Эликсир от самого...

В трактир влетел молодой школяр. Дал шлепка по лбу одного завсегдатая подолом своего короткого синего плаща и даже не заметил.

- Какое неуважение! – пожилой бюргер посмотрел вслед, занимающему место рядом с самим трактирщиком и недовольно покачал своей седой пьяной головой.

- Не держи зла, старик! – произнес запросто школяр в сторону пострадавшего и, наклонившись ближе к трактирщику, уже было хотел попросить свое любимое, однако хозяин заведения его опередил:

- Опять ты! В долг не налью!

- Кружечку… Одну! И ничего больше. Сил нет, как пить хочется, господин Фишер.

- Нет, нет и еще раз нет. Никому больше в долг не наливаю, а то сам скоро провалюсь!

Господин Фишер – худой, высокий человек в старинном сюртуке. Его вытянутое лицо и пристальный взгляд всегда пребывали в выражении полном деятельности. Подсчеты растрат на заведение. Уборка. Пополнение запасов. Общение… Общение с посетителями было для него частью работы, потому как общительным по своей природе, его было назвать нельзя. Он все только слушал, да задавал подходящие вопросы. Бывало, становился обрывистым – так то лишь к должникам или к тем, кто просто пользовался его расположением. Чего не отнять – хозяин «Двух кошек» любил тех, кто рассказывал ему самые интересные истории. Прознав о слабости хозяина местного трактира, странствующий школяр по имени Стефан Грот, раз за разом оказываясь в Магдебурге брал штурмом питейное без единого пфеннига в карманах.

- Ах! Промочить бы горло, а то страсть, как рассказать хочется об одном особенном эликсире от самого… - Стефан повременил с продолжением, оценивая свою возможность заинтриговать господина Фишера, и тот, конечно же, живо отозвался, повернувшись к школяру с только что наполненной пивной кружкой:

- Какой эликсир? От чего?

- Да, не от «чего», господин Фишер! А от «кого»! Да! От самого… того! Того самого, чье имя вы просили меня в прошлый раз больше не называть…

- От лукавого?! Опять ты про него, Грот! Да, что в тебе такого, что сам рогатый тебя искушать берется? Берется… да с тебя и взять то нечего. То он за душу твою, хотел тебя к кафедре приставить, но ты отказался – не по душе тебе назидать другим молодым, пока сам молод. То тебя самим бургомистром обещал сделать – но опять ты ему не дался, властью не заманить странствующую душу, не хочешь на одном месте сидеть, хоть и сытом, да мороки много от вечно неблагодарных бюргеров за старания с благим намерением…

- Какое неуважение! – навязчиво прозвучало вновь от одного такого седого бюргера, лишь краем уха, сквозь пьяную полудрему прослышавшего, что какой-то школяр на место самого бургомистра метил.

- Да-да. Вы правы, господин Фишер. Все так! А вы прекрасный слушатель! Хочу заметить… Всё так славно запомнили! – радостно вкусив доставшийся ему за честную находчивость, да острое словцо, пенный напиток, Стефан Грот поправил полы широкополой серой шляпы так, чтобы трактирщик получше видел весь его рассказ от первого… открытого к нему всем красноречием, лица.

- В третий раз, ты меня рассказами об искушении тебя лукавым не удивишь, дорогой мой Грот. – будто, делая вызов, произнес трактирщик, возвращаясь на свое рабочее место к только что вымытым его дочерью, остальным пивным кружкам и прочей утвари.

- Возможно и так. Но я попробую.

- Пробуй- пробуй. Последний раз, Грот! Последний! – указывая на данное пиво «в долг», господин Фишер возмущенно перекинул сухое полотенце через плечо, аккуратно расставляя свою чистую посуду по полкам.

- А в этот раз… прознал лукавый об одной моей сокровенной тайне. – Желая зачаровать повествованием, Стефан, придал своему голосу для пущей важности особенный, романтично-трагичный тон, приковывающий к себе все большее внимание и других посетителей трактира. Кому не захочется в обычный вечер услышать что-то необычное, если то подано со вкусом и в чувственных красках? Все сидящие, жующие свои мясные и овощные блюда, запивающие и засыпающие, уставшие и праздно-заглянувшие на кружечку-другую, в момент стихли, прислушиваясь к очередной байке школяра.

