За ошибки отцов...

За ошибки отцов...

"За ошибки отцов мы платим жизнью своих детей..."

* * *

- Вы у нас уже не первый раз, Олег Игоревич. Что же вы? Мы вас просили, и вы согласились... Вы понимаете, речь идет о вашем сыне. Не хотите же вы сказать, что его судьба вас не заботит?
Солидный мужчина в строгом штатском костюме сделал выжидательную паузу, глядя через широкий письменный стол на сидящего перед ним Олега.
Олег совершенно был не готов к задушевным беседам. Отправляясь в отделение полиции по повестке, он предполагал что дело ограничится как и в прошлый раз пространной лекцией полицейской тётки по делам несовершеннолетних о правилах поведения подростков в общественных местах.
Однако в этот раз, как оказалось, он был приглашен каким-то вероятно начальником, который не удосужился представиться, а вместо того молча листал документы в раскрытой папке.

Стол был накрыт стеклом и Олег рассматривал в нем перевёрнутое лицо, светлеющие сединой виски, массивные кулаки, которые начальник не разжимал, а только выставлял один палец, чтобы перелистнуть страницу и снова прятал его в кулак.
- Не заботит судьба сына? – повторил вопрос начальник, оторвавшись взглядом от бумаг и подавшись к Олегу всем корпусом. Взгляд его из-под нахмуренных бровей был прямой и строгий, а интонация требовательной.
- Я, извините, не знаю как вас называть, - так же прямо и строго глядя в глаза ответил Олег, - Вы не представились... А судьба моего сына меня волнует. Вы не могли бы объяснить, почему вы меня пригласили?
-Можете называть меня товарищем полковником, Олег Игоревич. Только я вас не пригласил, а вызвал.
Полковник отлистал пальцем несколько страниц к началу папки, глянул туда и опять уставился на Олега:
- Месяц назад, Олег Игоревич, вы обязались принять необходимые меры к тому, чтобы ваш сын, э... (перевел снова глаза в папку) ...Игорь, 2003 года рождения, учащийся средней школы №27, 10а класс, не совершал более противоправных действий, выразившихся в неподчинении законным требованиям полиции покинуть несанкционированный митинг в центре города. Вот ваша расписка о том, что вы ознакомлены с предупреждением о возможных последствиях и о вашей ответственности, как отца несовершеннолетнего правонарушителя. Припоминаете?

Олег, вынужденно включаясь в эту глупую игру, где каждый ответ заведомо известен, и как в детстве все должно закончится «Как тебе не стыдно? – Я больше не буду», сглотнув отвращение, ответил со слабо замаскированной ноткой протеста:
- Да, разумеется, я говорил и сын обещал больше никогда в митингах не участвовать. И насколько мне известно, не участвовал.
- А вы значит полагаете, что одного разговора вполне достаточно... – полковник в штатском поднял взгляд – Знаете в каких интернет-сообществах состоит ваш сын? У вас не возникло сомнений, когда он говорил, что не станет нарушать закон?
- У меня не было поводов сомневаться в его искренности и честности. Я верю сыну так же, как он доверяет мне. Мне непонятно, почему вы сейчас говорите об этом. Он участвует в преступной группе? Извините, я вам не верю.

Олег знал конечно, что сын переписывается с друзьями из протестной группы, разговоры там крутились и вокруг Навального с его штабом, недавно возникшим в городе, но после разговора с отцом Игорь поообещал, что ни в каких активных действиях до окончания школы принимать участия не будет. Одного задержания уже достаточно чтобы поставить под вопрос поступление в хороший институт, а Олег Игоревич расчитывал для сына после школы именно на хороший.

- Я не был бы так категоричен в определениях, Олег Игоревич, - полковник добавил вкрадчивую интонацию в голос, - Насколько преступна группа, в которой основным лозунгом является свержение законной власти в стране, это вероятно должен будет суд решать, как и судьбу всех участников... Но дети часто не понимают где лежит граница дозволенного. Они могут искренне ошибаться и наше дело, дело родителей, научить эту границу видеть и не переступать. А если ребенок не слушается или друзья тянут его в сторону, так должны вовремя одернуть, строгость применить. Это и называется воспитанием, не прада ли? Не станете же вы дожидаться пока суд займется судьбой вашего Игоря?

- Я не понимаю, почему вы считаете преступлением переписку детей в социальной сети. Они там просто общаются, это совершенно безобидная болтовня. Там можно рассуждать о чем угодно и придумывать какие угодно игры, на то они и дети. Мы в свое время по телефону болтали, у них есть интернет...

-А не ошибаетесь ли вы, Олег Игоревич? Ваш сын уже был взят на учет после задержания во время уличных беспорядков, а теперь продолжает сговариваться с такими же как и он, - полковник заговорил громче и напористее, - Мало просто говорить. Вы кажется не понимаете происходящего или просто не хотите вникать... Откуда они взялись, митинговщики эти?! Тоже мне, революционеры! Да откуда повылазили, туда обратно их и закатаем, а нужно будет и куда подальше! Будут зону топтать, и никто ждать не станет чтоб до возраста доросли, всех закроем. Вы этого своему сыну желаете?! Что у него может быть общего с этими хипстерами пролетарских окраин, с этим отребьем? Власть ему не нравится? На еду не хватает? На митинги он ходит! Вы слышали, что они там кричали про президента? Про нашу страну?

Полковник помолчал мгновение, словно ожидая реакцию Олега на возмутительные слова, и не повышая голоса продолжил: - А за такое драть надо. Просто пороть. Дать разок как следует по заднице, чтоб вспоминать боялся и о своих друзьях и то, что они говорят. Чтоб десятой дорогой любой митинг обходил. Чтоб проняло и на всю жизнь осталось – нельзя с связываться с ОТРЕБЬЕМ! («отребье полковник значительно выделил голосом). Понимаете? Пороть надо, а не разговоры разговаривать!

Олег не сразу осознал услышанное - «Пороть? Бить? Этот гебешник предлагает ему бить сына? О, Боже! Вот ведь сволочь...» И не найдя ничего лучшего, ответил нейтральной фразой, много раз сказанной на родительских собраниях в школе :
- Позвольте мне самому решать, как воспитывать сына!

Полковник брезгливо поджал губы:
- Кто ж вам запретит? Вам и раньше никто и не мешал воспитывать, как вы сами хотели. Результат как раз вашего воспитания мы сейчас и видим, не правда ли, Олег Игоревичь? Так может это в вас самих все дело? Может по вашему наущению ваш сын принимает участие в протестных митингах и участвует в антиправительственных группах? Может это вы виноваты?
Олег молчал, не зная, что ответить. Тогда полковник приподнялся со стула и наклонившись над столом в сторону Олега, рявкнул:
- Это ВЫ виноваты, я спрашиваю?!!!
Брызги долетели до лица и отстраняясь от них Олег развернулся в сторону.

Подполковник обошёл стол подошел близко к Олегу и через длинную паузу, глядя прямо в глаза с явной угрозой, продолжил:
- Так может это ВАШИМ воспитанием нам надо теперь заниматься?
И замолчал, разглядывая сверху вниз сидящего перед ним оплеванного Олега. Потом, всё так же не отводя прямого взгляда, приказал:
- Сядьте прямо!

Олег вынул из кармана платок, вытер лоб и глаза и только тогда развернулся лицом к столу...
- Никак вспотели? – подполковник с издевкой прищурился.
- Нет. Не привык, когда в лицо плюют, - Олег не стал сдерживать эмоции в голосе.
- Вот оно как.., - полковник отступил, присел на край стола и продолжил с неожиданно вкрадчивой интонацией - так вот что я хочу вам сказать, уважаемый Олег Игоревич! Я ведь не морали вам читать собираюсь, но только хочу, чтобы вы точно поняли, что именно от вас требуется. Чтобы поняли, так сказать, верное направление. Вы должны были убедить сына, что лично вам не нравятся все эти антиправительственные разговоры. Что все эти митинги - преступление за которое каждый будет наказан, и возмездие наступит обязательно. А если на первый раз отпустили, так это только по молодости лет. Тех кто постарше уже не выпускают. Знаете каково им там, этим протестующим? Знаете поди... Новости слышали... И наверное такой судьбы своему сыну не хотите. И что же не убедили? Не сумели?

