Закат

1
В парике он стал выглядеть лет на десять старше и был похож на свою бабушку. Усы ему категорически не шли, но так даже было лучше. Он повертелся перед зеркалом, накинув недавно купленный серый плащ. Ничем не примечательный советский инженер. Так и нужно, чтобы меньше внимания. Внимание будет потом, потом будет много чего. Проверил готово ли ружьё. Два патрона. Только два выстрела по бешенным собакам. Катастрофически мало! Если бы было возможно он использовал бы пулемёт. Давить гадов! Взял заранее приготовленный плакат и вышел из номера.
2
Сгоняли весь состав УВД в оцепление, чтобы не дай Бог народ не растерзал своих благодетелей. Если бы у Мыльникова была такая возможность, он бы сам перестрелял этих коммуняк. Хотелось пива, вчера он немного переусердствовал и сегодня организм просил возмещения затраченных сил. Нельзя. Если полкан учует на разводе – всё, до пенсии можно у общественного сортира простоять.
Жена спала, одеяло сползло обнажив её округлый зад. Пронеслась шальная мысль - не пристроиться ли сзади и всё сделать по-быстрому, но Мыльников поморщившись отогнал от себя эту мысль. Проснётся, ещё бубнить будет, а сейчас и без её бубнежа голова тяжёлая, словно свинцом налитая. Мыльников заглянул к сыну, тот умиротворённо посапывал. Тёмная чёлка рассыпалась по лбу. Мыльников закрыл дверь и подумал, что кровь из носу, но подарит на день рождения сыну новый велосипед, ту Десну, которую они смотрели с ним в Детском Мире. Все-таки Сашка - это лучшее, что есть у него в жизни и он должен постараться устроить ему подобающую жизнь. По-хорошему надо было валить из ментуры. Перспектив никаких, деньги - смех один. Всё, что сшибёшь на улице с лохов тем и живёшь. Сейчас время такое, можно очень хорошо подняться на бизнесе каком-нибудь, а там и в Америку из Совка валить. Здесь народец гнилой - глотку готов друг другу перегрызть, а сейчас и подавно, когда жрать нечего. Правительство в спецприёмниках животы чёрной икрой и колбасой финской набивает, на народ ему наплевать, особенно “пятнистому” - ему только и дела, чтобы американцам жопу целовать.
Яичница не полезла. Мыльников допил несладкий грузинский чай, который по вкусу больше напоминал заваренные носи и стал собираться.

3
Рыжков весь исходил потом, от него дурно пахло человеческими нечистотами и испражнениями.
- Николай Иванович, любезный, встаньте пожалуйста вон туда, рядом с Янаевым, - попросил Горбачёв. – Геннадий Иванович тоже сегодня с душком, каким-то.
Янаев дрожал словно ракета ЗЕМЛЯ-ВОЗДУХ перед стартом, он не знал куда деть свои руки, которые безобразно дрожали.
- Геннадий Иванович, ну пить-то надо умеренно, руки вон у вас как гуляют, здесь определённо нужен консенсус.
Горбачев подошел к окну любуясь тем, как взошедшее солнце переливалось в рубиновых лучах.
- Николай Иванович, докладывайте, что же вы молчите, как прошла подготовка банкета?
- Михал Сергеич, всё на высшем уровне! - от волнения Рыжков непроизвольно испортил воздух.
- Николай Иванович, ну вы же взрослый человек, коммунист в конце концов, так мы никогда не придём к консенсусу.
- Извините Михал Сергеич, мы вчера с товарищем Янаевым дегустировали чёрную икру привезённую к праздничному столу, вот, немного перестарались с коньячком.
- Ладно, продолжайте.
- К праздничному столу заготовлено пятьдесят ящиков водки, коньяка столько же
- “Хенни”? – Горбачёв строго посмотрел на Рыжкова.
- Обижаете Михал Сергеич! Забито с десяток быков, полдюжины баранов, три десятка свиней, поросят, сотня кур и цыплят.
- А что с этими, ну вы поняли, товарищ Янаев.
- С блядьми?
Горбачёв утвердительно кивнул головой.
- Борис Николаевич лично обещался привезти к началу мероприятия комсомолок из Свердловска.
Дверь кабинета открылась и вошла Раиса, вернее вплыла.
