Коллекция принцессы Доры

Разведением обид Дора увлеклась в подростковом возрасте. Сейчас уже не
вспомнить, кто дал прихотливому тропическому цветку такое прозвище, но оно прижилось. Тогда модно было держать дома какую-нибудь обиду. Но выращивать обиды на подоконнике – это же смешно! Они требовали особого микроклимата. Дора заняла ими всю дворцовую оранжерею, и ее экземпля-ры скоро по праву стали считаться лучшими в королевстве. К двадцати го-дам она была обладательницей самой полной коллекции обид. Обиды заво-раживали ее. Разнообразие видов было бесконечно, и ее коллекция пополня-лась все новыми и новыми растениями. Все чаще принцесса пропадала в своей оранжерее, все реже появлялась на балах… В прохладном влажном сумраке, среди плетущихся стеблей с мерцающими звездами соцветий она чувствовала себя лучше всего…

Однажды ранним утром Дора, как обычно, осматривала свои обиды. Она помнила историю каждого растения, несмотря на то, что в ее коллекции бы-ла уже не одна сотня экземпляров. Вот самые первые обиды, их подарили родители, когда она только-только занялась их разведением. Эту преподнес папа в день ее шестнадцатилетия. Он, правда, сказал тогда, что выращивание обид – пустое занятие… Эту подарили школьные подруги в день окончания школы. Элис еще помнится злословила по поводу ее прически, но Дора и внимания не обратила. Она лишь обрадовалась новой обиде. Помниться, не-сколько дней пришлось тогда провести в оранжерее, чтобы хорошо устроить эту красавицу. Растение прибаливало после пересадки, но Дора терпеливым уходом справилась с болезнью, и теперь на него было любо посмотреть: мощные плети были усыпаны кремовыми кистями цветов с ярким горьковатым запахом… А вот подарки молодого короля Игнатия, не-высокие растеньица с нежными розовыми колокольчиками. Их тонкий аромат напоминал запах любимых духов Доры. Этими духами она всегда ползовалась, отправляясь на бал. Этот запах окружал их с Игнатием, когда они впервые танцевали вместе… Дора осторожно понюхала нежный цветочек. Жаль, что в последнее время Игнатий все пропадает в своем неустроенном королевстве, а при встречах рассуждает в основном о прокладывании дорог да об изменениях в налоговой политике…

Она собиралась уже перейти к следующему цветку, когда брякнули стекла входной двери, и по движению воздуха Дора почувствовала приближение визитера. Кто же это? Родители и слуги не беспокоили ее здесь, и потом, еще так рано… С досадой оторвавшись то осмотра растений, Дора направи-лась навстречу гостю, которого не могла еще рассмотреть из-за густой лист-вы. Она осторожно обходила разросшуюся старую обиду и не заметила по-дошедшего вплотную посетителя. Отведя цветущую ветку, Дора вздрогнула: молодой король Игнатий стоял перед ней.

Он выглядел похудевшим и побледневшим, и взгляд его в сумерках казался строгим. Король заговорил первым.

- Простите, Ваше Высочество, что я потревожил Вас здесь. Простите, что я вообще потревожил Вас… - он сбился и слегка покраснел, но быстро опра-вился. Дора вслушивалась в ровную речь с резким северным акцентом. Как всегда, ей приходилось делать усилие, чтобы понять его.
- Ваше четырехмесячное молчание во время моей последней отлучки яснее слов сказало мне о Ваших чувствах. И все же я решился на это объяснение. Если я ошибаюсь, прервите меня и разубедите, умоляю вас. Если же я все понял правильно, молчите – и этого будет достаточно…

Король приостановился, задохнувшись. Дора молчала, смущенная и обеспокоенная. Верно, ведь за время его отсутствия она ни разу ему не написала. Как же так получилось? Впрочем, что он говорит, какие четыре месяца? Он ведь, кажется, уехал всего несколько дней назад!

- Во всем происшедшем я виню одного себя, - продолжал между тем Игнатий. – Занятый государственными делами, я слишком часто оставлял Вас одну. Я не оправдываю себя. Но, прокладывая дороги в своем королевстве, я думал о том, что по ним промчатся на молодых конях наши сыновья. А разводя сады – мечтал, что в них станут гулять наши дочери… - Он помолчал, и Дора молчала. – Моим мечтам не суждено сбыться, и в этом виноват только я… Я повторяюсь, простите меня.

Игнатий взглянул ей прямо в лицо, и во взгляде его светло-голубых глаз сквозила беззащитность, совсем как тогда, когда он просил Дору стать его женой…
- Я принес Вам последний подарок, принцесса.

Дора только теперь заметила сверток в его руках. Осторожно поставив свер-ток на столик, стоявший у двери, Игнатий повернулся и вышел. Стеклянная дверь за ним закрылась с легким стуком. Дора постояла, слушая наступив-шую тишину. На душе было просторно и пусто. Что ж, этого надо было ожидать. Она подошла к столику и осторожно развернула прощальный подарок короля…

Листы тонкой кремовой бумаги с легким шелестом упали на пол. О! Дора сразу забыла обо всем. Обида, принесенная Игнатием, была прелестна. Пожалуй, она станет лучшим экземпляром в ее коллекции. Из глянцевых темно-зеленых листьев выглядывали цветы необычного лилового оттенка, похожие на небольшие розы. Вот только эту веточку, кажется, нужно подрезать. Пусть постоит немного, акклиматизируется, а потом мы ее пересадим… Дора с энтузиазмом взялась за дело.