- Я думаю, что сумел, - Олег по-прежнему прямо смотрел в глаза полковника, но в голосе сопротивления уже не было - Мы договорились, что никаких больше походов на митинги не будет, только учеба и спорт. Игорь мне обещал и я ему верю. У нас нет тайн в семье. Игорь искренний и совершенно открытый ребенок, ему просто нет необходимости лгать мне или жене, он знает, что мы его всегда поддержим. Поэтому я уверен, что никаких больше э... – Олег поискал слово, -неприятностей с политическими акциями не будет.
- Это хорошо, что пообещал. А сами как думаете, вы сейчас лучше жить стали? –полковник ухмыльнулся, - я вот посмотрел, вы за границу летом ездили, на курорте отдыхали, машина у вас почти совсем новая, квартира от родителей осталась. На работе вас ценят, на семинары в столицу отправляют. Неужели вам не нравиться?
- Мне нравится. Все что вы перечислили - это очень хорошо, - подтвердил Олег, догадываясь, что полковник опять вернулся к старой игре в правильные ответы.
-Вот видите как: «Нравится!» - проговорил полковник, - а в сети вы с кем общаетесь? А это тоже про «нравится», когда вы про дальнобойщиков репортажи среди друзей распространяете, или про пенсии, которые по вашему слишком маленькие? Это вам на жизнь не хватает? Это вы сами в брошенной деревне избу дровами топите? Или про Бесланскую трагедию вы тоже без всякого умысла фотографию с помешавшимися от горя матерями скопировали к себе на страницу. Что вас там привлекло? Надписи на футболках? Вам наш президент не нравится? Я вас конкретно сейчас спрашиваю, отвечайте!
-Я уважаю президента, но в жизни всегда бывают и негативные моменты, глупо было бы молчать о них. Открыто называть недостатки, критиковать коррупцию – в этом нет ничего противозаконного. Открытость позволяет устранять причины ...
- Так-так, критика недостатков, открытость значит. И какой же негативный момент вашей жизни демонстрирует фотография с оскорбительными надписями на футболках женщин?
- Тогда погибли дети, за плохую организацию освобождения заложников никто не ответил.. Президент тоже несет ответственность за гибель детей..

- А когда вы про Украину, про Майдан фотографии с горящими шинами у себя на странице выкладывали – это тоже про негатив вашей жизни?
Олег уже точно не помнил, что за фотографии упоминал полковник, хотя про Беслан было, а про Майдан – там-то что?
- Я не помню всех фотографий, вероятно просто как символ времени, какого-то события...

- Вот и я тоже про символы, - полковник подобрался, - ведь на Майдане много фотографий было сделано, да не все их копируют. Вы сами какой символ в фотографии бунтующей толпы находите? Или в фото хулигана с подоженной бутылкой в руке, которой он метит в голову полицейского?
А знаете что, Олег Игоревич, ведь это вы сами сочувствуете всем этим навальным и прочей компании, а сынок ваш только копирует ваше поведение и слова, но по молодости и глупости не умеет язык за зубами держать, да еще и на митинги неразрешенные ходит.
Если бы вам лично не нравилось влияние иностранных агентов и их пособников, если бы вы сами выступали против враждебной клеветы, которую распространяют среди населения всякие навальные; если бы вы сами ничего лучшего не знали, чем жить и работать на благо Родины, так наверняка и Игорь ваш не потянулся бы к этим предателям. Правильно я понимаю, Олег Игоревич?

Олега коробило от пропагандистских штампов, но он заставил себя смолчать.
- Вот в вас и причина! Это вы сами и виноваты, сами своему сыну и судьбу ломаете. Вместо того, чтобы демонстрировать свое отрицательное отношение к протестам, поди еще и подначиваете. Это вы! Это ваша собственная «фига в кармане» вашим сыном всему городу и продемонстрирована! Небось дома про эти митинги сами и рассказываете да еще вид делаете, что все это правильно и хорошо. Ан нет...

В это время дверь в кабинет открылась и заглянул офицер полиции с погонами капитана:
-Сан Палыч, если позволите, мне бы...
Полковник резко глянул на него и ответил каким-то коротким свистящим словом. Олег не понял услышанного, но капитан усмехнувшись, ответил: «Есть!» и с интересом посмотрел на Олега.
Когда дверь уже закрывалась подполковник добавил уже внятно:
– Будешь нужен, займись пока следущим.
- Есть! - еще раз молодцевато ответил капитан и дверь закрылась.

Вы интеллигентный человек, Олег Игоревич, продолжил полковник, и конечно могли бы, при желании, быстро добиться, чтобы ваш сын прекратил антиправительственную деятельность. А в реальности? Ваш сын, после того как вы с ним «поговорили», организовал в интернете группу с весьма недвусмысленным названием и вербует сторонников для врагов народа и иностранных агентов. Знаете как группа называется?
Полковник сделал выразительную паузу.
- Называется она «Антипутин», – и снова замолчал...
- Вы и дальше ТАК собираетесь сына воспитывать?

Для Олега это было новостью. Когда последний раз он говорил с Игорем про сети, интернетовские интересы его не шли дальше каких-то игр и молодежной музыки.
«Да он просто врет! - пришло в голову о полковнике, - ему нужно для отчета кого-нибудь обвинить, а еще лучше посадить, он и ищет дурачков среди тех, кого в прошлый раз на митинге задержали!»
- Я ничего не знаю про группу с таким названием, и не верю, что мой сын мог её организовать. Ему 16 лет, он порядок в комнате организовать еще не умеет, а вы про протестную группу говорите, почти подпольную организацию.

Полковник негромко, как в раздумье, повторил за ним :
-Почти подпольную организацию, вот именно... А знаете, Олег Игоревич, что мы сейчас сделаем? Давайте-ка...
Он поднял со старого телефонного аппарата трубку и нажал клавишу: «Дежурный, отправьте ко мне парочку ваших добровольных помошников. Да сейчас..» - и положил трубку.

- Вы ведь врач, Олег Игоревич? В больнице работаете?
- Да, травматолог. 2-я городская больница.
- А жена ваша, Ирина Николаевна, в аптеке?
- Да. А какое это имеет отношение...
- Вы вероятно еще в институте познакомились?
- Во время учебы. И женились тогда же. Сын родился позже. Но почему вы спрашиваете?
- Просто уточняю – полковник придвинул к себе папку и пролистал подшитые страницы. – Скажите, а на работе коллегам вы рассказывали, что вашего сына задержали на запрещенном митинге? Нет? Хорошо...
- Заведующий травматологического отделения в курсе ваших проблем с сыном? Тоже не рассказывали? А что так?
Олег некстати вспомнил, что заведующий собирается на пенсию и предложил его кандидатуру главврачу. Проблем с полицией для утверждения на должность как раз и не хватало. Да тут может и не полиция даже – полковник в штатском на полицейского мало походил. Как бы не ФСБ, или как там сейчас эта контора называется.

В дверь постучали и в кабинет вошли двое мужчин. «Опять в штатском» - подумал Олег.
Полковник встал и пригласил вошедших подойти ближе к столу.
- Вот познакомьтесь товарищи, это Олег Игоревич Вербин, врач-траматолог из 2-й городской больницы...
Олег тоже поднялся и ожидая продолжения, хотел было сделать шаг навстречу вошедшим, но полковник жестом остановил его движение и продолжил, обращаясь к вошедшим:
- Он подозревается в организации преступного сообщества. Вы приглашены в качестве понятых и сейчас мы произведем досмотр подозреваемого. Олег Игоревич согласны ли вы добровольно предъявить к досмотру содержимое ваших карманов?
Олег растерялся.
- Вы меня подозреваете?
- Именно вас, Олег Игоревич. Выкладывайте всё из карманов на стол! Если вы будете сопротивляться досмотру мы применим силу. Вынимайте всё, что там есть и кладите на стол!

Олег поперхнулся возмущением: На каком основании?! - но собственно прятать ему было нечего, в карманах кроме ключей и мелочи ничего не было и он высыпал монеты из карманов брюк на стол, затем из внутреннего кармана куртки вынул расчёску, из бокового – носовой платок, положил на стол, огляделся. Понятые смотрели на него стоя с двух сторон, полковник с противоположной стороны стола вытянул руку, ткнул пальцем в грудь Олега и строго спросил – А во внутреннем кармане?
- Я уже вынул, только расчёска, - Олег показал на расчёску и вдруг заметил среди монет скатанный шарик фольги. У него в карманах такого точно не могло быть, это было что-то лишнее, чего он прежде не видел.. Однако полковник тоже заметил и тут же угрожающе поднял руку:
- Немедленно отойдите от стола! Понятые, обратите внимание – у подозреваемого в карманах среди монет разного достоинства находился подозрительный предмет.
Он вдавил на столе кнопку вызова. В дверь тут же вошёл давешний капитан полиции, глянул на стол и присвистнул: «Ого! Да тут доза! Вот так улов!»
- Ну что ж, капитан, обратился к вошедшему полковник, - оформляйте по два-два-восемь, будем задерживать.

