04. Сказки тетушки Мелиссы. Кьелл (IV)

- Ой! – Аделина подскочила на кровати, уставилась на зашедшую женщину круглыми сияющими глазами.

- Тсс! Услышит кто-нибудь.

- А как ты зашла? Дверь же заперта.

- Вот так и зашла. Ключ у меня есть. Только не вопи – а то кто-нибудь услышит, придет и ключа у меня больше не будет.

- Вот здорово! Ты нарочно пришла, чтобы рассказать мне, чем сказка кончилась? – девочка уселась на кровати, скрестив ноги. На личике засияла широкая улыбка.

- Ну, конечно! Как я могла без сказки тебя оставить? – Мелисса огляделась, уселась, скрестив ноги, на пол. Выудила из кармана платья трубку, принялась неторопливо раскуривать. – Включи-ка вентилятор, - попросила она. – Я сижу аккурат под ним. Пусть сразу дым вытягивает, чтобы он до тебя не добирался.

- А мама говорит, что курить нельзя, - проговорила девочка, подражая взрослым назидательным интонациям. – Тетушка Мелисса!

- А ты ей что, нажалуешься на меня? – женщина поправила аккуратно ярко-рыжую косу у себя на плече, с любопытством уставилась на нее.

- Нет, конечно, - девочка смутилась.

- Ну, так и беды нет, - тетушка выпустила кольцо дыма под потолок. – Она ничего не узнает, и ругаться не будет.

- Но курить нельзя не просто так, - девочка нахмурилась. – От курения умирают…

- Оно да, - тетя покивала.

- Значит, и ты умрешь? – девочка накуксилась.

- Возможно. Все когда-нибудь, да умирают.

- А я плакать буду! – пригрозила малышка.

- А вот этого не нужно! – строго нахмурилась Мелисса. – Вот что. Давай-ка договоримся: когда я умру, ты плакать не будешь! Ни слезинки. Ну-ка, пообещай!

- Как же я тебе пообещаю, - у малышки из глаз закапали крупные слезищи.

- Ну-ну-ну, - тетушка, положив трубку, пересела к ней на постель, обняла, погладила по волосам. – Не плачь, я ж еще не помираю! Рановато меня хоронить, - она усмехнулась.

- Но я же не хочу, чтоб ты умерла, - всхлипнула девочка. – Мне будет грустно! И как я пообещаю, что не буду плакать?! А ты и сказку не расскажешь, если я не пообещаю?.. – она вскинула голову.

- Не расскажу, - сурово подтвердила Мелисса. – Еще не хватало – реветь, когда я умру, и не смогу тебя утешить! Думаешь, мне от этого не грустно? Вот сейчас еще ладно, я ведь могу пожалеть тебя. А когда меня не будет – кто тебя станет утешать? Как я могу быть уверена, что тебе не дадут долго горевать? Нет, милая, так дело не пойдет! Давай-ка, обещай, что плакать не будешь! И обещание свое сдержи!

- Ладно, - девочка вздохнула. – Если тебя это утешит – так и быть, обещаю.

- Ой, вот нет повода для таких тяжелых вздохов, - поморщилась тетушка. – Я нынче же вечером умирать не собираюсь. И даже завтра не собираюсь. И не собираюсь ни на этой неделе, ни в ближайшие месяцы. Я тебе еще надоесть успею со своими сказками! – она улыбнулась, увидев, как улыбается девочка. – И вообще. Я бог весть сколько на свете живу, а курю и того дольше. Еще ни разу не померла. Во всяком случае, от курения. Так что его смертельность сильно преувеличена.

