляйн! – еще одно приветствие для знакомства! Какое же знакомство без представления имени?!

Ну и, конечно, третий приветственный акт: путник приподнимает над своей головой шляпу с пером, чуть наклоняясь в сторону нового знакомого...

Чудом и радостью для Ханса было то, что медведь вновь поступил точно также! Вот только у него на голове не было шляпы, но жест лапой он, хоть и неуклюже, но повторил.

- Какой ты необычный, мишка! Все как я делаешь! А так сможешь?– не переставал радоваться Ханс тому, что с ним приключилось. Всякое он представлял о встрече в лесу с таким зверем, но чтобы с такой удачей… Покрутился парень вокруг себя и захлопал в ладоши от счастья. А когда увидел, что и косолапый вокруг своей оси проковылял, и передние лапы быстрее смыкать начал, так будто хлопки человека изображал, то в восторге воскликнул, подходя к бурому совсем близко: - Медведь танцует… Добровольно!

Только Ханс поднял с земли край поводка, как медведь встал обратно на четвереньки и побрел прямо по дороге дальше, куда его глаза глядели. Что оставалось, обретшему свою долгожданную находку? Развернуть зверя в свою сторону и силой повести за собой? Это не культурно! Ведь они теперь как-никак знакомы, радушно друг к другу в приветствии отнеслись, а он хвать, да по своей нужде до цели уведет? Нет. Так не годится! Так с друзьями не поступают! А Ханс Кляйн решил наверняка, что теперь они со зверем хорошо поладят…

Вывел медведь путника из леса прямо на луг полный ароматных медовых трав. Ковром бархатным расстилались разноцветные просторы под пурпурным заревом Солнца, скрывшегося за горизонтом. Вдали были видны повозки с палатками, а подле них маленький костер. Бурый брел второпях прямо на огонек.

- Ох, Филиппо, посмотри! Нам Бруно привел какой-то господин! – девушка с пышной прической на голове, в белой кружевной блузе поверх пестрой пышной юбки, поднялась с земли и удивленно смотрела на незнакомца, стоявшего позади медведя, вернувшегося к своему пристанищу.

- Неужели? – мужчина с длинными черными волосами, ниспадающими на такую же белую рубаху, свободно заправленную в темные штаны, даже голову от костра не повернул в сторону прибывших, так и остался сидеть на своем месте в той же позе.

- Кто кого сюда привел – вопрос! – улыбнулся незнакомец и сразу представился: - Меня зовут Ханс. Ханс Кляйн. Можно просто Ханс. И теперь я рад, что знаю имя этого необычного медведя, повстречавшегося мне в лесу и выведшего меня сюда к вам, прямо к уютному огню на сон грядущий.

- Это наш Бруно! – яркая и звонкая девушка, говорившая с мягким акцентом, забрала из руки Ханса поводок и добавила в ответ: - Меня зовут Паола! А он… – женский пальчик живо указал на сидящего перед костром: -…Филиппо Ровере! Самый знаменитый укротитель зверей во всем альпийском крае! – последнее прозвучало, как с гордостью, так и с замечанием: - Ну, же Филиппо, будь любезнее! И не злись на Бруно! Ведь он вернулся… Не сбежал от тебя!

Паола повела медведя в сторону второй повозки, стоящей за парой разбитых палаток.

- Садитесь рядом, господин Кляйн! – приглашение, прозвучавшее мужским голосом с таким же мягким акцентом, как и у девушки, было тихим, усталым, но в тоже время, располагающим.

- Благодарю, господин Ровере! – путник не отказался и, тут же, присев у костра, смог более четко разглядеть черты и настроение нового знакомого. На загорелом лице с характерным острым носом и тонкими черными усами, застыла расслабленная улыбка. Нет… Этот человек сейчас точно не злился на своего медведя за побег. Скорее он был очень рад его возвращению.

- Ну, не идти же вам сейчас дальше? Ночь! – вновь подошедшая к костру, девушка пришла с полным стаканом вина и ломтем соленого белого хлеба, пахнущего укропом. – А куда вы идете, Ханс?

- Большое спасибо, Паола! – голодный гость быстро опустошил бокал и, не подметив вкуса вина, кусочек за кусочком стал отправлять в рот аппетитный хлебный мякиш: - Куда я иду… Теперь я иду снова к себе домой. Но признаться, сейчас даже не догадываюсь о том, куда меня вывела лесная тропа и самый удивительный из всех медведей. Хоть ранее я, на самом деле, с медведями и не имел общения… - быстро захмелевший юноша, говорил так быстро, что сам упускал из виду то, о чем мог бы спросить и о чем, возможно еще мог бы попросить для себя. Но для себя он просить не умел. Всегда лишь делал, что получалось, и если делал, то хорошо и от всего сердца. А сейчас, уставший и заблудившийся, что он мог предпринять по своему желанию? Ночь бы переспать, а утро мудренее…

С восходом Солнца, сам Филиппо Ровере разбудил спящего под открытым небом у давно потушенного костра.

