21. Сказки тетушки Мелиссы. Пастушеская флейта (II)

Глав официальной миссии жрецов послания насторожили. Не того они ожидали! А что, если проклятие уже проникло в умы и души разведчиков? Они путешествовали поодиночке, без защиты и поддержки ордена! Возможно, все они уже захвачены тенетами Тьмы, и барахтаются, не в силах выбраться.

Пересекали границу края светлые жрецы с опаской и настороженностью, готовые ко всяческим неожиданностям. Шли, озираясь, постоянно ожидая удара в спину.

Это-то и сыграло роковую роль в судьбе одного из разведчиков. Он вышел навстречу миссии слишком внезапно, не предупредив о своем приближении.

Похоронили его с почестями, как подобает, провели очищающий обряд над телом и поставили знак-оберег над могилой. Несчастье это на всех жрецов миссии произвело угнетающее впечатление. Все они дружно решили, что это – результат козней Тьмы, и утроили бдительность.

Они и сами видели, шагая, что земля цветет и плодоносит. И считали это хитрой маскировкой – мол, Тьма не хочет, чтобы служители Света увидели: она властвует здесь.

Когда они вошли в деревню – их подозрение косвенно подтвердилось. Люди там оказались мрачные, неприветливые, настороженные.

Предводитель миссии жрецов открыто пошел к дому старосты – объявить, что они явились снять проклятие с земли.

Староста кивал, но хмурился. Во взгляде его – казалось предводителю миссии – притаилось что-то недоброе. О чем-то молчал староста, что-то отчаянно хотел скрыть. И не он один – во взглядах других селян жрецы и светлые маги видели ту же самую настороженность, ту же самую враждебность.

Однако миссия есть миссия. Если проклятие ни на чем не отражается – только на людях – значит, с людей и нужно начинать.

Миссия разместилась в деревне. Стоит ли говорить, что люди оказались не в восторге. Но недовольство их понемногу улеглось. О том, чтобы разрушить дома и разлучить семьи, отправив людей в разные владения, речи не заходило. Напротив – жрецы уверяли, что снимут с земли проклятие.

Никакого проклятия, разумеется, не было – и люди об этом прекрасно знали. Но не спорить ведь со жрецами!

Во-первых – страшно. Не воины, не захватчики. Жрецы, что говорят с самими богами. Во-вторых, кто их знает, как на них подействует волшебная флейта! Они ведь явились безоружными.

Опять-таки – миссия разместилась в деревне, в домах. Но объедать людей жрецы не стали. Напротив – из того провианта, что привезли, еще и помогали самым бедным.

- А я все думаю – чего пастух не расправился с ними так же, как и с остальными захватчиками! – встряла Аделина.

- Ну, жрецы ведь не захватчики, - протянула Мелисса. – Опять-таки: флейту дала пастуху богиня, и жрецы служат богам. Ну, как пойдешь против служителей богов?

Жрецы остались в деревне. Спустя седмицу жители привыкли к ним, и прекратили обращать внимание. Занимались своими делами, как обычно. Ухаживали за огородами и полями. Охотились в лесах, которые из господских стали общинными – потому как господ не осталось. Готовились к зиме.

Жрецы никого не донимали. Ходили по деревне, помогали жителям в их делах. Иногда – ходили по лугам и лесам, но охотиться и пасти скот никому не мешали. Отряд княжеский отправили восвояси.

Люди успокоились.

Скоро жрецов и вовсе перестали замечать. К ним стали относиться, как к данности: к небу над головой или накрапывающему дождику.

Чем они занимаются, никто не мог понять. Да особо и не интересовался: лишь бы не мешали и не пытались согнать жителей с земли, разъединив семьи.

А жрецы, чем дальше, тем яснее понимали: на земле и правда нет проклятия. А значит, войско победителя и приходившие сюда посланники князя исчезли не от темной магии. Выходит… что? Напрашивался вывод – жители как-то исхитрились извести гостей. Но как?! Что простые темные крестьяне могли поделать с вооруженными отрядами?