* * *
Сначала капитан отвел Олега в дежурную часть и там где-то за спиной дежурного у пульта громкой связи и кнопок вызова, измазав черной жирной краской ему откатали пальцы, забрали телефон, ключи, часы, документы. Потом капитан запер Олега в просторной комнате и велел ждать. Стульев в комнате не было, по середине стоял стол. И Олегу не оставалось другой возможности, кроме как сидеть на столе или ходить из угла в угол.
Олег думал, что его заставят писать объяснение по поводу неожиданной находки, но никто даже не предложил ему объяснить происхождение незнакомого предмета. Было понятно, что это наверняка наркотики и ему их почти демонстративно подбросили. Оставалось понять, что теперь с этим делать и чего ждать дальше.
Конечно, Олег не мог серьёзно относится к обвинениям в организации преступной группы – какая группа, он на работе день и ночь, выспаться не успевает, он и не знает никого из протестантов... Но наркотики – это уже другое. Причем это вообще здесь? Чепуха какая-та... Он врач, практикующий травматолог имеет постоянно доступ к сильнодействующим медикаментам в отделении, назначает и списывает каждый день несколько ампул по дежурствам, зачем бы ему эта глупая «доза» в кармане? Да он может и рецепт выписать... Всё чушь собачья. Непонятно чего от него хотят. Точно - напугать. Но зачем? Неужели только для того, чтобы Игорь перестал переписываться в своих группах? Но вроде понятно, что даже одного разговора хватило бы, завтра же Игорь бы ушел бы из всех этих групп – в их семье угрозы от государственных карательных органов принимали всегда всерьёз. Отец и мать мало рассказывали Олегу о расстрелянных и репрессированных родственниках, но память держала их оборванные истории над его жизнью, как козырёк от солнца, и он всегда себя чувствовал как будто в их тени. Понятно, что с органами спорить бесполезно. Лучше переждать. А если система на тебя «глаз положила», то выход только один – бежать и прятаться, пока не поздно. С сыном об этом говорить пока еще не приходилось, но вот кажется пришло время и ему рассказать стратегию выживания в самом закрытом лагере свободного мира.
Да уж точно, пришло времечко... Как бы уже не поздно было. Что ж так быстро все переменилось? Когда? Вроде еще недавно все ходили на митинги и никого не хватали, чуть ли не с гармошками и частушками, с шариками и пирожками... А теперь он задержан и ему шьют дело о наркотиках за участие сына в протестном митинге. Его посадят за то, что не смог убедить сына отказаться от мыслей о протесте? И что дальше? Да нет... это просто бред.
Прошло довольно много времени, вероятно больше часа, когда в комнату наконец вошёл полковник. Следом за ним опять втиснулись двое «понятых» в штатском. Один из них держал в руках большую картонную коробку, потом еще один сотрудник в резиновых перчатках представился криминалистом и сказал, что заберет на экспертизу одежду Олега. Полковник пояснил, что в рамках уголовного расследования необходимо подтверждение наличия следов наркотиков на одежде подозреваемого. Но если Олег Игоревич, подтвердит своим заявлением, что переносил в кармане запрещенные к сбыту и употреблению вещества, то тогда этой экспертизы можно будет избежать.
-Какие наркотики? У меня никогда ничего в карманах не было! – Олег возмутился и одновременно удивился глупости полковника – неужели он и правда надеялся, что Олег добровольно будет себя оговаривать?
- Тогда раздевайтесь. Криминалист упакует и опечатает ваши вещи при понятых. Куртку, рубашку, брюки, носки. Туфли можно будет оставить. Трусы..? - подполковник с сомнением посмотрел на криминалиста
-Обычно в трусах тоже прячут, - ответил тот на немой вопрос.
-Так что же нам, подозреваемого совсем голого оставить?
- Обычно все изымаем, так надежнее.
-Ну тогда изымайте, - согласился полковник и посмотрел на часы.
-Подозреваемый, у вас есть дома, во что переодеться?
-Разумеется есть... – Олег представил, как его, голого, привезут к дому и будут вести от машины к подъезду и его передернуло от представленного сырого мартовского холода и стыда стоять голым перед всем двором. Мелькнула мысль, что может накроют каким-нибудь одеялом. Но полковник опередил его мысли.
- Дежурный позвонит, пускай сынуля для папы побеспокоится вещички привезти. Не только же отцам за детей отдуваться. Передайте когда пойдете,- распорядился он понятым.
Когда вещи были уложены в пакеты и упакованы в картонную каробку, криминалист заклеил её липкими лентами, наклел бумажки с печатями и спросил полковника:
- Наши будут делать или вы у себя экспертизу закажите?
-У себя сделаем. Оставляйте здесь. Постановление позже оформим.
Криминалист поставил коробку у двери и вместе с понятыми вышел.

* * *
- Ну вот, а теперь поговорим серьезно, - произнес полковник.
Стоять голым перед полковником Олегу было унизительно неудобно. Прикрываться ладонями, как делают мальчишки на осмотрах, было совсем уж не солидно, но и стоять так...
Поискав варианты, Олег таки сложил ладони щитком под животом и замер, не зная как вести себя дальше.
Полковник молча разглядывал Олега, не скрывая что смотрит именно на тело, на грудь, на ноги, на прикрытый пах.
- Отойдите к стене и повернитесь спиной! – вдруг скомандовал полковник.
Олег отошёл, повернулся. Он слышал, как полковник подошёл к нему сзади, немного постоял вблизи и вновь отошёл. Пока Олег слышал чужое дыхание у себя за спиной, в памяти всплыли фотографии чекистов, стреляющих в затылок своим жертвам и стали жутко понятны чувства тех, кто стоял на фото спиной...
- Хорошо, услышал он наконец, можете вернуться к столу
Олег развернулся к полковнику лицом, сделал шаг к столу, но остановился. Полковник сидел на краю стола и подойти к нему вплотную у Олега желания не появилось. Он остался в нескольких шагах от недружелюбного прямого взгляда.
- Вы будете арестованы по делу о распространении наркотиков. Я вам сейчас объясню, что это значит для вас и для вашей семьи.
Олег вздохнул. А что же еще... Не политику же шить. Хотя по нынешним временам могут и какой-нибудь экстремизм придумать, тоже статья говорят знаменитая...
- Мне нужен адвокат. Вы не должны проводить следственных действий без адвоката, – он постарался придать твердости голосу.

- Разумеется, согласился полковник, у вас будет адвокат - сразу же как только уголовное дело будет зарегистрировано, и как только мы отправимся в суд требовать для вас ареста на время следствия. Можете не сомневаться - арест вы получите. Но я бы на вашем месте в тюрьму не торопился. Сейчас, пока дело находится на стадии предварительного следствия и вам обвинение не предъявлено, мы можем всё дело немного в другую сторону развернуть. Давайте-ка я вам объясню что к чему.

- У вас нашли дозу наркотика, предназначенную к продаже. Это зафиксировано понятыми. Будет и экспертное заключение. Следы наркотика будут обнаружены и на ткани ваших вещей. Причем - во всех карманах. Что позволит нам сделать вывод о частом использовании для транспортировки. В крови и моче у вас наркотика не обнаружат, что опять-таки подтвердит версию продажи. Кому вы продавали наркоту мы еще не знаем, но надеюсь вы нам поможете. Ну, или мы обратимся к добровольным помощникам полиции, они тоже не откажутся. Пары свидетелей будет достаточно чтобы посадить вас на долго. Если мы очень постараемся, то мы найдем среди ваших покупателей несколько молодых дураков, которые дружат с вашим сыном в соцсети. Тогда мы будем рассматривать вашего сына не просто как свидетеля по делу папы, а как соучастника преступного сообщества... Во всяком случае разговор с ним будет с самого начала не таким интеллигентным как с вами. Придется заниматься его воспитанием вместо вас. Предполагаю, что ваш Игорь сам еще молод, чтобы продавать, но вот подготовить покупку-продажу для знакомых, это уже в его силах. Как думаете, найдем мы среди его протестных друзей с пролетарских окраин желающих ширнуться? Знаете сколько отломится вашему сыну по малолетству? В составе организованной группы – от 5 до 12, а вам, Олег Игоревич, по максимуму, до 20 лет. Статья там действительно резиновая, а с нашей рекомендацией вы пойдете далеко и на долго. Как вам такая судебная перспектива нравится, а Олег Игоревич?
Олег почувствовал легкий озноб. Пока ему полковник рассказывал о сроках, он вспомнил о перевязке назначенной на завтра – случай падения с высоты с очень сложным переломом тазовых костей. Выходит завтра он никаких перевязок делать уже не будет... а будет он в тюрьме вместе с сыном. Похоже их уже приговорили. Какие уже перевязки...
- Но вы не думайте Олег Игоревич, - не унимался полковник, - чтобы на нарах вам было не слишком сладко, мы не только воспитанием вашего сына займемся. Мы и вашу жену не оставим без внимания! Да-да, жену тоже! Знаете какое совпадение может случится, когда в обнаруженной у вас дозе вдруг выявят части аптекарских препаратов! А ведь как раз ваша жена работает в аптеке, и как раз у неё наверняка есть доступ ко всем лекарствам! Не правда ли замечательно! Может быть мы и не сможем доказать ее причастность к изготовлению, но уж работать она в системе аптекоуправления уже никогда не будет, это точно. А дело конечно на неё выделим в отдельное производство, но потом, когда не сможем доказать сговор и группу, а до того придется и её посадить на время следствия. Года полтора – два. Это не очень долго, но и не мало. И вы понимаете, Олег Игоревич, что я не шучу - полковник с гримасой презрения смотрел на голого Олега. Того знобило и он уже стал заметно дрожать.
- Вы может ещё не понимаете, что от вашей жизни, от вас, от сына вашего, от вашей жены останется в памяти городских сплетниц только мутная история, в которую все трое оказались замешаны. А когда ваш Игорь лет через восемь освободится по УДО, если чудо случится и он доживет, то его уже никто из родных и помнить не будет. Да и кому он будет нужен, уголовник. То, что вы сами когда-нибудь еще раз встретитесь с женой и сыном на воле я сейчас сильно сомневаюсь. Вы понимаете это?
В дверь постучали в открытую щель просунулась голова капитана.
-Ну как ? - капитан был чем-то возбужден и даже весел.
-Заходи, поможешь сейчас, - полковник вновь повернулся к Олегу
-Я вижу вы начинаете понимать, что ваша жизнь уже изменилась и вы никогда, слышите: НИКОГДА! уже не вернетесь к своей прежней жизни, к своей работе, семье, отношениям. НИКОГДА! Теперь всё изменилось. Вы уже в другом мире. Вам долго удавалось жить отдельно от нас, но теперь пришло и ваше время. Вы слышите меня? Не тряситесь. Не вы первый. С этим можно жить. Надо немного привыкнуть и мы вам поможем. Давай капитан, поговори с Олегом Игоревичем. Объясни ему новые правила. Только смотри! Не шибко-то распускай...
И полковник вышел из комнаты.