- А мама говорила…

- Мама все правильно говорила, - строго проговорила Мелисса. – И вот начинать курить, если ты, скажем, не куришь, вовсе ни к чему! Я вот нарочно сказала тебе вентилятор включить, чтобы дымом не дышала. А вот если уже куришь, - задумчиво продолжила она. – Оно ведь, знаешь, как бывает. Живет себе человек, живет. Не курит. А потом бац! – и помирает не пойми от чего. Здоровым помирает, что самое обидное! – тетушка победно замолчала. – Кстати! – она точно что-то вспомнила после паузы. – Кто это мне тут нотации читает о вреде курения? А сама-то?! Ну-ка, рассказывай, за что в комнате заперли, - потребовала она.

- Да я это, - девочка смешалась – смена направления разговора ей явно не понравилась. – Я хомячка выпустила из клетки, побегать, - еле слышно созналась она, опустив голову. – Гектора…

- Эко! Это вот за это тебя заперли? – вроде как удивилась тетушка. – Я-то думала, ты там качественно набедокурила, - она вроде как оказалась разочарована.

- Ну… Гектор – это хомячок доктора Бора, - пробормотала малышка. – Он у него в клетке все время сидел, запертый. Совсем один. Другие хомячки – по два, по три в клетке. Им не скучно. А Гектор – совсем один!..

- Ну да, ну да, - женщина покивала. – Совсем одному скучно, оно да.

- Я его совсем ненадолго погулять отпустила. А он взял и сбежал…

- Подвел тебя, значит, - вздохнула тетушка. – С хомячками такое случается. Они бегать любят. Лазить везде… это значит, от этого доктор Бор сегодня такой расстроенный весь день?

- Ну да, - девочка приободрилась, поняв, что женщина ее ругать не станет. – Гектора так и не нашли. Доктор Бор расстроился, и меня наказали.

- Дела, - протянула Мелисса. – Оно, конечно, теперь его попробуй поймай. Хомячка. И не найдешь! Дел он натворит, - она покачала головой.

- А ты на меня не сердишься? – с надеждой воззрилась на нее малышка.

- Не сержусь, милая, - та погладила ее по голове. – Ты добрая девочка, пожалела живую зверушку. Это хорошо. Гектор, конечно, натворит дел – не стоило его выпускать. Но с тебя хватит и того, что мама твоя рассердилась на тебя, когда узнала.

- Она и сейчас сердится, - еле слышно проговорила девочка.

- Нет, сейчас она уже не сердится. Она совсем недолго на тебя сердилась.

- А раз не сердится – почему она за мной не придет?..

- Ну, она же сказала, что ты будешь весь вечер сидеть в запертой комнате. А взрослые не могут нарушать своих обещаний. Тем более – мама. Ладно, - спохватилась она. – Я ведь сказку закончить обещала. Слушай…

*** ***

Обморок плавно перешел в крепкий сон.

Кьелл, невидимый для обитателей морского дна, мирно спал на песке, лишенном растительности. Редко-редко над ним проплывали морские чудища. Вид их был диковинным – правда, заметить это можно было бы лишь, если бы на дно попадал хотя бы единый лучик света.

Так случилось, что пираты напали на лодку над глубокой расщелиной, невидимой под толщей воды. И в эту расщелину Кьелл и нырнул, не зная, что за бездна под ним.

На свое счастье, он не захлебнулся. И сейчас мирно спал, набираясь сил после страшного спуска. В глубокой расщелине не было видно смены дня и ночи. Здесь постоянно царила непроглядная ночь.

Проснувшись, Кьелл долго не мог вспомнить, что с ним произошло. Где он очутился? Тьма вокруг испугала его – ему даже показалось, что он ослеп.

Он вскочил, беспорядочно ощупывая сам себя, дно вокруг. Лишь спустя несколько минут удалось ему понять – он очутился под водой. На глубине, куда не проникает свет с поверхности. Где нет даже мелких светящихся животных, что освещали по ночам дно Золотого моря.

Кьелл растерялся. Как же теперь быть? Всплывать на поверхность – он вновь рискует захлебнуться. Пробираться к берегу по дну – но он понятия не имеет, в какой стороне берег! Уклона дна он не ощущал, и вообще, мог ориентироваться лишь на ощупь.