Грубой силой справиться с закаленными воинами они не могли. Значит, пустили в ход какие-то свои хитрости.

Поразмыслив, решили оставить в деревне нескольких жрецов – якобы помочь жителям, вынужденным жить на проклятой земле. Да в окрестностях оставить разведчиков, что будут наблюдать скрытно за всем, что происходит.

*** ***

- Вы ведь слышали о первом магистре ордена Золотого остроцвета, детишки? – осведомилась Мелисса.

- По-моему, нет, - протянула Аделина. – Скажи, Тревор! Понятно, что кто-то был этим первым магистром. Но вот кто…

- Понятно. Само собой, об истории магии в Ойкумене вам не рассказывают – во всяком случае, о таких отдаленных временах. Там и легенд-то сохранилось немного, причем больше половины из них – это исторические мистификации.

- Нам про магию вообще мало рассказывают, - проворчала девочка. – И, в основном, про Последнюю войну, после которой все маги исчезли.

- Ну уж, все, - тетя усмехнулась. – Деточка, с Последней войны прошло столько веков! Если бы маги и магия исчезли тогда – сейчас в них никто не верил бы. Это были бы только сказки для детей. А у нас в одной из крупнейших столиц Ойкумены находится музей Магических парадоксов. Это ли не доказательство, что магия никуда не делась! Просто теперь с ней приходится обходиться аккуратнее. Чтобы не повторились последствия самого последнего Конца времен, о котором мы помним.

- Понятно. Так и что там с первым магистром?

- Это он спустя много десятилетий основал орден Золотого остроцвета, - тетя кивнула. – В те годы ордена не существовало. Когда пастух получил свою волшебную флейту, будущий магистр – почтенный Халле – был молодым жрецом, служившим Свету. И он в числе нескольких своих собратьев остался в деревне – наблюдать за жителями. Наступила осень, за ней – зима.

Молодой жрец Халле стал в деревне лекарем. Он добросовестно помогал людям и лечил от хворей скотину.

Жрецы долго еще ломали бы головы – что за странности происходят в деревне, если бы не одно происшествие. На деревенское стадо как-то по весне, когда пастух выгнал коз и овец на луг, только что покрывшийся зеленой травкой, вышел оголодавший за зиму волк. Кто его знает, этого волка, почему он не побоялся человека? Должно, и правда в край оголодал.

И задрал бы он какого-нибудь барашка или козочку, если бы не флейта. Заиграл на ней пастух – и мирные, пугливые барашки кинулись на волка, как оголтелые.

Тот, наверное, не ожидал такого. Где это видано – чтобы козы да бараны на волков кидались! Не ожидал – вот и не успел убежать. Забили его лбами, рогами, затоптали копытцами. Числом задавили зверя. Изодрали – а кое-кто из барашков и не побрезговал куски мяса повыдирать из дохлого хищника.

Такое-то не утаишь! У каждого животного в стаде на рогах и шкуре следы крови волчьей остались. Жрецы и насторожились – как такое могло случиться? Не могут бараны забить волка – им трусость природная помешает!

Значит, неспроста это. Не бывает такого, что-то нечистое в деревне творится. Подумали они между собой, подумали. Хотели идти к пастуху да прямо спросить, к стенке припереть. Да только кто его знает, этого пастуха – может, не сознается! Решили действовать хитростью.

Как раз почтенный Халле способ хитроумный и предложил. Подманили через несколько дней волка, да выпустили на стадо. Сами затаились, наблюдать стали.

Заметили волка животные – перепугались. Шарахнулось стадо. Увидел волка и пастух. А дальше невиданное произошло: схватил парень флейту, пошептал ей что-то тихонько, да заиграл. И козы с баранами, которые вот только что бежать собирались, вдруг развернулись и кинулись на волка. Жрецы ахнуть не успели – забили, затоптали, растерзали зверя!