Капитан подошёл к Олегу, надавил ладонью ему на шею, слегка подтолкнул к себе и заглянул в глаза:
- Что ж ты дрожишь-то так, как там тебя... Не бойся... Опусти руки...

* * *
Когда через полчаса полковник вошёл в комнату, он застал капитана сидящим на столе, а Олега на полу, прижавшегося спиной к противоположной стене и обхватившего руками колени.
- Поговорили? – задал вопрос в воздух полковник
- Все рассказал. Показал на пальцах. Теперь наш доктор всё понимает и больше никаких неясностей у нас не будет, - блеснул глазами капитан.
- Так?- повернулся уже к Олегу полковник. Тот молча кивнул, не поворачивая лица.
- Ну тогда нечего там сидеть, вставайте и подойдите к столу. Освободи место. – бросил капитану полковник и тот легко спрыгнул на пол.
Олег встал и тяжело переступая шагнул к столу. Весь живот его в центре и справа под ребрами был красным от ударов, на левой щеке и скуле ярко розовели пятна.
- Это что? – полковник зло глянул на капитана
- Виноват, не удержал доктора, упал он на пол и вот приложился так неловко. Но он не в претензии, ведь так, доктор, или как вас там...- капитан хмыкнул
- Всё ёрничаете, капитан. Аккуратнее быть надо с подследственными. Кто ж это по лицу... Не бойтесь, Олег Игоревич, мы постараемся больше никогда не допустить подобного. Собственно нам немного осталось - договорить, поставить так сказать все точки над i, и мы вас отпустим отдыхать.
Олега поставили к столу, он обнял руками живот. Полковник стал через стол напротив и говорил с ним опять глядя прямо в глаза, а капитан остался сбоку и постоянно маячил на краю зрения темным пятном, нечеткой но явной угрозой.
- Вы помните, я говорил, что вам надо добиться у сына такого отношения к этим всем протестным идеям, чтобы одно упоминание о них вызывало у него отвращение и страх, вот как у вас сейчас, когда вы капитана видите. Не только кулаками можно действовать. Можно и любя. Вы думаете, что физические наказания неэффективны, а это неправда. Еще и как эффективны. Лучше не бывает. И действуют в любом возрасте. Я вам сейчас это очень легко докажу
Полковник потянул на себя ящик стола и вынул от туда пару обычных кожаных ремней для брюк. Он поднял один, складывая вдвое и вытягивая через сжатый кулак перед лицом Олега. Смотреть на упругую полосу кожи было дико из-за нереальности явно демонстрируемого намерения. Сердце проваливалось и глухо било в горло. Олег закрыл глаза. Его... будут бить ремнём?
- Я вас, Олег Игоревич сейчас выпорю – подтвердил полковник дикую догадку, - чтобы вы точно знали, каким бывает наказание за непослушание и чтобы у вас никогда даже желания ослушаться не возникло. Вы слышите меня, Олег Игоревич? Наклонитесь вперед и поставьте локти на стол. Вот так. А теперь приготовьтесь. Ведь вас же не придется держать силой? Терпите!
Потом он обошёл стол и встал с ремнем в руке слева от склонившегося над столом Олега. Справа стоял капитан, тоже с ремнем.
Полковник оперся левой рукой на спину Олега и сильно вскинув вверх правую, резко ударил ремнём по ягодицам. Спина под ладонью вздрогнула. Капитан взмахнул справа и тоже ударил. Удары посыпались один за другим. Ягодицы и бедра быстро покраснели, порой ремни захлестывали и оставляли полосы на боках. Иногда особенно сильным ударом прорубали они багровый рубец на коже, который недолго оставался ярким штрихом, но скоро сливался с нездоровой краснотой воспаления над ягодицами и бедрами.
Полковник руку со спины не убирал и чувствовал, как дрожали мышцы под кожей, как горбился, выгибался Олег напряженной дугой над столом, пряча лицо в скрещенные руки и соскальзывая ногами все дальше от стола, пока почти не лег на него животом. Сдавленный хрип рвался наружу. Голова подрагивала от напряжения мышц, но возможности расслабиться не было – удары продолжали сыпаться быстрее и так же сильно, как только могли сильно хлестать ремнями два здоровых мужчины.
Когда удары прекратились, Олег лежал лбом в луже слёз и слюны, пытаясь опереться на руки и подняться над столом. Но сил в руках не было.

- Полежите, не торопитесь вставать, - полковник расслабленно похлопал ладонью по спине Олега, - Сейчас капитан принесет вам попить, и мы закончим уже наш разговор.
- Мне нужно в туалет, - прохрипел Олег со стола
- Будет вам и туалет... – полковник кивнул капитану и тот вышел.
Вернулся капитан с бывшими «понятыми» из дежурной части. Один из них нес ведро.
Вдвоем они подхватили Олега, помогли распрямиться, приставили спереди ведро и скомандовали: «Ссы давай!».
- Я так не могу, хотя бы к стене, - Олег морщась от боли и напряжения едва переставлял ноги. Но парни быстро оттащили его в сторону, упёрли лбом в стену для устойчивости и отдав ведро держать самому, остались стоять по бокам.
Полковник и капитан остались у стола пить принесенную в бутылках воду.
Когда Олег наконец справился, страшно смущаясь громкого звучания мочи, и вернулся к столу полковник открыл и протянул ему бутылку с водой:
- Ну что скажете, Олег Игоревич, сильно страшное телесное наказание вы пережили? Не смертельно ведь? И смотрите - через пять минут уже почти никакой боли и не осталось. Еще час пройдет и следов почти не будет. Ведь точно не сравнить с теми травмами, которые вам лечить приходится. А если спросить вас сейчас, согласитесь ли опять на такую порку – ведь откажетесь, и очень сильно возражать будете! Потому что запомнилось, еще и как запомнилось. Точно так и с детьми. Такие наказания на всю жизнь усваиваются. И повторять особенно не требуется, если с умом наказывать. Надо только точно объяснить своему воспитаннику, за какие грехи он получает и как поступать, чтобы больно никто ему впредь не делал.
Как вы Олег Игоревич думаете, сумеете вы объяснить сыну, что митинги и антиправительственные действия – это плохо и за это больно бьют? Я очень надеюсь, что сумеете и мне не придется с нашим капитаном еще и вашего сына драть. У нас своей работы хватает, чтобы еще и воспитанием на стороне подрабатывать.
Что же вы молчите, Олег Игоревич? Понимаете что я вам предлагаю? Вы берете на себя обязательство разобраться по-родительски со своим сыном, а мы с товарищем капитаном ваше дело по наркоте пока прикроем. И вам будет хорошо и нам спокойно! Не верите? Нам не верите или своим силам не доверяете? Неужели не справитесь? А я вам сейчас один фокус покажу, вам точно поможет. Вы станьте к стене, вон туда, спиной к нам.
Олег увидел как полковник опять выдвинул ящик стола и вынул прут - его опять затрясло, он вспотел холодным липким страхом:
- Я не могу, я не выдержу больше...
- Мы же вроде договорились, что никаких больше неясностей у нас не будет, - капитан подхватился к Олегу.
- Помоги, капитан, Олегу Игоревичу к стенке дойти,- полковник тоже направился к противоположной стене.
- Руки за голову и стойте прямо. Не бойтесь, это быстро. Я вам только хочу разницу между родительским воспитанием и настоящим наказанием продемонстрировать. Один разик только. Это как вакцина. На всю жизнь.
В руке полковника был не длинный, упруго качающийся своим весом гибкий прут, обмотанный темным пластиком. Подполковник примериваясь покачал им вверх-вниз и широким резким замахом с плеча врезал Олегу поперек пылающих красным ягодиц.
Удар сильно толкнул Олега вперед, он изогнувшись ударился в стену животом и рывком отвернул голову в сторону; глаза его были полны ужаса, рот сжало судорогой, из горла рвался крик, а сам он не чувствуя ног, сползал вниз по стене, вытягиваясь спиной и мелко ударяя сжатыми кулаками в штукатурку...
Как и почему у него отказали ноги, Олег не понял, его всего с головой накрыло болью, он просто не мог больше стоять, говорить и даже кажется дышать тоже. Он лежал под стеной с открытыми глазами оцепенев всем телом.
Через пару минут его подняли на ноги, но стоять он все равно не мог и его уложили лицом вниз через край стола. Полковник крикнул в коридор, чтоб принесли стулья. Сидеть ему удавалось тоже с большим трудом, но облокотившись грудью на стол, он мог по крайней мере удерживать равновесие и дышать.
Капитан полил ему на голову воды и Олега стало трясти крупным ознобом.
Оказалось, что сын с одеждой уже давно ждал у стойки дежурного. Бывший понятой принес пакет с вещами. Пока Олег, немного придя в себя, медленно, как во сне, стараясь избежать боли, тянул на себя свитер, штаны, носки, полковник и капитан молча разглядывали его - его исполосованные ягодицы и бедра, дрожащие руки, мокрое, застывшее маской отчаяния лицо .
Потом, что еще мог вспомнить Олег в тот день, полковник опять говорил ему про уголовное дело, давал подписать бумаги, сказал, что «отпускает под подписку о невыезде под обязательство разобраться с сыном («выпороть Игоря» сидело занозой в мозгу), что второй такой «вакцины» ему в жизни уже точно не понадобится, и сыну он такого не захочет, и жене тоже»...
После его отвели под руки к такси, а у дома он не смог встать на ноги и рухнул на колени как-будто пьяный. Сын и жена с двух сторон подняли его и довели до квартиры. Там он сделал себе укол и уснул.