А еще бывший рыбак изредка ощущал колебания воды – это проплывали мимо какие-то монстры. Каждый раз он затаивался и сидел ни жив ни мертв.

А ну, как громадина учует его и сожрет?! На нем, конечно, покрывало невидимости – только проку с него? Здесь, впотьмах, и так ничего не видно.

А еще – если здесь и есть рыба, то Кьелл не в состоянии ни увидеть, ни поймать ее. Эдак и с голоду помереть недолго! А он даже понять не может, сколько прошло времени, сколько он пролежал, и сколько потом копошился в темноте. Только в животе уже урчало. Хочешь или нет, а надо куда-то идти. Все равно, куда.

Если пока что ровно – просто выбрать направление и ползти вперед. Если заметит, что ползет под уклон, повернуться и ползти вверх.

Выберется. Должен выбраться. А еще…

Кьелл хлопнул себя по потайному карману куртки. Там ведь один из мешочков с порошком волшебных ракушек из царского заповедника в Золотом море! Пару таких мешочков он неизменно таскал с собой.

От голода маловато сил – но если съесть щепотку, вдруг их прибавится? Так и случилось – в животе осталось так же пусто, но он почувствовал себя более бодрым.

Воспрянув духом, Кьелл оттолкнулся ногами и поплыл вперед, держась над самым дном, касаясь его рукой. Плыть так ему пришлось долго. Ровное дно тянулось и тянулось, не поднимаясь вверх, но и не спускаясь вниз. Куда же он угодил? В Золотом море не было таких страшных впадин. Морские жители говорили, что глубокая бездна есть посреди Белого моря – но сам он там не бывал.

Как-то раз мимо проплыл жуткий монстр с фонарем. Громадная рыбина медленно пробиралась недалеко от дна, а над головой у нее, на длинном стебле, висел светильник.

Кьелл, завидев издали ярко светящуюся точку, бросился было к ней – но вовремя сообразил: не стоит подплывать близко к светильнику, неведомо как очутившемуся под водой на невообразимой глубине. Он отполз подальше во тьму и затаился, глядя зачарованно, как ползет по дну освещенное пятно. В призрачном, мертвенном свете плясала муть.

Когда свет поравнялся с Кьеллом, тот увидел слабо освещенную жуткую морду чудовища с торчащими в разные стороны острыми клыками. В груди разлился холод.

Должно быть, свет привлекал подводных жителей, не знающих, что это такое. Они плыли к светильнику, точно мотыльки на пламя свечи – и чудище их сжирало. Из-за яркого света они не видели кошмарной морды до того момента, как становилось поздно.

Ему повезло – он вовремя понял, что нужно убраться с дороги у существа, что несет перед собою светильник. Остается надеяться, что остальные хищники тоже носят перед собой светильники или обнаруживают свое присутствие каким-либо еще образом. А ведь, если бы не этот фонарь, то зверюгу бы запросто можно было не заметить: она проплывала совершенно бесшумно.

Радовало одно: фонарь окончательно убедил бывшего рыбака, что он не ослеп. Кругом и правда царит непроглядный мрак. Кьелл двинулся дальше, чутко вслушиваясь в тишину кругом.

Он плыл и плыл, пока не уперся в стену. В первый момент он сам себе не поверил – решил, что просто наткнулся на излишне крупный камень.

Но нет – он двинулся вверх, вдоль крутого подъема, и тот потянулся, то и дело образуя трещины, гребни, небольшие выступы и площадки.

Склон оказался крутым – будь такой на суше, нипочем бы не подняться человеку! Благо, двигаться вверх в воде, вплавь, было намного проще, чем карабкаться на кручу в обычную гору.

Кромешная тьма постепенно превратилась в глухой сумрак. Трещины и выступы становились понемногу видимыми. Сначала – едва-едва, затем – стало видно дальше. На расстояние вытянутой руки и дальше. Очертания дна делались более отчетливыми. Темнота вокруг превратилась в темно-зеленое неподвижное марево.