Она не знала, сколько времени прошло с тех пор, как ушел король Игнатий. В душных сумерках оранжереи время текло незаметно. Дора пересаживала особенно капризную обиду, когда однажды дверь снова со стуком распахнулась. На этот раз посетитель, казалось, не церемонился. Вбежала Фрида – мамина горничная.

- Простите, Ваше Высочество, но Ее Величеству очень плохо…

Мамочке плохо! Дора уронила горшок с обидой, который держала в руках и,
перешагнув через черепки и рассыпанную землю, бросилась за горничной.
Маме плохо! Что же с ней могло случиться? Она ведь еще такая молодая!…

Мамочка лежала у себя в спальне, такая бледная, постаревшая. Какой же тихий был у нее голос!

- Прости, доченька. Мы потревожили тебя. Но мне было так плохо, и я боялась, что больше тебя не увижу. Ведь мы так давно не виделись…

Давно? Дора не могла вспомнить, когда она виделась с мамой в последний раз. Мама просто всегда была в ее мыслях, и казалось, что этого достаточно.

- Прости, мамочка!

Дора присела у постели, прижалась щекой к маминой щеке. Сколько же у мамы
морщинок!

- Вот мне и лучше, Дора.

Приподнявшись на высоких подушках, королева часто дышала.
- Передай, пожалуйста, капли!

Флакончик капель, стоявший на ночном столике, был на три четверти пуст. Значит, мамочка уже давно лечится? Когда же она заболела? Дора приостановилась. Но сейчас было не время расспрашивать.

Дора осталась с мамой. С этого дня они всегда были вместе. Дора читала матери, сидя у ее постели, отмеряла капли, подавала маме еду, вывозила ее на балкон в ясные дни… Каждый день заходил папа. Как он поседел и располнел! Дора думала, что на нем так отразилась болезнь жены. Эти мысли мелькали и исчезали: нужно было получше укрыть маме ноги или подать воды…
Так прошло полгода, и королева умерла.

После похорон мамы Дора целыми днями бесцельно бродила по замку. Зашла она и в оранжерею. Здесь царили тишина и запустение. Все обиды, конечно, погибли без ухода. Высохшие ветви растений больше не задерживали дневной свет, и в оранжерее было необычно светло. Черепки горшка с рассыпанной землей и засохшим кустиком обиды так и валялись на том месте, где Дора бросила их полгода назад. Сухая земля в горшках пошла трещинами, листья свернулись и почернели, стебли ломались от легкого прикосновения… Дора даже не могла сейчас вспомнить, где какая обида росла. Она постояла немного, пожала плечами и вышла.

Фрида была теперь ее горничной. Однажды, глядя, как Фрида сметает пыль с
маминого письменного стола, Дора вдруг вспомнила, что давным-давно, еще до
маминой болезни, Фрида собиралась замуж. Вышла ли она замуж? Все это время Дора была так занята уходом за мамой, что и не догадалась поинтересоваться.

- Фрида, а ты вышла замуж? – спросила она.

Фрида удивленно взглянула на нее.

- Да уж столько лет прошло, Ваше Высочество! У нас с мужем уже четверо…

Горничная зачем-то вышла из комнаты. «Столько лет прошло, - повторила про себя Дора. – Сколько же мне лет?» Она подошла к высокому зеркалу, висевшему в простенке. И зеркало сказало ей правду.

В тот же день после обеда Дора и король под руку прогуливались по саду. Они часто гуляли теперь вместе, молча или разговаривая о маме… Стоял фев-раль. Высокое бледное небо было ясным. Холодный пронзительный ветер сви-стел в голых ветвях деревьев, рвал полы плащей.

- Папа, а что король Игнатий? – вдруг спросила Дора.
Король приостановился.
- Он женился через два года после вашей размолвки. Сейчас у них с Анной пя-теро детей.
Они помолчали.
- Чем же ты займешься теперь? – спросил король. - Станешь снова разводить свои обиды?
Дора покачала головой.
- Нет. Что прошло, то прошло.
- Ты могла бы выйти замуж, - подсказал король.
Дора грустно пожала плечами:
- Папа, кому я нужна! Вся в морщинах…
Отец поглядел на нее искоса.
- Полагаешь ли ты, что я разлюбил твою мать, когда у нее появились первые
морщинки? У каждого возраста – своя любовь, Дора.

Дора крепче прижала к себе локтем его руку. Был холодный ветреный фев-ральский день. И мамы не было. Но папа был рядом – постаревший, но такой же родной, как в детстве. Дора уткнулась в его плечо и заплакала впервые за эти дни…

…Дора вышла замуж через год. За соседнего короля Фридриха – сорокалетнего весельчака и заядлого охотника. У них родились трое сыновей. И если супруг случайно обижал королеву Дору, она его прощала.