* * *
Утром Олег долго не вставал - мысли скакали. На работу разумеется не пошёл. Отзвонился, что потянул спину и возьмёт больничный. С женой говорить не стал, это долгая история, как и с сыном. Отложил на вечер. Надо разобраться со своими чувствами, надо самому найти решение. Надо обдумать, что случилось и как быть теперь.
Жгучий стыд вчерашнего унижения, когда его голого и запуганного арестом сына и жены, капитан бил по лицу, по голове и по ребрам; когда он уже не мог сопротивляться, даже боялся вскрикнуть и позволил пороть себя ремнем по заднице до слез и лужи соплей на столе; память о страшной оглушающей и парализующей боли последнего удара - отключали мозг от рациональных рассуждений.
Хотелось выть от бессилия и плакать. Боль возвращалась при каждом шаге, хотя и не такая пронзительная, но всё равно чувствительная, заставляющая хромать и едва передвигать ноги. Понятно было, что тяжёлым прутом поврежден седалищный нерв – контузия со временем пройдет, боль тоже... Стыд останется.
Стыдно быть слабым, когда тебя бьют, стыдно не сопротивляться когда тебя намеренно унижают, но что делать когда уголовное дело, наркотики, реальная угроза тюрьмы для жены и сына... а ты один против всей системы государственного насилия.
А поверх стыда и боли всплывало ещё – «Этот гебешник, эта сволочь, требовал бить сына - чтобы я порол Игоря так же, как и он меня. Полковник требовал, чтобы я бил сына или он сам с капитаном будет «воспитывать»...

- Нет, так не должно быть, надо думать. Нужен адвокат. Игоря надо срочно отправить. Его нужно спасать, пускай уедет. Надо позвонить сестре, чтобы она приняла у себя. С Ирой сложнее – она на работе и ее могут забрать в любой момент. Что говорил полковник про дело? Подписка о невыезде для меня, дело уже есть и они могут любого «пристегнуть» хоть свидетелем, хоть соучастником... Надо думать. Кому позвонить сейчас? Утром никого не найдешь, все на работе. К сестре! Сколько времени сейчас в Канаде?
Когда его родная сестра уезжала с мужем в Канаду, у Игоря еще была надежда на нормальную жизнь в России и на призывы тоже уехать, он отвечал, что пока будет делать карьеру, важно стать специалистом. Даже в гости не собрались за столько лет. А теперь кажется уже и не получится.

Он взял в руки мобильный и еще не отстегнул его от зарядки, когда тот задребезжал вызовом от неизвестного абонента. Олег посмотрел на экран – номер был городской и он нажал на «Ответить»
- Доброе утро, Олег Игоревич. Звонил к вам на работу, а вы оказывается приболели. Надеюсь ничего страшного? У меня к вам просьба небольшая. Вы не заняты сейчас поговорить?
Незнакомый голос, в голове у Олега пронеслось вихрем, что возможно это в продолжение вчерашней провокации, сейчас попросит наркотиков, а разговор на записи и потом пришьёт к делу.
-А кто вы, мы знакомы?- Олег удивился своему севшему сиплому голосу
-Вот так да, Олег Игоревич! Неужто запамятовали? А я-то надеялся, что мы теперь на долго знакомство свели...
Олега облило жаром, он узнал полковничью интонацию и срывающимся голосом уточнил:
-Товарищ полковник?
- Именно так, Олег Игоревич, именно так! И заметьте (полковник осклабился в трубку), я для вас даже исключение сделаю - вы меня можете по прежнему своим товарищем называть, а не гражданином, как полагается подследственному.
- Я слушаю вас, - Олег постарался избежать прямых обращений
- Для начала хотел узнать, как ваше здоровье, пришли ли в себя после вчерашнего? Вот на работу не вышли, это нехорошо. Как самочувствие?
- Вы разбили мне мышцу и кажется повредили нерв. Я сейчас стоять не могу. Такой ответ вас удовлетворит?
- Ай-яй-яй! Нехорошо получилось, – развеселился полковник, - Нельзя нам себе такого позволять, даже когда подследственные напрашиваются. Но надеюсь, это не надолго и второго раза уже точно не будет?
- Это зависит от меня? Ведь это вы творите, что хотите.
- Ну не сердитесь, - продолжил посмеиваясь полковник, - иногда так случается в нашей работе. Хотя и от вас зависит многое. Но я собственно почему звоню, мы вчера вроде как договорились, что уголовное дело по обвинению вас в преступлении, предусмотренном 228-й статьей уголовного кодекса РФ, мы пока у себя придержим, а вам надо поторопиться и поговорить с сыном по настоящему, так чтобы был виден воспитательный момент не только в мыслях, но и на деле (полковник явно усмехнулся). Вы понимаете о чем я говорю?
Олег мучительно пытался придумать, как ответить, но мысли метались.
- Я не слышу ответа! – посуровел полковничий голос, - Вы меня слышите?!
- Да, конечно,- Олег судорожно сглотнул
- Вот и прекрасно, с учетом вашего болезненного состояния я вам позволю еще немного пофилонить, но не надейтесь, что вы сможете устраниться от своих родительских обязанностей. Сыновей нужно воспитывать как следует. И если вы этого не поняли, так я лекцию для вас могу повторить. Вы должны наказать сына и я хочу видеть, как вы его будете наказывать. Видео сделаете на свой телефон и принесете мне, как доказательство своего сотрудничества. У вас три дня. Через три дня вы явитесь в наше Управление, ко мне с видео, на котором будет четко видно, что вы наказываете своего сына ремнем по заду и конкретно объясняете, за что именно наказываете. И чтоб жопа была голая. Не вздумайте хитрить. У меня есть возможности проверить вашу честность и не дай вам Бог попытаться меня обманывать. Всё ясно?!
- Да...- лицо Олега горело
- Повторите, что вы должны сделать!
- Я должен принести вам видеозапись наказания сына... – Олег судорожно вздохнул - ...через три дня.. Но будет же воскресенье , через три дня - воскресенье!
- Значит в понедельник утром. Я вам повестку пришлю. Всё ясно?
- Да...
- Вот и прекрасно. Выздоравливайте и не забывайте про ваши родительские обязанности. До понедельника, - полковник отключил связь.