- Всё товарищи, совещание по поводу подготовки торжеств завершено. И это, вы там товарищ Янаев опохмелитесь что ли не знаю, а то такое чувство, что вас кондрашка хватит, а вы товарищ Рыжков сходите в баньку помойтесь или душ хотя бы примите - всё таки праздник Великой Октябрьской революции.
- Ой, фу, чем это у вас здесь так воняет? - Раиса зажала двумя пальцами нос.
- Это дорогая Раисочка - свет моей души, золотце моё ненаглядное - партия разлагается в лице товарищей Рыжкова и Янаева.
- Сколько уже эта партия разлагается - сгнить уже должна была давно, - улыбнулась Рая своей несравненной лучезарной улыбкой.
Янаев и Рыжков молча вышли из кабинета унося вместе с собой смрадный запах стухших нечистот.
- Рая, душа моя, ты чего так рано, случилось что?
- Миша, может ты на демонстрацию не пойдешь, без тебя проведут?
- Что ты такое говоришь Раисочка, как же без меня - я же президент!
- Пусть Боря вместо тебя побудет.
- Что ты такое говоришь Рая, свет мой ненаглядный, как же Борька, так сказать, может вместо меня, народ же не поймёт. Здесь, так сказать, консенсус следует соблюсти.
- Ой, не знаю Мишенька, сон мне плохой нынче приснился, что убьют тебя на демонстрации.
- Перестань Рая, что ты здесь, так сказать, разводишь ворожбу, как бабка деревенская. Народ меня любит, буквально боготворит, на руках носить готов. Я же принёс ему свободу!

4
Он в невзрачном сером плаще и с этими дурацкими усиками действительно не вызвал ни у кого подозрения. Когда звякнул металлоискатель, сердце на секунду остановилось, всё внутри сжалось и казалось, что сейчас юный сержант, который вероятно только вчера лычки на погоны нацепил, попросит распахнуть его плащ и тогда всё пропало, великая миссия, возложенная на него небесами, провалится и Россия ещё на много лет погрузится во мрак тоталитаризма. В России возможно никогда не случится демократических выборов, как в Соединённых штатах. Пока эти все мрачные мысли проносились в голове, сердце бешено стучало и казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Казалось всё его нутро выдавало в нём преступника и все эти люди, толпившиеся вокруг него они конечно же знали, что у него под плащом обрез. На вопросительный взгляд сержанта он поднял плакат, который соорудил специально для металлоискателя, у плаката была металлическая ручка. На белой табличке красными буквами старательно было выведено: КРЕПИСЬ ГОСУДАРСТВО!
Юный сержант положительно кивнул и всё сразу отлегло. Он протиснулся в толпу и затерялся в ней. Ему не верилось, что он уже у финишной прямой, что у него всё получилось, что скоро мавзолей, а на нём собраны демоны. Осталось самое простое - выйти из толпы, выхватить обрез и выстрелить. Сейчас или никогда, сейчас, или никогда его Родина не будет свободной от власти тирании. Он распахнул плащ, подтолкнул плечом стоящую рядом с ним жирную бабу с не выспавшимся лицом и намалёванными ярко-красным губами. Алый цвет стоял теперь перед глазами пока он плечом пробивал себе дорогу к краю текущей людской массы ещё немного, и он не успеет, но он успел, он прекрасно видел в нелепой серой шляпе и сером пальто Горбачёва - великого тирана, а рядом с ним стояли такие же упыри, как и вождь - сосущие жизненные соки из русского народа и русской земли. Алый цвет крови стоял перед глазами, пора было действовать. Он прекрасно видел гнусное улыбающееся лицо вождя, не подозревающем о том, что он сейчас умрёт. Сейчас или никогда…

5
У Мыльникова было поганое настроение, ещё поганее, чем оно было с утра, когда он открыл глаза и увидел недовольное, даже во сне, лицо своей жены. Полкан унюхал перегар и устроил разнос перед ротой, но так, скорее показательный, сказал, что разговор будет после праздника. Ну вот и всё -накрылся велик для сына, по ходу лишат месячной премии и судя по надутой физиономии полкана и годовой. Жена, когда узнает - сожрёт его живьём, проще здесь же, на красной площади застрелиться у всех на глазах, чем возвращаться домой и терпеть унижения. В оцеплении его распределили стоять у трибуны с руководством страны.