Вон оно, значит, что. Флейта пастушеская – вот секрет!

Сами они попятились подобру-поздорову. Мало ли – поймет волшебная флейта, что не только волк стаду угрожал. Этим же вечером, как пригнал парень стадо домой, явились к нему и схватили. Вывели на площадь, велели людей собирать.

Флейту у пастуха отобрали – не успел он опомниться. Самого его связали по рукам и ногам. Увидели жители флейту в руках жрецов – заволновались. А жрецы враз это приметили. Поняли, что напали-таки на верный след. Не зря ждали целую зиму. И начали допросы. Пригрозили людям карами и проклятиями. А потом стали по одному водить поселян в спешно освобожденный дом старосты. Отряд военный якобы убрался прочь еще прошедшим летом, а тут – явились снова княжеские солдаты. Да не калеки и старики, как прошлый отряд, а сильные крепкие воины!

Что поделать? Перепуганные люди в конце концов все рассказали.

И о стычке двух вельмож. И о смерти своего сеньора и всех его домочадцев и солдат и подручных. И о последующем…

Пастух дольше всех продержался. Когда пересказали ему все, услышанное от его односельчан, сник и он. И рассказал о встрече с богиней у речки, о ее благословении. О том, что флейта – волшебная, и стала защитой для целой деревни.

- Справедливо ли, - выкрикнул он, окончив рассказ. – За войну двух сеньоров люди страдают! Семьи разлучать – по совести ли?!

- Ох, не тебе судить о совести и справедливости, - только и покачал головой Халле. – Ты угробил вельможу и его армию. Ты убил посланников князя – шутки ли? О какой совести и справедливости ты после этого толкуешь? Мы, жрецы, слуги Света, несколько месяцев истратили в этой дыре, чтобы дознаться до истины!

Раскрыл было рот пастух – да тут же и закрыл. Ведь за дерзость покарают! Хотя теперь и так покарают.

Нет дела ни князьям и властителям, ни вельможам, ни светлым жрецам до бед простых крестьян. Не считают за людей тех, кто в поте лица трудится, чтобы всем им – князьям, вельможам и тем же жрецам – было что есть.

Он, пастух, помешал их планам. И теперь поплатится за это. И сделать он ничего не может – руки связаны, а флейта верная за поясом у пришлого жреца!

Разом вспомнилось, как эти жрецы высматривали, вынюхивали, выспрашивали. Якобы с урожаем и скотиной помочь брались, от хворей исцеляли. А они-то и рады! Дурни босолапые. Как же, жрецы пришли помочь простому люду. Обобрать до нитки, последнее – жизнь и свободу – забрать, вот зачем явились благостные прислужники богов! И никаким не богам они прислуживают, а лишь земным властителям да сами себе и своему брюху.

Великая важность – богам служат! Угробить надо было, как только заявились.

А что уж теперь-то сокрушаться. Поздно. Сник пастух. Заперли его в погребе до суда – так и сказали жрецы: мол, с утра судилище устроят! Уж такое устроят – мало никому не покажется. И суд будет, и казнь.

Объявили так пастуху и собравшимся людям – да пастуха в подпол и сбросили, связанного. Людей распустили по домам до утра. Всем велели явиться на рассвете – и старикам, и малым детям, и матерям с младенцами.

Сказали – начнут с пастуха, а уж после и до остальных доберутся. Всю деревню будут судить за сговор!

Связанный пастух кое-как подполз к стене погреба, уселся, прислонившись. Вход за ним закрыли – он слышал, как привалили засов. Навалилась тоска. Эх, ведь такое сокровище было у него руках! Не сумел должным образом распорядиться. Уходить надо было сразу – вот что! Убираться подобру-поздорову вместе с флейтой. Теперь, выходит, и на себя беду накликал, и на односельчан.

Как так получается: богиня благословила его. А служители богов судить станут и казнят за непокорность! Неправильно это.