* * *
В обед, когда жена забежала с работы, Олег сидел на кухне за обеденным столом с закрытыми глазами. Рядом стояла недопитая утренняя чашка кофе.
-Ты расскажешь, что вчера было с тобой в полиции? – Ира опустилась на стул, напротив Олега.
Он приоткрыл глаза, внимательно посмотрел на неё и опять сомкнул веки. Усталым надломленным голосом он даже не ответил, а прохрипел в ответ:
– Расскажу... Ты не поверишь, Ира, мне так больно, так стыдно, я смотреть не могу...Я испугался вчера, я струсил... Я от страха позволил им издеваться над собой, я предал тебя и Игоря.
- Боже, что ты говоришь? Тебя били в полиции?
- А знаешь..., ведь мой дед мог уехать после революции.. Он мог уйти за границу с белыми и увезти всю семью. Он остался. Потом его взяли, а всю семью выслали на поселение, в тайгу, на лесоповал.. Из детей выжили трое. Отцу было 4 года когда их увозили. Он так и вырос за колючей проволокой. Дед вернулся через 27 лет. Выжил. Интересно, думал ли он, что мог всех спасти, если бы сбежал? Может быть уже дети его жили по-людски. Внуки бы были французами или американцами...
Когда сестра уезжала, она боялась идти к отцу за разрешением на выезд. Тогда это было обязательно. А отец сказал: «Езжай, может хоть ты по человечески поживёшь». Наверное и отец думал, что у него могла бы быть человеческая жизнь, если бы дед решился. Я тоже думал об этом. Надо было валить, когда сестра звала. Тогда и у нас была бы другая жизнь, тогда бы сейчас всё было иначе. А мы остались. Остаться было легче. Просто не рисковать – ведь это наша жизнь, она одна и второй не будет. А уехать - всегда трудно и не у всех получается устроиться на новом месте. Вообще мало у кого получается.
Ты знаешь, я подумал, что когда Игорь пошел на митинг, а мы остались дома, это он вместо нас вышел. Это мы должны были бы идти и добиваться для него человеческой жизни, для него, даже не для нас. Мой дед когда-то сделал ошибку, не рискнул. Мы тоже не стали рисковать, оставили как есть. А Игорю, если он захочет жить по человечески, теперь придется рисковать своей жизнью или приспосабливаться к власти.
-Олег, я не понимаю тебя, расскажи что случилось.
-Конечно расскажу. Сейчас Игорь придет из школы, он тоже должен всё знать. Сделай пока нам чай, пожалуйста, а то мне трудно вставать...
- Олег! Мне же на работу надо. Давай до вечера отложим.
- Ира, это очень серьезно. Позвони, отпросись, пожалуйста. Скажи, что я сильно болею.. Это, кстати, правда.

* * *
Историю про подброшенные наркотики и уголовное дело жена и сын слушали с открытыми ртами. Про то, как его били Олег тоже не стал скрывать, рассказал и про ремни, и про прут, после которого он не мог стоять на ногах, и про багровый синяк на ягодице. И про то, что от него не требовали никаких признаний, его просто били, чтобы унизить, чтобы заставить подчиниться, чтобы он согласился так же бить Игоря и заставлять подчиняться его. Рассказал и про то, что к уголовному делу могут «пришить» и Иру, и самого Игоря, что всех могут посадить, по крайней мере до суда держать в тюрьме, а там - как Бог даст: кого в лагерь, кого отпустят, если захотят... Рассказал, что если он откажется бить Игоря, то гебешники обещали сами «этим заняться» и про то, что выпороть Игоря он должен до воскресенья и принести видео полковнику, или уголовное дело и всех в тюрьму...
- Этого не может быть, это просто бред какой-то, - сказала Ира. Тогда Олег поднялся, повернулся к ней спиной и приспустил штаны. Ира подняла край рубашки и на пояснице стали видны перекрещенные полосы синяков, которые ниже сливались в обширный багровый кровоподтёк. Из рук Игоря кружка грохнулась о стол, расплескав чай.
-Извини, сын, что тебе приходится такое видеть, - Олег через плечо смущенно оглянулся на Игоря, - но ты уже достаточно взрослый, чтобы знать...
- Я не хотел, честное слово! Папа, я не думал что так... ведь мы же тогда поговорили и я больше никуда не ходил. Не было никаких митингов больше.
- Я тебе верю. Полковник говорил про группу в интернете, которую ты создал, это правда?
- Ой, да у меня их штук десять!
- Антипутин – твоя группа?
- Это не моя, но мы там постим всякую ерунду.
- Ну вот, значит полковник не просто так врал. Они собирают материалы, Игорь, чтобы потом посадить тебя и всех вас по политическим статьям. Если по наркотикам со мной вместе не получится.
-Бред! Бред! Я не могу поверить! Как такое может быть? – Ира откинулась на спинку стула и с недоумением смотрела на своих мужчин.
- Дорогая моя, у тебя тоже есть прекрасная возможность поддержать наше семейное уголовное дело, - Олег усмехнулся, - Кстати, о том что они могут бить не только меня полковник несколько раз напоминал, разумеется «просто пугал».
-Я никому не позволю себя бить! – её голос зазвенел.
- Ты права, нельзя позволять, – Олег опустил голову, - Я тоже не предполагал, что так получится, я представить себе не мог, а вот...
- И что делать теперь? – лица и жены и сына выражали растерянность и страх.
- Вариантов не много. Первый самый простой – я сейчас возьму ремень, сниму с Игоря штаны и начну его лупить, а мама будет снимать на видео. Потом я отнесу это полковнику и все мы сделаем вид, будто ничего не произошло. Будем дальше ходить на работу и в школу, бояться и ждать, когда нас опять вызовут. Второй вариант сложный - бежать.
-Куда? – одновременно раздалось два голоса
- Не знаю. В Канаду. В Сибирь к твоим родственникам.
-Лучше в Канаду, - подал голос Игорь
- А что мы там будем делать, на что жить?
- Не знаю, как будет там. Но как оставаться здесь, я уже тоже не знаю. Или вам первый вариант больше нравится? А как ты, Игорь, смотришь на возможность быть поротым?
- Ну ведь можно и театр устроить - я поору, ты помашешь ремнем...
- Я не уверен, что обмануть их будет просто, меня об этом уже предупредили. И я даже не уверен, что если получится обмануть, они отстанут от нас.
- Можно подумать, что уехать проще... – голос жены выражал растерянность.
- Полковник сказал, что теперь в моей жизни уже всё изменилось, как было раньше - уже не будет никогда. И я ему верю. Я пока не знаю, насколько все изменилось в вашей жизни.
-Что значит ВАШЕЙ? Что ты говоришь? У нас разная жизнь? С каких пор мы не вместе?
-Я не хочу, чтобы в вашей жизни тоже появился полковник, который за вас решает -отпустить или бить как меня... Я не знаю какие шансы у нас есть, когда мы вместе. Может быть не получится, но даже если только вы успеете.... Тогда я буду спокоен, что вам ничего не угрожает. Я не могу сопротивляться когда знаю, что они могут издеваться над Игорем как и когда захотят. Когда и тебя могут посадить и делать с тобой, что угодно. Я вынужден им подчиняться или тюрьма для всех. А в тюрьме тоже бьют и пытают, кстати. Выбора-то уже нет.
-Я не могу себе представить... Как это? Всё бросить? А работа, а школа у Игоря, о чём ты говоришь, Олег?
- Я говорю, и я думаю о том, что начать с нуля на свободе будет легче, чем из тюрьмы. Ты считаешь иначе? Мне страшно сейчас представить, что на тебя повесят статью, так же как на меня, тебя посадят в тюрьму, а Игорь останется совсем один. Если его тоже не возьмут... И я предлагаю просто сбежать. Плюнуть на все и сбежать от кгб, от пыток, от порок ремнем, после которых я стоять не могу, от того, чтобы позволять им унижать себя, лишь бы только твоих родных не били, так же как и тебя. Я не хочу, чтобы вы испытали то, что вчера они делали со мной! И я не хочу еще раз попасть к ним. Ты слышишь меня! Я не хочу еще раз попасть к этим нелюдям! Я не хочу, чтобы вы узнали на себе, что это такое!
- Но как мы уедем? Квартира, работа, ты сам говоришь, что в понедельник должен идти опять туда. Как за три дня успеть? Это невозможно, – жена растеряно переглядывались с сыном, - как мы можем успеть?
-Против вас дела нет, вы свободны и можете уехать прямо сейчас. А я вас догоню чуть позже. Конечно времени мало, но попытаться стоит. Я звонил сестре, она сделает все, что сможет. Ира, пожалуйста сейчас позвони своей тетке в Москву и попроси несколько дней у нее пожить с Игорем. Завтра же уволишься с работы, трудовую книжку я заберу в понедельник или когда она будет готова. Характеристику из школы для Игоря можно будет и по почте запросить, все табели за прошлые годы есть, а этот год продолжишь на новом месте, хотя можно и пропустить...
- А институт ? - у Игоря вытянулось лицо.
-Будешь поступать там...- Олег неопределенно махнул рукой – ...куда уедем, заодно и проверишь свои знания.
- Но ведь год потеряю, меня в Армию могут забрать...
- Сначала тебя могут в тюрьму забрать, тогда все остальное будет уже неважно. И кажется Игорь, что придётся все-таки тебя выпороть.
Тут уже и у жены лицо вытянулось – Не сходи с ума, Олег, я не позволю тебе и пальцем дотронуться до Игоря!
- Вот и хорошо, ни сколько не сомневался. – Олег скривился от боли поднимаясь из-за стола.