Палатки сняты с постоя. Повозки собраны. Одну тащит за собой верблюд, другую - пара лошадей, погоняемых Паолой, сидящей на вожжах. Что было в том, закрытом тканью, шатре – совсем не разглядеть. На повозке за верблюдом была открытая клеть, в которой сидел мишка. Ханс снова помахал ему рукой и Бруно снова в ответ помахал своему новому приятелю. Недаром они делили одну ежевичную поляну на двоих.

- Бруно повторяет за тем, кто ему понравится, всё, что тот делает. – между делом сказал его хозяин, внимательно оглядывая все приготовленное к отъезду: - Он с людьми с самого детства. И я знаю его с первых месяцев. Бруно мне, как сын. – Филиппо потянул руку к клетке с мишкой и тот вытянул лапу в его сторону: - Такое с ним впервые. Я решил, что он ушел в лес насовсем. И возможно, не встреть он там человека, то сам по себе, не смог бы свернуть обратно.

Ханс почувствовал себя очень довольным. Его цель найти «танцующего» медведя совпала с таким невероятным единственным и неповторимым в своем роде – Случаем! И вот так запросто оказалась полезной не только для самого ищущего нечто особенное, но и для того, кто думал, что потерял кого-то драгоценного.

-Где же мы сейчас? В Австрии? – спросил Ханс, оглядев луг, посреди, которого они переночевали. С одной стороны был лес, из которого он вышел, и чуть дальше одни горы, а по другую сторону будто другие, не такие бело-зеленые, как в родной Баварии, но такие серо-голубые, как в стране по соседству. А еще дальше, там – Италия, там горы желто-розовые. Ханс Кляйн еще никогда там не был, но ему рассказывали покорители горных вершин, которых он как-то повстречал в Мюнхене. Они смотрели на черно-белые гравюры с изображением Альп в разных странах одного края, но на каждую монохромную картинку, называли живое соцветие от Природы.

- Сейчас мы в прекрасном Тироле! – крикнула Паола с повозки и помахала Хансу обеими руками, с ней он не успел поздороваться этим новым, стремительно наступившим, днем.

- Куда же ваша компания теперь держит путь?

- Теперь - куда выведет дорога. – лаконично ответил Филиппо и забрался на верблюда, заняв место между двумя большими кучерявыми горбами. – Можешь ехать с нами. Если хочешь.

И это приглашение Ханс Кляйн принял с воодушевлением! Забравшись на место рядом с Паолой в повозке, следующей позади укротителя зверей, верхом на верблюде, везущего Бруно, счастливый путник поинтересовался с азартом:

- Какие же еще у вас есть с собой звери? – вопросительно кивнул головой Ханс на крытый шатер позади них.

- Там – сейчас спит моя маленькая Лилу. «Пока» спит! Лилу – так зовут мою обезьянку! На нее очень любят смотреть дети, и она детей любит. Никого не обижает и ведет себя вежливо.

Ханс чувствовал, с какой гордостью и нежностью Паола говорила о своей любимице и, тут же, вставил то, что успел заметить сам:

- Бруно тоже очень вежливый медведь!

- О, да! Он очень хороший! Он любит танцевать! А еще есть – Мона. Верблюдица Филиппо, которую он привез из Неаполя. Сами мы родом из Великого Рима! Но уже много-много лет гастролируем по альпийскому краю. Показываем наших зверей. Хоть нас всего и семеро, вместе с лошадьми, но представления наши никогда никто не забывает!

- Много-много лет… Так ведь, наверное, уже не осталось больших городов и селений, где бы вы еще не побывали? – задумался парень, поправив перо на своей зеленой шляпе, помогая девушке придерживать вожжи.

- М? Всегда еще найдутся неизведанные места! – с не меньшим азартом воскликнула Паола, и Ханс понял, что они въехали в лес, на ту же самую тропу, по которой он шел из своего дома…

Через несколько дней компания остановились ненадолго в одном селении с маленькими домами и постройками вокруг церкви святой Марии. Конечно - дали представление.

Бруно махал своему хозяину, а потом всем, кто пришел на главную улицу, поглядеть на чудеса укрощения господина Ровере. Бурый крутился вокруг себя и хлопал в лапы, а смеющиеся, удивленные и восхищенные зрители рукоплескали ему.

Молодые парни смело забиралась на спину верблюдицы Моны и делали круг по улице. Все в порядке очереди.