Ни водорослей, ни рыбок. Он уже Творец ведает, сколько времени плывет и плывет, а есть по-прежнему нечего. В животе заурчало.

Пришлось снова нырять в карман за новой щепотью порошка из ракушек. Ничего, - успокоил себя Кьелл. Вон и темнота расходится понемногу. Выберется.

Уверенность поугасла, когда мрак вновь сгустился. С трудом бывший рыбак подавил испуг. Это всего-навсего ночь спустилась, - убеждал он себя. Плыть во мраке было жутко А ну, как попадется еще какой-нибудь монстр? Менее неповоротливый, чем тот, с фонарем?

Ночью многие хищники выбираются на охоту. Как в том же Золотом море. Воспоминание о Золотом море вызвало уныние.

Там по ночам вверху раскидывался купол из сияющих подводных звезд – крохотных морских обитателей. А здесь – ничего.

Не решаясь улечься спать прямо на голом склоне, Кьелл продолжал карабкаться вверх в кромешной тьме. Да и как уляжешься? Пусть даже найдет он выступ, на котором можно поместиться. А ну, как во сне скатишься да и укатишься обратно, к подножию? Поутру весь путь начинать сызнова. Нет уж. Как выберется повыше, можно будет и отоспаться.

Пока карабкался в темноте, подъем сделался более пологим. Правда, под руками по-прежнему были обкатанные камни, покрытые тончайшим илом.

*** ***

Мутная зелень разлилась, когда Кьелл уже разуверился, что увидит-таки свет.

Не сразу бывший рыбак сообразил, что это – не муть. Просто солнце, должно быть, поднялось над водой только-только. А он, Кьелл, оставался по-прежнему невообразимо глубоко.

Пологий подъем к этому времени обратился равниной, так что, если бы не темнеющая пропасть позади, он бы и знать не знал, в какую сторону ему двигаться. В медленно светлеющей воде он поплыл вперед, стараясь не поднимать ил со дна.

Сумрачная зеленоватая равнина тянулась во все стороны, насколько хватало глаз. Темная пропасть осталась далеко позади, а дно все не поднималось.

Кьеллу уже начинало казаться, что он так и будет плыть и плыть бесконечно вперед. Куда ж его занесло? До берега вроде как было недалеко – он опасался слишком удаляться от него на лодке. Но вот он бредет, бредет, уж и сумрак вновь сгущается – а значит, наступает вечер. А конца-краю дороге не видно.

Бывший рыбак совсем уже отчаялся, когда ему улыбнулась удача, на которую он не рассчитывал. В густеющей темноте он заметил, что из песка что-то торчит.

Кьелл, оттолкнувшись ото дна, подплыл туда. Это оказалась мачта, погруженная в песок. Корабль оказался засыпан более, чем наполовину. Темнело, наступала ночь – рыскать по утонувшему судну было не самым разумным решением.

К тому же предыдущей ночью он не спал. А корабль может стать отличным укрытием – навряд ли хищники станут подплывать близко к нему.

Если только никакой ночной хищник не выбрал его своим укрытием.

Но он, Кьелл, не станет соваться внутрь. Он уляжется возле носа – там не было пробоин, люков и других отверстий, через которые мог бы выбраться обитатель трюма.

Спать хотелось невыносимо, глаза слипались. Но Кьелл не позволял себе заснуть – он хотел поглядеть, выберется что-нибудь из недр корабля, или нет. В животе урчало, пришлось съесть еще пару щепоток порошка целебных ракушек. Мгновения тянулись долго, кругом царила темнота. Далеко-далеко вверху изредка что-то мерцало – кажется, это виднелись скопления светящихся мелких животных.

Кругом царила тишина и неподвижность. Не волновалась вода, не видно было ничего. Вслушивайся, вглядывайся – ничего не заметно.