- Какие у тебя могут быть тайны от лукавого, Грот? – давил недоверием господин Фишер.

- О том, что я был влюблен в одну прекрасную танцовщицу.

- Тоже мне… Тайна!... - пожал плечами трактирщик, наполняя пивом очередную кружку для недовольного седого бюргера, тот все еще потирал свой лоб пришлепнутый школярским плащом.

- Тайна. Я никому не говорил о том, что кого-то люблю. А он знал, что люблю и даже знал – кого именно. Я был совершенно безнадежен. Прекрасная Ребекка! Какие длинные золотые кудри вьются по ее грациозной спине. Какие красивые у нее глаза, как драгоценные камни! Какие алые у нее губы… Какие мягкие и изящные руки… О, как великолепно она танцевала в той венской таверне! Вечер за вечером я приходил туда, садился в дальнем углу и смотрел. Просто смотрел и не мог отвести глаз. Так было хорошо на душе, что даже становилось плохо – я боялся потерять рассудок. Боялся броситься к ней, схватить на руки и скрыться ото всех. Никому ее больше не отдавать! Никому не показывать! Чтобы вся она такая невероятная в своей красоте была только моей и только со мной! Но я держался… Держался за свой рассудок и все твердил себе: «Спокойно, Стефан! Дождись конца представления! А потом подойди, да представься красавице, как подобает!» И окончилось представление… И я пошел к ней, но… Только ведь и дойти не успел. Сама она на шею бросилась…

- К тебе? – перебил его настороженный трактирщик, образно представлявший себе всё описываемое действо, на мгновение замерший с полотенцем в руках.

- О, нет! Не ко мне! – школяр сделал еще несколько больших глотков пива и продолжил: - К одному видному господину в военном одеянии, да при наградной ленте. Бросилась прекрасная Ребекка к нему на шею с криком полным несчастной страсти: «Любимый мой, не уходи! Неужто не останешься сегодня со мной? Это же я – твоя Ребекка!» И так мне на душе тошно стало, что ее душа уже другим занята, что сам не помню, как до ночлега своего добрался. А как добрался, так лукавого у себя на пороге тот час же и встретил. Стоит такой… весь важный в черном платье с алым подбоем, рогами в косяк дверной над собой упирается и руку мне свою протягивает. Я ему, конечно, сказал, что руки его пожимать не буду. Он ладонь разжал, а там – колбочка… Маленькая такая. Блестит стеклом розовым и дурманом сладким к себе приманивает. Сам своему нюху – в миг не хозяин. Так и хочется колбочку эту к груди прижать, как спасение. «Бери, школяр Грот! Дай этот любовный эликсир той, что душу твою измучила. Ребекка станет навек твоей. Забудешь свою печаль. Получишь то, что так хочешь.»

Произнося последнюю фразу, Стефан изменил свой звонкий голос на низкий, пытаясь, навести жути от образа лукавого искусителя, что по душу его в третий раз приходит. Оглядевшись по сторонам, школяр увидел, что все внемлют ему всем вниманием и эта его история явно возымеет успех у местных посетителей. Только вот, один господин Фишер по-прежнему выглядел недовольным. Кажется, рассказчик все никак не мог оправдать свое почти что допитое, неоплаченное пиво.

- Ну-ну, школяр Грот. И чем же эта история, отличается от предыдущих? Сейчас ты скажешь, что такая любовь была бы ненастоящей и, потому, ты выразил свое…

- Неуважение? – врезался промеж чужого наставления упрямый и уже беспробудно захмелевший седой бюргер

- …свое отречение от предложенного, а лукавый оставил тебя с миром. Так? – договорил свою раздраженную претензию к школярской повести, господин Фишер.