Дети и девушки окружили Паолу с Лилу на руках. Все тянули свои руки к маленькой обезьянке, протягивали угощение, но Лилу взяла себе только один кусочек пряника из рук такой же, как она маленькой девочки, и медленно вкушала угощение. Настоящая воспитанная синьорина.

Когда погрузившись обратно на повозки, они проезжали мимо церкви, то на крыльце Ханс Кляйн увидел знакомого святого Отца с Белым Лекарем у подола его облачения. Юноша приветственно кивнул священнику, приподняв шляпу над головой. В ответ улыбающийся человек в сане, сомкнув ладони с добрым пожеланием, так же кивнул головой, удаляющимся путникам.

Ханс пробыл вместе с Филиппо Ровере и Паолой совсем не долго, но понял про любовь кое-что важное, о чем раньше не задумывался. Он видел, как Паола всегда радостно удивляется, каждому подарку ее мужчины, как она целует его в щеки и губы, обнимает и уводит за собой. Видел, как горят ее глаза и как сияет ее лицо, когда она смотрит на своего любимого. Видел, как Паола не перестает быть очаровательно нежной в своем стеснении всякий раз, когда Филиппо приносит ей хоть букет цветов, хоть один только василек…

«- Я закреплю его в волосы! Видишь как красиво? Спасибо тебе! Ты никогда обо мне не забываешь!»

И заметил про себя парень – что только так и должно быть. В ответ на любовь – любовь! Так правильно! Запомнил вмиг и принял к опыту.

- А я знаю одно местечко, где вас еще совсем никто не знает! – придерживая вожжи и поравнявшись на широкой дороге с господином Ровере на верблюдице, заманчиво заговорил Ханс с укротителем зверей, прославившимся «почти» на весь альпийский край: – Есть одна красивая деревенька в Баварии на границе с Баден-Вюртембергом…

- Показывай дорогу! – как всегда просто и лаконично ответил Филиппо, заранее понимая, что хочет Ханс Кляйн привезти их к своей Родине. Да и действительно… еще не доводилось чудной семерке добираться до края этой Земли. А впереди – Алльгой! Как же хороши эти фиолетово-синие горы в изумрудных лесных «плащах» на широченных уступах и снежными шапками на вершинах!

Такая маленькая деревушка, утопающая в цветах и зелени садов, а сколько же народу вышло на главную улицу перед колодцем, украшенным хвойными ветвями и бантами из ярких бело-голубых лент? Девушки в нарядных платьях с косами свитыми кольцами на их красивых головках. Женщины в черных сарафанах и белых шляпах с крупными красными шарами на их твердых полях. Молодцы в чистых рубашках, коричневых шортах и высоких вязаных носках до колена, господа в серо-зеленых костюмах со шляпами на головах и, непременно, со свежим фазаньим пером.

Были перед площадью для представления все, кого знал Ханс Кляйн, спрятавшийся в крытой повозке Паолы. И только он задумался о том, как же ему правильнее показаться родным и соседям, как заглянул к нему сам главный укротитель зверей:

- Твой выход, господин Кляйн. Ты нас сюда пригласил, тебе и честь! Покажешь зрителям Бруно, вместо меня.

Филиппо Ровере ушел к Моне, а Хансу оставалось разве что дивиться своей Удаче, доброй Судьбе и счастливому Случаю.

- Поглядите! Да это же наш братец! – услышал парень родные голоса, выйдя перед толпой с медведем рука об руку… но скорее «об лапу»!

- Ханс Кляйн привел к нам настоящего медведя! – громогласно восхитился бравый Петер Розеггер, приложив руку к сердцу от радости, что вернулся назад в деревню его дорогой гость и желанный деловитый жених для его дочери.

Были в первом ряду и две сестрицы. Одна упрямо сложила руки на груди и пристально смотрела на медведя, вторая счастливо улыбалась молодому Кляйну и хлопала в ладоши, машущему лапой мишке. Тут же дружелюбный зверь, увидев милую Гретель, и сам захлопал в лапы всем на потеху.

- Не просто медведя я привел вам на представление, друзья! Это самый необычный медведь по имени Бруно, который любит танцевать!

Парень медленно покрутился вокруг своей оси, то же повторил за ним и косолапый.
«А почему бы и нет?» - подумал про себя Ханс и начал один за другим показывать движения шуплаттлера, танца, до которого охотлив был каждый баварец!

Топ-топ ботинками! – Топ-топ мощными медвежьими лапами!

Хлоп по левому бедру! – Хлоп левой лапой по левой лапе!

Хлоп по правому бедру! – Хлоп правой лапой по правой!

Шлепок по голенищу! – Неуклюжая подтяжка!... Но как старается косолапый!

А местный скрипач, достал свой инструмент, да задал отменный ритм двум танцорам на удивление всей деревне!

