Жизненная цель

Для чего рождается каждый человек? Есть ли у него заранее избранная цель, к которой он предрасположен? Зависит ли её исполнение от условий, при которых взрастают физический сосуд и нравственное зерно в нем? Каждый, наверное, хоть иногда задается этим вопросом, но вот в чем парадокс: философствуя, почти никто не замечает, куда же он, собственно, идет. Так было и с потенциальным сэром Генри Джонатаном Эйвери, которого все его окружение знало просто как Эйва.

Родился он не просто в рубашке, а в распашонках с личной монограммой, сшитых на заказ самыми дорогими портными. Семейство Эйвери уже не первый десяток лет прочно ассоциировалось с деньгами и кораблями. Часть заводов на верфи в Чатэме, эксклюзивное разрешение на вырубку некоторых лесов и прочие судостроительные владения. Проживало семейство в Ливерпуле, с нередкими визитами в Лондон. Роскошные званые вечера, общение с властью и элитой за стаканчиком из хрусталя. В общем – глубоко уважаемые члены общества, как ни крути.


Супруга подарила своему любимому сэру Эйвери наследника – мальчика. Но на этом и закончила. Больше не получалось. Иметь одного ребенка – большой риск. Болезни, несчастные случаи, врожденные недуги – путь полон опасностей, словно человек прорывается куда-то, сам еще не знает куда. Особой защитой для уважаемых семейств небесная канцелярия пока еще не занималась, посему дитя было окружено всей возможной заботой, которая, по сути, являлась строжайшим присмотром.
Юный Генри рос здоровым мальчишкой, любопытным и активным. Домашние стены, пускай и огромные, его рано начали стеснять. Юноше всегда было интересно – а как живет их садовник и его дети, которых он иногда видел? Чем они занимаются? Куда уезжают повозки, привозящие им на дом продукты? Отец пару раз брал его в порт, но строжайше запрещал покидать карету.
Если лень – двигатель прогресса, то любопытство – топливо для знаний. Генри удрал из дома в порт. Там познакомился с местной шпаной. Выдержал насмешки и задирания, а в качестве экзамена пробрался на стоящий корабль. Подул восточный ветер, оказавшийся ветром перемен, и корабль вышел в путь, равно как и самый молодой член экипажа. Когда Генри обнаружили, он не признался, что из богатых. Выпороли его и пристроили в команду. На флоте двенадцатилетним мальчишкой никого не удивишь.


Возмужав морально и физически в своем первом плавании, Генри дал деру со своего первого судна в далеком Порт-Артуре. Жить как-то надо – нашел новых друзей в порту. Чистили повозки и пьяных матросов. На склады не лезли – могли пальнуть. Все равно попадали по раздачу: то матрос окажется бугаем, то охрана наваляет так, что потом лежишь несколько дней на одной воде. Генри уже забывал свое имя – все вокруг звали его Эйв, коротко и удобно. Он слыл бесшабашным, сильным парнем, но при этом не таким уж жестоким, по меркам своего времени. Если бил, то только по надобности, без растягивания садистского удовольствия. Эйву наскучило в Китае, он завербовался на судно и несколько лет походил всякими разными морями. Однажды попал под пиратскую атаку. Был ранен, взят в плен, но вышел из него сам будучи разбойником. Эта новая жизнь несла очень много интересного и опасного.
Налеты, добыча, делёж, празднование. Бессчетные женщины всех цветов и возрастов, тонны алкоголя, мириады новых ощущений. Убийства Эйв не воспринимал как нечто особенное, ему в детстве-то еще толком не рассказывали, что правильно, а что нет. Никакой злости он не испытывал, просто стрелял первым в того, кто собирался стрелять в него. А защищал этот человек себя или корабль – какая разница? Боится за жизнь – пусть уходит с дороги. Скучал ли он за домом? Лучше сказать – вспоминал, особенно, родителей. В кармане всегда лежал платок с монограммой, частичка прошлого, но мысли приехать к ним не возникало. Не от стыда за свой образ - Эйв просто не представлял, о чем с ними говорить и что делать. Сидеть за столом с кучей вилок и невероятно дорогим фарфором, вместо того, чтоб просто оторвать зубами кусок мяса и залить его ромом?


Эйву уже двадцать пять лет, выглядит, конечно, старше. Обветренное лицо, щетина. Сильно хромает на левую ногу – память об одном из ранений. Взгляд цепкий, воровской, движения уверенные. На голове старый картуз, ноги в стоптанных сапогах. Обычный такой работяга-ливерпулец, которых в порту сотни и тысячи. Знакомые налетчики хапнули прилично золота в Лондоне, перевезли в Ливерпуль. От Эйва требовалось забрать металл и на баркасе доставить его на корабль, который будет в определенном месте в нужное время. Опасное, как и все, прибыльное дело. Эйву доверяли, поэтому он был один. Парню вновь наскучила эта пиратская романтика, и он решил пробовать что-то еще. Да еще и эта чертова нога, какой уже из него матрос. Этого золота ему хватит надолго. Осталось только доплыть.