Светлые жрецы – те, кто ближе всех прочих стоят к богам. Те, кого боги слышат и перед кем преклоняют слух. Только выходит, не богам жрецы служат, а земным властителям! И своему карману. Людей-то небось на жреческие поля погонят – кто после судилища останется.

Отчего же боги благосклонно склоняют слух к неправедным жрецам, и равнодушны к людям? А может, потому что люди сами отчаялись и не обращаются к ним?

- Великая богиня, взываю к тебе, - прошептал он. – Я в отчаянии, в беде и беспомощен. Я бездарно распорядился твоим подарком. Я не музыкант, я глупец.

Он не ждал, что она откликнется. Боги не внимают тем, кто оказался слаб и глуп. Тем, кто не сумел как следует распорядиться божественным подарком.

Но богиня вняла мольбе пастуха. Она любила живописные берега рек, тенистые лесные поляны и залитые солнечным светом луга. Не любила кряжистых сумрачных людских построек, сараев, хлевов и подвалов. Но она спустилась в подпол к связанному пастуху, чтобы показаться ему.

При появлении лучезарной покровительницы речных пойм и лугов темный подпол осветился мягким золотистым светом. Пастух во все глаза уставился на прекрасную богиню, одетую в легкое белоснежное платье. Легкие складки окутывали невесомое тело, сотканное из солнечных лучей, тумана и речных ветров.

- Великая богиня, - прошептал ошарашенный пастух, во все глаза на нее глядя. – Я не сумел как следует распорядиться твоим подарком. Я ошибся, - он не выдержал, опустил голову и заплакал. – Лучше бы я ничего не делал – еще тогда, в первый раз. Я – глупец, и не умею предвидеть будущее…

- Ты суров к себе, - она склонилась к нему. – Ты – музыкант, а не провидец.

- Я возомнил себя слишком могущественным. Едва не подобным богам, - выговорил пастух, поднимая на нее взгляд. – Это дерзость… Я решил, что смогу защитить нашу деревню, что мы сможем жить свободными, быть сами себе господами. Не пустим никого к себе.

- Это и правда дерзкое желание, - она слегка усмехнулась. – Мало есть земель среди Ойкумены, свободных от господ и их солдат. А пройдет несколько веков – их и вовсе не останется. Чтобы освободиться – одной флейты мало.

Пастух снова опустил голову. Он потревожил богиню – а сам теперь не знает, о чем ее попросить. Да и позволительно ли ему – после всего, что наворотил?

- Если я не помогу тебе сейчас – ты погибнешь, - мягко проговорила богиня. – А ты имеешь редкий и ценный дар. И мне просто понравилось, как ты играешь, - она лукаво улыбнулась. – Я развяжу тебя и выведу наружу. А ты беги. Беги как можно дальше отсюда. И не пытайся больше устраивать переворотов, свергать тиранов. Ты – музыкант, твой дар – нести людям музыку.

- А люди? Как быть людям? – спохватился тут же пастух.

- Не бойся за людей. Оставь это мне – уж меня-то жрецы послушают.

- Благодарю… великая богиня, - парень склонил голову. Хотел было напомнить о флейте – но не посмел. Он уже наворотил дел.

- Флейта твоя пусть жрецам останется, - проговорила богиня, точно подслушав его мысли. – Если она пропадет – за тобой погоня будет. А останется – так и ты им не сдался. Люди достаточно напуганы, спорить со жрецами после твоего исчезновения не посмеют. Ты себе новую флейту сделаешь сам, - она улыбнулась.

Пастух кивнул. Придется уйти из деревни, стать бродягой. А много ли в его жизни изменится? У него и так не было ни кола, ни двора.

Станет бродячим музыкантом! Станет играть для простых людей и богачей. В этой деревне без него всем станет лучше. А он сохранит жизнь. К тому же всегда можно снова стать в какой-нибудь деревне пастухом.

Люди в домах и псы во дворах спали в ночи, жрецы тоже мирно сопели. Не богиня ли наслала на них на всех дрему?