Укротитель зверей Филиппо Ровере пожал руку на прощание тому, кто оказался не менее достойным в паре с Бруно, чем он сам. Паола поцеловала господина Кляйна в щеку. Когда-нибудь еще они обязательно увидятся! Ханс снова помашет Бруно, угостит Лилу сливой из сада тетушки с дядюшкой, погладит по мощному горбу верблюдицу Мону…

Славный выдался вечер на селении после увиденного днем чудесного зрелища! Долго еще играла музыка и много еще народ веселился. А какое веселье в деревне без танцев?

Лились родные мотивы ландлера. И снова Ханс Кляйн направлялся к сестрицам Розеггер. Всё такой же сторонящейся увидел он холодную Элизабет. Не готова она была по своему уговору с Кляйном танцевать – стояла все в той же своей позе, скрестив руки, пальцами зажимала края синей ленты, связанной в тугой бант на груди. Так Ханс Кляйн и попытки в ее сторону не сделал! Прошел мимо и подал руку миленькой девушке в розовом дирндле, радушно отозвавшейся самому особенному для нее человеку, из всех кого она знала. Гретель лучезарно улыбалась Хансу, уводящему ее в общий круг танцующих, а тот был счастлив узнать на ее груди одну вещицу, некогда сделанную с любовью своими руками:

- Ты носишь часы с гвоздикой? Они тебе понравились?

- Элизабет отдала мне их… Очень нравятся, Ханс! Очень! Ты удивительный мастер!

- Я только подмастерье! - парень подмигнул девушке, от лика которой впредь не мог оторваться, до того она умела искренне радоваться, и в том увидел он, что Гретель для него красивее всех на свете.

Сбылась мечта господина Розеггера. Породнился он с деловитым Кляйном.

Прекрасную и веселую свадьбу они сыграли в деревне! И счастливо зажили в доме бравого Петера – самого «мастера на все, что сделать в своем хозяйстве можно и свезти на продажу». В последнем, как раз и оказался лучшим из лучших, привыкший к удаче в странствиях, возмужавший Кляйн. Что прибывало с избытком в амбары Розеггера, то сам брался развозить по другим селениям. Знал кому нужнее сыры, а кому колбасы, и никогда для любимых без подарков и угощений не возвращался.

Элизабет назло нелюбимому жениху, влюбленной младшей сестрице и своему родному отцу, вышла замуж за лучшего стрелка на деревне. А после того, как большую свадьбу сыграли, так и покинула отчий дом, перебравшись к мужу. Высокий и ладный по стати Райнер Ланге всегда был ей по вкусу, вот только не выгадала она заранее, что на ее страсть к себе, есть еще бОльшая мужская страсть к своим охотничьим победам. Привыкшая ко всеобщим комплиментам и похвалам, невеста на выданье, ставшая женой и рада была бы вновь услышать хоть какое-то восторженное внимание к себе от мужа, но только тот день и ночь всё о своих местах в лесу говорит, а после свадьбы еще и мечту заимел – уйти в горы, откуда лучше всего стрелять по, желанным в добычу, птицам.

Злилась на всех Элизабет, но не на себя, и все избегала сокрушаться в собственном выборе. Уж она-то точно знает, как все должно быть правильно! И лучше, чем у всех!

- Раз ты такой отличный в своем деле, так ступай в свой любимый лес! И возвращайся обратно только с медвежьей головой! Ты должен сделать это для меня! Хочу ее видеть над печкой. День за днем! Вот тогда и скажу всем, что муж у меня по праву лучший стрелок и самый бесстрашный охотник!

А Райнер Ланге был не только зоркий до мишени, но и во всем прочем всегда глядел точно в цель. Почти ненавязчиво, он, начищая свое ружье, ласково и в то же время - твердо приговаривал в сторону красавицы жены, самой под венец с ним вызвавшейся:

-Для тебя за медвежьей головой? Нет, Элизабет не пойду. Хоть я и лучший стрелок, но ни чьих голов над печкой, где ты мне обедов вкусных еще не варила, видеть не хочу. На что нам с тобой мертвый медведь сгодится? Принесу тебе селезня, так ты бы нам с матушкой хоть разок суп приготовила, посмотрели бы мы, какая у нас хозяйка теперь есть в доме. Вот тогда б я сказал всем и самой семье на отраду – какая не только красивая, но и умелая у меня жена! И тогда б я для любимой, хоть на самую высокую гору забрался! К лицу бы ей пришелся мой подарочек - столь же недосягаема она и столь же прекрасна, как цветок эдельвейса с альпийской вершины. Об одном еще помимо гор я мечтаю, Элизабет, чтобы ты не только мною любима была, но и в ответ стала по-настоящему любящей…

(26-29.6.2021)