Так он и заснул, сам не заметив. Проснулся, когда кругом разливался знакомый зеленоватый сумрак. Сначала выругал себя за беспечность, потом махнул рукой. Ну, не спал бы он всю ночь. А проку? Можно подумать, разглядел бы что-то впотьмах. Надо было у ведьмы просить еще и талант видеть в полном, беспросветном мраке. Но кто ж знал, что пригодится?

Кьелл опасливо постучал в доски носа. Звук отзывался глухой, еле слышный. То ли бывший рыбак из страха слишком тихо стучал, то ли вода скрадывала звуки.

Не сразу решился он подобраться к люку, ведущему в трюм. С трудом открыл его – пришлось раскопать песок, засыпавший крышку почти наполовину. Возможно, поэтому никто и не поселился внутри?

Забираться глубоко в трюм Кьелл побоялся, но это и не понадобилось. Совсем недалеко от люка зацепилась толстая цепь, поблескивающая драгоценными камнями.

Кто носил украшение? Должно быть, какой-то вельможа. Ничего больше поблизости не было видно – ни других ценностей, ни человеческих костей. Кьелл решил не искушать судьбу: он забрал цепь и выбрался наружу. Люк на всякий случай вновь плотно закрыл, припорошил песком, подняв клубы ила. И торопливо убрался подальше от корабля – потому что дышать в мутной воде стало трудно.

Цепь припрятал в одежде – как выберется на поверхность, можно будет подумать, как поступить с ней. Целиком такую не сбыть – слишком много возникнет вопросов.

Придется разделить звенья, вынуть камни из оправ. Да, стоимость изделия от этого сильно упадет. Зато меньше опасности. Кто знает, кому цепь принадлежала? Что за вельможа плыл на безвестном корабле, что уже не один десяток лет покоится на океанском дне? И помнит ли кто-нибудь о нем?

Разумеется, можно будет и попытаться выяснить что-нибудь. Но об этом, в любом случае, он будет думать после. Когда выберется на сушу.

*** ***

Нормальный дневной свет Кьелл увидел спустя несколько дней. Еще день он провел, пробираясь по поднимающемуся дну, на котором появились скальные выступы и валуны. За прошедшее время успел съесть едва не половину целебного порошка в мешочке. В темноте, ночью, выбрался на берег.

От холодного воздуха мгновенно продрог в мокрой одежде. А рядом – ни лодки, ни дома! И побережье пустынное.

Кьелл, ругаясь, полез обратно в море: на дне хотя бы ледяного пронизывающего ветра нет. Чтобы согреться, пришлось забраться глубоко. Вода близко к поверхности была слишком холодна. Что же делать?

Можно попытаться пробраться по дну вдоль берега к какому-нибудь поселению. Но как объяснить местным, кто он такой, и отчего выбрался на берег, мокрый? Сказать, что напали пираты? По сути – правда, но кто ему поверит? Вышел из моря человек, с которого ручьями стекает вода – кто это может быть? Колдун, тварь морская.

Он-то помнил косность своих бывших односельчан. Нет, идти нужно в город. Выбираться ночью, невидимым, где-нибудь между доками и бедными кварталами.

Придется воровать. Взять самую дешевую теплую одежду. Дальше – как пойдет. Почему, рожон его побери, сейчас глубокая осень? Судя по холоду и голым веткам кустов и деревьев, царила именно она. Плыл-то он летом!

Впрочем – об этом можно будет подумать после. Когда выберется на сушу. Часть цепи придется продать сразу – ему нужно как-то добраться до города, где обосновался. Достать деньги, что накопил. Известить невесту и ее родню, что жив. После – найти способ переправить-таки посылку купцу. Сам он ее не повезет. Придется, конечно, заплатить неустойку. Ну, да рожон с ним! Жизнь дороже. Да и найденная цепка с лихвой покроет все расходы, он еще и лавку приобретет.