В Ливерпуле проживало еще одно, не менее уважаемое семейство Веллингтон. Детей здесь было уже четверо, но особой любовью отца были две рыжеволосые дочурки одного возраста. Их улыбки и чувства растапливали холодное сердце высокого чиновника, и капли эти превращались в различные поблажки и удовольствия. Например, сэр Веллингтон заказал для дочурок роскошную маленькую яхту, назвал их именем, приставил к ней матроса. Девочкам морские прогулки нравились и настолько, что однажды они решили совершить её сами. Новичкам, как известно, везет, и невероятным образом (хотя сам процесс выхода в море девчушки не раз наблюдали и многое запомнили) юным мореплавательницам удалось выйти в открытое море. Им было не по сорок лет, а всего лишь по восемь. Их сознание требовало не успокоительного лежака на палубе и шума волн, а лазанье по такелажу и омывание морской пеной. Вот так их и смыло за борт. Плавать девочки кое-как умели, но сильные волны и пышные платья плохо совмещаются. Особенно, если не хотите утонуть.


Эйв уверенно вёл баркас, смотря безразличным взглядом на удаляющийся город. Может он видел где-то там свой дом, но лицо оставалось бесстрастным. Намётанный взгляд давно срисовал изящное маленькое судно, не упустил он и еще один баркас, отходящий от пристани. Рябили мелкие светлые точки – суетились люди. За ним? Инстинкт сгорбил спину и опустил уголки губ, дабы никто ничего не заподозрил. Но вот к ветру примешался какой-то писк. Эйв увидел одну из сестёр, барахтавшуюся в воде. Секунду спустя увидел и вторую – та уже плыла горизонтально, словно выброшенная кукла. Парень вскочил, и ногу пронзила боль. Теперь стало ясно – баркас спешил именно сюда. Если там есть хранители правопорядка могут потом проверить лодку Эйва. Но к девчонкам им точно не успеть, особенно к одной. Эйв успел скинуть с себя один сапог и головной убор – второй не дала снять та же надоедливая боль. Нырок в воду. Организм вкатил дозу адреналина. На нем Эйв успел достать и забросить в свой баркас первую из сестер. Поплыл за второй и уже протянув к ней руки почувствовал резкую судорогу в ноге, словно кто-то вставил кусок стекла и, нажимая, вгоняет его все глубже. Рот самопроизвольно открылся и коварные волны тут же ливанули туда жидкости. Кашляя и таща за собой свинцовую конечность, Эйв умудрился закинуть в своё судно и вторую девочку, словно крупную рыбу. Кое-как схватился за канат на носу, обмотал вокруг руки несколько раз. В этот момент боль снова сделала выпад, и Эйв нырнул под поверхность. С полным нутром воды, ничего не соображая, словно поплавок, вынырнул назад. Успел лишь порадоваться секунду другую, как вдруг стало очень хорошо и легко, словно все плохое в жизни было лишь сном. Измученное тело море толкнуло так, что безвольная голова стукнулась виском о киль. Эйв успокоился и лег на волны, смотря в хмурое британское небо.


Ситуация получалась неудобной для обеих сторон. Бедный сэр Эйвери мало того, что потерял сына, едва успев его найти, так еще и назревала нехорошая посмертная слава. В свою очередь сэр Веллингтон был искренне благодарен за спасение своих маленьких принцесс, и его аристократическую душу немного резало то, что это сделал пират. Семьи посидели за файв-о-клоком, подумали. Ведь любое дело красит не его замечательное начало, а достойное окончание.


На следующий день сама «Лондон Таймс» выпустила статью о трагически погибшем в Ливерпуле Генри Эйвери, единственном прямом наследнике огромного состояния. Не обошли стороной и драматическую судьбу парня. Газета с чувством выстроила линию его жизни, в которой юноша по воле злого рока угодил к пиратам, но даже там, в этой помойной людской яме, он не утратил благородства, ибо он, Эйвери, и негодяем быть просто не может. Не задумываясь ни о своем блестящем будущем, ни о родителях, ни о деньгах, он бросился на помощь. Все свои года Генри потратил на то, чтобы попасть домой, пускай даже в виде тела.
Читатели всех возрастов и слоев населения охали, рыдали и превозносили молодого парня, ставили в пример.
Отцы выбили место на престижном лондонском кладбище Хайгейт. Отпел священник из Вестминстера.
На плите сделали надпись: «Здесь покоится Генри Джонатан Эйвери, променявший одну свою жизнь на две других».