* * *
Порку Игоря устроили в его комнате. Уложили на кровать, под камеру Олег велел снять ему штаны, а когда замахнулся ремнем, то заступил так, чтобы не было видно куда падают удары. Не сразу нашли правильный угол съемки, но в конце концов получилось почти натурально. Игорь вскрикивал на каждый удар по подушке, из-за закрытой двери кричала жена, что не позволит бить ребенка, сам Олег пытался говорить про ответственность за поступки между взмахами ремня, но у него получилось хуже всех, на видео отчетливо было слышно его «Я те дам!..» - потом вскрик Игоря, потом вопль жены «Не смей!», и все по новой. Картинка была тоже соответствующая – Олег спиной к камере замахивается ремнем и лупит куда-то перед собой по кровати, на которой в кадре видны только вытянутые ноги со спущенными джинсами и трусами. Ногами Игорь по уговору тоже дергал на каждый звук удара.
Видео полковник остался недоволен. Явного недоверия прямо не высказал, но видно было, что недоволен.
- Мы с вами Олег Игоревич договаривались, что у нас никаких неясностей больше не должно возникнуть, а вы мне что это принесли? Про то, как вы ремнём машете? А кого вы там лупите не видно. Какое же это доказательство? И как я должен понять из этого, что ваш сын больше никогда и ни при каких обстоятельствах на протесты не выйдет? Что вы мне хотите подсунуть? Это липа какая-то, а не видеосъёмка. Он вам хоть пообещал больше с хулиганьем не связываться? Как я могу это в деле отразить?

Олег слушал полковника стоя, лицо и уши его пылали, а ладони вспотели от волнения. Еще когда он открывал дверь в кабинет, то больше всего боялся увидеть там капитана. Чувство унизительного, невыносимого до тошноты парализующего страха, вернулось к нему с первым шагом к столу в кабинете и он опять чувствовал себя голым и беззащитным перед полковником. Он с трудом понимал его слова, потому что в его памяти, в его сознании уже не полковник, а капитан с явным презрением гнул ему шею, уговаривая не бояться - близко наклонясь к лицу почти нашёптывал, как именно будет его бить, а потом со всей силы хлестал ладонями по щекам, по ушам, по голове; сбивал кулаками с ног, поднимал пинками и за волосы - снова нашёптывал и вновь хлестал, бил, пинал...
И в каждом слове полковника Олег опять слышал угрозу следущего удара в лицо или пронзительной разрубающей тело боли.

- Боюсь, Олег Игоревич, что мне все-таки придется вызвать вашего сына на личную беседу. Я должен убедиться, что урок не прошел для него даром и по крайней мере обещание с него возьму под протокол, что он действительно не хочет больше с этим отребьем связываться. А давайте-ка, вы сами его ко мне приведете, скажем в четверг...
- Вы будете его бить? – Олег с трудом справлялся с дрожью в голосе.
- Зачем же сразу бить!? У нас и права такого нет. Это вы, как отец, можете и должны наказывать сына, а мне важно убедиться, что работа нами (и вами) проделана не зря, что парень никогда больше не захочет связываться с антиправительственными силами. И что никаких больше мер к нему применять не придется. Вот вы же согласны со мной, что никакие сомнительные фотографии или высказывания в интернете через свои страницы распространять не стоит? Или не согласны? Я думаю, одного разговора было достаточно. Если ваш сын такой же понятливый, так с ним никаких проблем не будет. Побеседуем, договоримся и живите себе спокойно.
-Он несовершеннолетний, я должен быть с ним во время допроса и адвокат...
-Ну вы загнули! Допрос, адвокат! Не будет никакого допроса, только беседа. И вы тоже будете присутствовать. Я могу еще кого-нибудь из сотрудников отдела по малолетним пригласить. У них рука набита, умеют поговорить с молодежью. А про адвоката я вам уже говорил – адвокат это уже процедура, тогда уже не взыщите. Придётся вашему делу дать ход. И там уж как получится. Сами понимать должны, что я не шучу. То что вы на свободе – это только мое доброе к вам отношение. И это касается всей вашей семьи. Не думал, что придется вам говорить об этом еще раз.
Олег не отвечал и продолжал стоять опустив взгляд.
- Вы, если сможете, так присаживайтесь. Я вам не предложил, помнится вы говорили, что у вас мышца разбита.
- Да, нет, я.., мне стоя лучше..
Сесть на стул из-за боли Олег не хотел, поэтому опёрся руками на спинку и остался на ногах
- Вашему сыну учиться надо и у меня нет желания отрывать его от занятий. Вы его после школы куда планируете отдавать? В медицинский?
- Медицинский, конечно, - Олег тяжело вздохнул
- Если больше никаких эксцессов не будет с его стороны, так и мы ему мешать не станем. Но имейте ввиду – я очень надеюсь на вашу помощь в этом деле. Не будет от вас сотрудничества – придется парнем напрямую заниматься. Это вы кажется уже понимаете. И чтобы никаких групп в сетях. А то знаем мы этих активистов. Мне от вас будет нужна информация с кем конкретно он встречается, кто его друзья. Какие у них общие интересы. Ясно?
- Да, - Олег опять вздохнул
- Дело ваше не закрыто, подписка остается в силе еще два месяца, потом продлим. Будете являться и докладывать о том, что сумели узнать. Адрес я вам позже на телефон сброшу. Даты встреч буду уточнять заранее. Попрошу не опаздывать. Из города никуда не отлучаться...
- Ну-ка присядьте! Садитесь! - полковник требовательно положил руку на плечо Олега и слегка надавил вниз.
-Мне больно, - Олег поморщился
-Ну, эту боль можно потерпеть, это уже не страшно, - полковник развернул экраном к Олегу планшет на столе, - Я вам одно видео показать хочу, так лучше будет, если вы сидя посмотрите, - и полковник коснулся пальцем экрана.
На не очень четком видео, явно записи c камеры наблюдения, голого человека под руку офицер подводил к канцелярскому столу, потом появился сам полковник, вместе они наклонили голого мужчину грудью над столом, и встав с двух сторон они начали взмахивать плохо различимыми на видео ремнями и пороть голого...
«Как и меня...», - подумал Олег и тут же понял, -«Это я!»
Слабость поднялась к горлу волной тошноты и страха. Он попытался рукавом убрать пот со лба, но руки дрожали и он никак не мог справиться с дрожью.
- Звук вам включить? -заботливо поинтересовался полковник и вновь коснулся пальцем планшета.
Олег услышал удары ремней о тело и незнакомый чужой голос - жалобное захлёбывающееся подвывание, с вскриками и всхлипываниями после каждого более хлесткого удара.
- Это вы, Олег Игоревич. Я видео велел сделать, чтоб нам на память осталось, да и вам время от времени тоже напоминать... Не драть же вас каждый раз, как вы забудетесь. Или не забудете уже никогда?
Видео прервалось невнятной речью и пронзительным криком. Подняв на экран глаза, Олег увидел себя у стены, с подогнутыми коленями, медленно заваливающимся на пол после последнего удара.

Стыд жёг лицо. Олега залило слабостью и памятью боли. Он чувствовал себя испуганным беззащитным ребенком, которого сейчас опять будут бить. Стыдно и страшно было поднять голову и встретиться с полковником взглядом. Даже ненависть Олег не чувствовал в эту минуту, только жгучий стыд и страх пережить еще раз все это.

- Вот здесь распишитесь, - полковник положил перед Олегом и ткнул пальцем в строку под заполненным от руки бланком, - это ваше согласие сотрудничать с нами. Мы это обговорили, нужно просто подписать. Скажу вам банальность – за ошибки отцов платят дети, иногда всю жизнь. И если вы не хотите, чтоб за вас расплачивался сын, то вы сейчас не ошибётесь. Ведь понимаете, это единственный шанс избавить семью от неприятностей. От очень больших неприятностей. И себя самого тоже.

Олег отер пот со лба ладонью и склонился над столом, подписывая бланк.
«Какой я трус, Боже, какой я трус!» - думал он, так и не сумев рассмотреть, что же было написано выше его подписи... Он не мог сосредоточится, руки дрожали и было трудно дышать.

-Да вы побледнели как! – полковник с деланой заботой подошел ближе, - Как вы себя чувствуете? Вид у вас нездоровый, Олег Игоревич, - полковник снова положил ему руку на плечо.
- Не переживайте, с этим можно жить. И жить неплохо. Вы не знаете сколько людей были бы рады согласиться на наше предложение. Или вы убиваетесь, что ремня получили? Неужели в первый раз? Никогда отец не порол? Вот это неправильно. Родительскую строгость надо знать сызмальства, чтобы потом меньше глупостей в жизни делать.
-Ну, успокаивайтесь уже... - Полковник забрал подписанный бланк и вернулся на свое место, - Всё у вас будет хорошо. Сына в четверг, ко мне на беседу приведёте, а теперь я вас больше не задерживаю. Давайте повестку, подпишу.