- Благодарю, - проговорил парень, оглядываясь.

Рядом никого не было. Богиня вывела его и растворилась в воздухе. Пастух, озираясь по сторонам и шарахаясь от каждой тени, прошел к окраине деревни. Свернул на тропку через лес – и к рассвету вышел за пределы земель, что еще год назад принадлежали убитому вельможе.

На удивление, ему не попалось по дороге ни одного из соглядатаев жрецов. Возможно, богиня укрыла его от недобрых взглядов. А может, они все находились в деревне, ждали утреннего судилища.

Эх, жаль, не увидит он лиц жрецов, когда они обнаружат его исчезновение! Утренняя прохлада бодрила, тропка легко стелилась под ноги.

Хотелось бы верить, что в деревне все будет хорошо. Что жрецы внимут обращению богини, и люди останутся в своих домах, со своими семьями. Быть может, когда-нибудь, лет через пять-шесть он сможет вернуться, узнать о судьбе бывших односельчан. Об этом думать пока рано.

Богиня указала ему идти, пока не придет к берегу моря. А там – повернуть налево и шагать до самого города под названием Руд.

В этом городе живут хорошие, приветливые люди, - сказала она. Эти люди очень любят хорошую музыку. Жители Руда по достоинству оценят способности бывшего пастуха. Там он сможет хорошо устроиться. Море очень красиво, - сказала она. Море дарит чудесное настроение и вдохновляет художников и музыкантов. Такой музыкант, как он, должен обязательно увидеть море, - сказала она. Чтобы туда прийти, достаточно ступить на тропинку – и шагать, не сворачивая, вперед и вперед. Море он увидит на закате. Закат – чудесное время, чтобы взглянуть на море.

Пастух шагал и мысленно удивлялся – оказывается, совсем близко к деревне, в которой он прожил всю жизнь, есть такое чудо. Море.

Он не знал, что море, на берегу которого построен город Руд, находится далеко-далеко на западном побережье континента. Его туда перенесла воля богини.

В предзакатный час, когда дневная жара спадает, повеяло свежестью. Ноздрей коснулся незнакомый запах. Воздух сделался влажным, но пахло не рекой и не ручьем.

А вскоре впереди показался просвет между деревьями. Несколько шагов – и открылась ярко-синяя сияющая гладь, тянущаяся далеко-далеко, до самого горизонта. Река? Или то самое море, о котором говорила богиня?! Пастух невольно ускорил шаг – и вот он уже стоит прямо над обрывом, а внизу расстилается бескрайняя поверхность воды, уходящая вдаль, насколько хватает глаз.

Как раз в этот момент солнечный диск опустился к горизонту и коснулся воды. Алым брызнуло во все стороны – от воды по всему небу.

Парень замер, во все глаза глядя на чудо: синяя водная поверхность окрасилась бликами розового, сиреневатого, золотистого. Солнце разбросало по облачкам розово-алые брызги, в море они падали разноцветными искорками и отсветами. Сколько раз пастух видел рассветы над рекой и лугами – но настолько завораживающая картина предстала перед ним впервые.

Он долго стоял над обрывом, глядя, как наливается ало-оранжевым, а затем багровым цветом и гаснет тонущий в море закат. Как бледнеет розовая полоска над горизонтом, и наливается темной синевой небо. Как море затихает, делается белесым, а затем – темно-серым.

Наконец он встряхнулся, повернул налево, как было велено, и направился вдоль морского берега. Заночевал в ложбинке, вдали от леса – мало ли, что за хищники бродят в ночи? Благо, начало лета – замерзнуть не получится. С рассветом продолжил путь.

По дороге нашел ручей и озерцо, заросшее густым камышом. Там он остановился, сломал стебель и сделал себе флейту. Вспомнил односельчан и приезжих вершителей правосудия. Они-то, небось, диву дались, когда поутру в пустой подпол явились!

А он – жив-живехонек. Ну, да неважно уже.