- Так-то оно может быть и так, да вот только эта история отличается от предыдущих тем, что в этот раз я принял предложенное. И взял из рук рогатого тот самый эликсир. – Сделав небольшую, уместную для всеобщего удивления, паузу, Стефан громко цокнул языком и с азартом улыбнулся господину Фишеру. Последний чуть не выронил из рук одну из своих драгоценных кружек от того, что услышал: – Удивились?

- Угу – промычал трактирщик и, требуя объяснений, тут же занервничал: - Да! Но! Как же?! И ты… Что было дальше?!

- Дальше не помню, как день прошел. Помню – замечтался! Думал, как бы поскорее напоить эликсиром прекрасную Ребекку. Как подхвачу ее на руки, да и унесу ото всех. Что только моей будет. Что любить ее буду без памяти. А она меня. И на мои плечи будут ложиться ее мягкие изящные руки, и меня будут целовать ее красивые алые губы. И на меня она будет смотреть полными страсти сияющими, как драгоценные камни, глазами. Мечтал так… Представлял. Переживал. Сам себя измучил безответной любовью! День прошел. Снова вечер наступил. Снова я в той таверне и снова танцовщица танцует свой танец. И снова не на меня смотрит. Не на меня. Пока еще не на меня, а на того видного господина в военном облачении, да при наградной ленте. Вот – думаю - сейчас так ловко обойду всех! Как только налью в ее бокал любовный эликсир - навечно станет моей Ребекка!

Тишина в трактире. Никто не шелохнется и не вздохнет. Все слушают школяра Грота, и даже по столу не стучат, не просят добавки, рты держат открытыми, и не чтоб зевнуть, а до того интересная байка, что с открытым ртом еще слаще опьяненным умом вкушается.

Пауза затянулась. Сам Стефан так славно говорил, что замечтавшись, умолк в нахлынувших на него образах и представлениях из несбывшегося желания о Вечной любви с прекрасной венской танцовщицей по имени Ребекка.

Не выдержав томления в развязке истории, которая смогла его удивить, господин Фишер вовремя вернул школяра в реальность:

- И? Выпила Ребекка тот самый эликсир?

- Выпил эликсир я! – счастливо выпалил пробужденный, от сказочного сна своей же фантазии, Стефан.

- Как? Зачем? Почему? – хор возмущенных слушателей сыпал чередой односложных вопросов на не оправдавшего их ожидания юношу.

- Присмотрелся я к тому, как несчастно смотрят ее, влюбленные в другого, глаза: каких обещаний и о какой жизни, они ждут. Подумал о своей несчастной страсти к ней и решил: что моя любовь, что ее – мучительна. Стань она вечной – что я с ней делать буду? Настоящей любовью было бы освободить ее от беспутного будущего, из которого ей и самой так мечтается выбраться. Да… Так я и сделал! Вышел из таверны, достал розовую склянку и опрокинул в себя все ее содержимое. Уж с чувством своим к себе я смогу управиться, но за чужую душу ответ нести мне охоты нет. Да и танцовщицы есть танцовщицы - танцуют для всех! Не один я такой восторженный, о той любви мечтал. Но один я такой, что и захотел бы взять ее, да взял бы, но что потом-то с ней сделать мог? У меня ни пфеннига в кармане. А одной любовью красавицу не напоишь… - отставив опустошенную пивную кружку в сторону господина Фишера, странствующий школяр Стефан Грот, с грустной улыбкой на лице кивнул трактирщику, вдруг растерявшемуся от полученной развязки, прежде обещавшей счастливое сказочное окончание. – Благодарю за щедрость, господин Фишер! - Молодой человек, поправил на плечах свой короткий синий плащ, натянул на лоб серую широкополую шляпу, громко постучал кулаком по столу и был таков.

Стоило только самому необычному и интересному гостю этого вечера, скрыться за дверью магдебургского трактира «Две кошки», как всеобщий галдеж полный спора о мнениях про все услышанное и недосказанное, прервался, будто совершенно протрезвевшим голосом старого седого бюргера:

- А этот юноша… заслуживает уважения!

(16-17.6.2021)