После ухода Олега полковник вызвонил капитана:
- Я знаю, капитан, что у тебя работы хватает, но в четверг наш крестник из 2-й больницы, доктор Вербин, приведет ко мне сына на беседу. Пока я с молодым буду заниматься, ты с доктором еще разок побеседуй. Запланируй себе на после обеда. Очень хорошо он на тебя реагирует.
- Ваша школа, Сан Палыч. С пацаном тоже поговорить?
- Не думаю, что потребуется. Как и планировали, старшего будем закрывать. А младший сам на все согласится. Для него легче друзей сдать, чем отца без помощи бросить. Тем более, что после вашей встречи папаша будет, надо полагать, в подходящем виде. В прошлый раз даже мне его жалко стало. Ну а пока молодой в работу войдет и начнёт отчёты писать, папаша посидит. Конечно если вдруг сынок вздумает артачиться - тогда к тебе его отправлю. Кстати, как там ваши подопечные? Разобрались с ними? Ну и хорошо. Завтра чтоб отчет утром был. Будь здоров, капитан.

* * *
В это время Олег уже успел доехать на такси до дома, поднялся в квартиру и сразу же вернулся в машину с небольшим чемоданом.
- В Аэропорт, пожалуйста – попросил он водителя и замолчал. В окне уплывал назад двор, в котором прожил почти всю жизнь. Он еще раз оглянулся на дом, на деревья у подъезда... Да, прав был полковник – всё в жизни изменилось и никогда не будет как прежде.
И даже понимая, что никогда уже не вернется, Олег не думал об уплывающем прошлом и совсем не хотел вспоминать настоящее. Не было никакой грусти прощания, наоборот мысли крутились о том, как из посадочной зоны он позвонит жене. Ирина и Игорь должны ждать его в московском Домодедово с путевками на турецкий курорт. Они встретятся через четыре часа. Заявление на гостевую визу в канадское посольство в Анкаре уже подано через интернет; сестра Игоря дозвонилась до консула и уже отправила факсом ему все необходимые документы; заявление на рабочие визы для Олега и Ирины и на студенческую для Игоря, договорились подавать уже на месте, в Торонто.
- Мы сделали всё правильно, повторял в уме Олег, закрывая глаза и проваливаясь в короткий сон.
«- Мы сделали всё правильно, - Олегу снилась Ирина, он держал жену за руку и пытался её успокоить. – Смотри сама: так все быстро и ладно получилось - за три дня успели даже машину продать, с квартирой утрясли, на работе уладили! Да так не бывает! Нам Бог помогает – значит это наша настоящая судьба и мы всё делаем правильно.
- Первый раз от тебя про Бога слышу, - Ирина еще раз проверила билеты, - Если бы в прошлом году не уговорила тебя поехать на курорт, твой Бог нам загранпаспорта за три дня сделать бы не успел.
- Значит ты и есть наш Бог, куда мы без тебя? Правда, сын? Мы меняем судьбу. Не нужно бояться. Остаться здесь - это ошибка, за которую потом всю жизнь платить. Ты же понимаешь, что вернуться теперь можно только в тюрьму. Прежней жизни не будет. И еще важное - не забудь сын, если за ошибки своих отцов мы боимся платить сами, то за нашу трусость заберут жизни наших детей...»

* * *
Полковник недовольно смотрел на стоящего перед ним капитана. От переносицы, под глазами у него, сливаясь на распухшем носу багровели свежие кровоподтеки с желтоватыми оплывами на левую щёку.
- Докладывайте, что произошло.
- Я не ожидал, товарищ полковник, думал как обычно...
- Как обычно - что...?
- Думал снять показания, но задержанный вел себя агрессивно, после первых вопросов вскочил со стула и пытался набросится на меня, пришлось применить спецсредства.
- Он в наручниках был?
- Да, пришлось применить...
- Дальше что?
- Отвечать отказывался. Привезли-то его из аэропорта, понятно что пытался скрыться, пришлось применить...
- Что он рассказал?
- Да почти ничего. Я его как в прошлый раз хотел, но он такой нервный. Уже в наручниках бросился на меня, головой в нос ударил, кровищи было море... Я-то его быстро успокоил, но он говорить отказывался...
- Ну понятно, он отказывался, а ты что?
- Спецсредства использовал, товарищ полковник, как положено. Он только кричал и ругался потом.
- Что известно про его сына? Для чего мы всю эту бадягу заводили? Где сын его?
- Он толком не сказал, но я по нашим каналам запросил аэропорты. Известно что пять дней назад мать и сын Вербины вылетели из Домодедово в Турцию, у них путевки на курорт были приобретены в турфирме Авалон. Там же в Аэропорту офис находится. У самого Вербина тоже обнаружен в багаже загранпаспорт. Его и сняли при регистрации с рейса на Москву. Хотел сбежать. Сумели предотвратить.
- Это ваше счастье (полковник кивнул на разбитую физиономию капитана), что он решил самолетом отправиться, если бы поездом, так искали бы сейчас ветра в поле. Хотя какая разница что он хотел - важно, что мы пока и без живца, и без улова. Когда вернуться эти двое со своего курорта даже не предсталяю, как с ними работать дальше. Придется теперь всё с самого начала – нового блогера искать и его окружение щупать-разрабатывать. Вы понимаете, что сделали?
- Виноват, товарищ полковник. Я и хотел про сына от него информацию получить... Кто ж знал, что он сердечник? Наш доктор сказал, что сердце не выдержало. Так получилось...
- Хреново получилось. Запись понятно не делали. А что он там кричал, не мог же он вообще молчать?
- Не успел я его как следует допросить. Он конечно заговорил, но непонятно и мало. Типа, что мы его не достанем, вроде как за границей он найдет где жить. Я поэтому аэропорты и запросил.
- Сильно орал?
- Да не очень, как обычно. Только под конец стал уже заговариваться и кричать. Тогда и про заграницу ляпнул. Но очень неясно все.
- Данные по нему запросите, может и найдется что-то, родственники или знакомые.. Хотя чёрт знает, стоит ли сейчас искать... Что с телом?
- Да тут все чисто, товарищ полковник, я проследил - вчера отправили в морг. Там у них десятка два безродных из туберкулезного. Санитары бирки перемахнули и нет никакого Вербина Олега Игоревича, а теперь освобожденный по УДО Тарасов М.И. с открытой формой туберкулеза из облтубдиспансера, не востребованый родственниками в течении двух месяцев и предписанием санэпидстанции отправленый вчера в крематорий.
- Мастер ты, капитан, следы заметать. А когда вернется с курорта жена с сыном и начнут искать? Опознавать пойдут...
- Тут такое дело, товарищ полковник, в морге холодильный агрегат отключился. Вдруг. Ремонтники обещали в понедельник подойти. Там поломки чуть не каждый месяц. И захотят не опознают. Я посмотрел - там такое месиво.
- Нет у них порядка, на наше счастье. Если месиво, так чего хранить. Пускай всех хоронят. По санитарным показаниям. Договорись с облздравом. Но ты же капитан мне всю операцию сорвал. Даже не думай на больничном отсиживаться. Нам сейчас все по новой начинать, поэтому поднимай опять «административки» по демонстрантам, ищи интернетных активистов среди школьников. И желательно, чтоб из семей попроще, у которых еще память о поротой заднице из мозгов не выветрилась. С ними наверняка будет легче работать. Завтра утром доложишь. Иди.

Капитан вышел и полковник взял телефон:
- Докладываю товарищ генерал. Дело будем закрывать, труп вчера отправили в крематорий; по экспертизе причина смерти - передозировка наркотиков опиатной группы, там еще и три маленьких целофановых свертка в желудке обнаружены, понятно что такие упаковки не для желудка используются, но испугался задержаный, запаниковал; по протоколу задержания - в аэропорту полицейские не успели отреагировать, когда подозреваемый что-то сунул в рот и проглотил. Вот эти самые дозы и есть, которые он вез для передачи неизвестному лицу. Он у нас и проходил по двести двадцать восьмой – первой. Его жена и сын в настоящий момент находятся в Турции на курорте. Разработку его сына продолжим после возвращения. Жену будем тоже привязывать, как и намечали – она в аптеке провизором работает. Проведем проверку, выявим недостачу, установим факт хищения – все как обычно и никуда они от нас не денутся. Как только вернутся, возьмем их в оборот. Слушаю, товарищ генерал. Так точно, товарищ генерал, не подпущу, лично сам буду заниматься... Понимаю ответственность, товарищ генерал. Не выпущу! Я этих блогеров... Так точно! Слушаюсь! Не допустим...

2019