К городку Руду он подошел, когда солнце вышло из-за деревьев. Чужака, говорившего на неизвестном наречии, приняли настороженно. Но, поняв, что он безобиден, и послушав его игру на флейте, накормили позволили остаться.

Пастух так и осел в Руде. Выучил местный язык, подружился с горожанами. Прошлую же родину, встречу с богиней и свою волшебную флейту вспоминал, как странный сон.

Он никому не рассказывал об этом. Лишь когда совсем состарился, поведал эту историю внукам. Впрочем, они не слишком поверили, сочтя ее сказкой.

Богиня сдержала слово: она явилась на судилище и просила за односельчан пастуха. Неохотно, но жрецы согласились – с тем, однако, условием, что она оставит им и флейту, и ее чудесные свойства. Кто скажет теперь, чем руководствовалась могущественная богиня, но она согласилась.

*** ***

- Аделина! – окрик раздался громко, совсем рядом. Хлопнула дверь. – Аделина! – уже громче, теперь стена не заглушала зов.

- Это мама! – девочка встрепенулась. Уставилась на Мелиссу в испуге.

- Аделина, ты где?! Выходи немедленно! – судя по тону, женщина была до крайности раздражена. – Аделина!

Девочка подскочила с кресла, помчалась в проход между стеллажами.

- Мама, я здесь!

- Аделина! Я тебя битый час ищу, - возмущенно принялась выговаривать женщина. – Ты что, все это время здесь сидела?! Чего ты постоянно сюда ходишь?

- Мам, я сказки слушаю, - попыталась втолковать девочка.

- Сказки, - женщина вздохнула. – Аделина, я тебя каждый вечер теряю. А ты каждый вечер сидишь здесь, иногда – допоздна, - укорила она. – Пылью дышишь. Я ведь просила тебя не сидеть в библиотеке!

- Ну, мам, - протянула девочка.

- Уже поздно, Аделина, - прервала ее женщина. – Пора укладываться спать, завтра снова нужно вставать рано. Иди домой.

Мелисса прислушивалась. Повисла пауза – видимо, девочка хотела что-то возразить. Потом послышались шаркающие шаги – даже не видя, можно было представить, как понуро Аделина выходит из библиотеки. Хлопнула дверь еще раз.

Ощущение человеческого присутствия осталось – девочка ушла, а ее мать осталась. Она стояла, то ли к чему-то прислушиваясь, то ли чего-то ожидая.

Потом направилась к проходу между стеллажами. Дошла до закутка, где Аделина обычно слушала сказки, остановилась, оглядываясь.

- Вот тебе раз! – проговорила она удивленно. – Кто это здесь пил чай? Из трех кружек… И пирожные. И никого нет…

Взяла со стола тарелку, потянула носом.

- Свежие, - проговорила недоуменно.

Кажется, этот факт удивил ее даже больше, чем пустой закут с накрытым для чаепития столиком. Покрутила чашки, удивленно качая головой. Одна пустая, из одной – отпито наполовину. Она еще раз огляделась.

Пусто! Никого.

- Рожон знает, что такое, - проворчала она.

Огляделась снова и направилась к выходу из библиотеки, унося тарелку с пятью пирожными. Может, рассказать кому-нибудь? Хотя – было бы, о чем рассказывать. Дочь которую седмицу подряд едва не каждый вечер торчит в библиотеке. Тоже еще, событие столетия!

Когда дверь за ней захлопнулась, и основное освещение погасло, Мелисса выбралась из проема между двумя шкафами. Хмыкнула, взглянув на опустевший стол.

- Ну что, Тревор, - проговорила она. – Нас с тобой оставили здесь одних. Даже свет погасили, - прибавила она, зажигая небольшой светильник.

Уселась в кресло, отпила немного чая, к чему-то прислушиваясь и глядя перед собой невидящим взглядом. Потом зажгла трубку, и к неработающей вытяжке потянулась тонкая струйка дыма.