Лица в проплывающей толпе улыбались чему-то, махали руками, словно работал какой-то гипноз, может правду говорил лейтенант Черкасов, что в каждом районе города стоит по тарелке, которая ретранслирует зомби-сигналы. Чего улыбаться-то? Страна в дерьме, разваливается на глазах, а они всё улыбаются и руками машут.
Проплывали похмельные грубоватые лица, обветренные поздней осенью, красивые и отёкшие, точёные словно из мрамора и одутловатые растёкшиеся. И все они, как один, улыбались и те, которые стояли на трибуне тоже улыбались и махали руками. Мыльников изредка оглядывался через плечо и видел довольную физиономию меченного гандона. Мыльников вновь обернулся и увидел, как тот скалит пасть и на мгновение ему показалось, что он видит, как через стройный ряд белых зубов пробиваются острые клыки. Быстро отвернувшись Мыльникову сразу бросилось в глаза лицо, выделяющееся из сплошной плывущей улыбки. Человек этот не улыбался, больше того, лицо его было перекошено яростью.
Через мгновение Мыльников заметил обрез и время замерло. Замерла плывущая толпа и он мог поклясться, что в этот момент видел каждое лицо по отдельности, каждого человека. Но этот человек с обрезом и нелепыми наклеенными усиками стоял вне толпы и Мыльникову даже казалось, что он возвышается над ней, будто бы парит. Время на раздумье совершенно не было - вся эта сцена длилась не больше пяти секунд, но Мыльников мог поклясться, что длилась она вечность.
Мыльников бросился на стрелка. В толпе многим показалось, что милиционер, стоявший в оцеплении, покачнулся, как пьяный и упал, навалившись на мужчину в сером плаще, который держал в руках какую-то непонятную трубку. Расстояние между ними оказалось меньше, чем предполагал Мыльников и он практически навалился на стрелка. Фуражка слетела с головы и покатилась по брусчатке, голову сразу же охладил приятный ноябрьский ветерок. Резким движением Мыльников дёрнул руки стрелка вверх и раздался выстрел.
Толпа, ничего не поняв продолжала плыть мимо трибуны, на которой глава страны всё так же радостно приветствовал жителей страны. Мыльников встретился взглядом со стрелком и увидел в его глазах нечеловеческую ярость, ярость способную уничтожить кого угодно и что угодно. Мыльников крепко держал стрелка за руки, но тот сумел вывернуться и сделать ещё один выстрел, но сержант рванул обрез строну и выстрел ухнул куда-то в сторону ГУМа. Горбачёв, как и другие представители правительства продолжал, как в ни в чём не бывало стоять на трибуне, подобно фарфоровым истуканам и махать руками.
Наконец силы оставили Мыльникова, слабость резко охватила его тело, и он повалился задницей на жёсткие булыжники. Теперь абсолютно не осталось сил, захотелось закрыть глаза и больше не видеть это свинцовое небо, медленно плывущие облака, направленные на него стволы обреза. Мельников так и сделал он закрыл глаза и увидел, как его сынишка катается на новеньком велосипеде, только без него, и вообще вся дальнейшая жизнь, представшая перед ним в нескольких картинках, была в минорных тонах поскольку его не было в этом будущем. Даже кислое лицо его жены, спящей в постели, показалось Мыльникову невероятно прекрасным.
Мгновения мчались, как в песне Кобзона, а выстрела всё не было и не было. Мыльников открыл глаза и ничего не увидел. Стрелка не было. Двое крепких ребят в штатском из КГБ, скрутив руки уводили его прочь от толпы, прочь от улыбающихся болванчиков на трибуне мавзолея. Ещё один парень отделился от толпы, поднял лежащий на брусчатке обрез и помог подняться сержанту.
- Ты как браток? – мимоходом, спросил он.
- Нормально, - еле выдавил всё ещё находящийся в прострации Мыльников.
- Вот и отлично. А ты молодец, премия, наверное, будет!
- Велосипед?
- Не знаю, это уже от твоего начальства зависит, - улыбнулся комитетчик, - может и велосипед, а может и путёвку в Пицунду!