Тюльпаны для Дюймовочки. 9

- Посмотрите-ка на меня! - сказал кубарь мячику. - Что вы скажете теперь? Не пожениться ли нам? Чем мы не пара? Вы прыгаете, а я танцую. Поискать такой славной парочки!

"Жених и невеста" Ганс Христиан Андерсен

 

Декабрь 1999

Леша зашел в больницу позже, чем обычно. Уже полчаса, как он должен был быть в своем кабинете, но его задержали пробки из-за навалившего на дороги снега. Да еще и прямо перед ним сломался снегоуборщик, перегородив почти полностью пути к объезду.

- Привет, Леночка. – Поздоровался он с секретаршей, и торопливым шагом направился к своему кабинету. Из-за угла на него налетел Федеев. В руках его была зажата какая-то исписанная бумажка.

- Леха! У Любимовой приступ, где ты лазишь?

- Что?! – Леша почувствовал, как его сердце проваливается куда-то в низ живота. – Что случилось?

- Пошли быстрее, потом переоденешься.

Он помчался за Андреем, мокрый от снега плащ бил его по коленям.

Диане уже неделю как стало лучше, она снова начала сама вставать, ходить, и общались они меньше – все больше и больше процедур, которые мог бы сделать сам, Алексей Михайлович поручал делать медсестрам или Федееву. Тем более, успокаивал он себя, анализы ее улучшались на глазах. Зачем заведующему отделением вести лечение, когда риск ухудшения понижен. Тем более, он чувствовал, что тесное общение с Любимовой нужно прекратить – он здорово к ней привязался.

После цереброспинальной пункции ей какое-то время капали прежние лекарства. Затем снова начали химиотерапию, придерживаясь стандартной схемы лечения. Леша даже на неделю уезжал в Курск, к матери. Павлов «отпустил», когда из отпуска вышел. Поблагодарил, что за отделением его присмотрел, и пообещал несколько дней ближе к концу декабря ответить услугой за услугу. Новый год на носу, а у мамы еще елки не было.

Леша купил большую сосну, под самый потолок. Мама хотела пригласить к себе соседок, вместе отмечать. Любила она праздники. И отец любил.

Возле отделения интенсивной терапии уже стоял Станислав Викторович, прижавший руку ко рту. Завидев Лешу, он кинулся к нему.

- Ей так внезапно стало плохо! Алексей Михайлович, я даже не понял ничего! Она вдруг так кричать начала, а потом сознание потеряла!

- Все будет хорошо, - бросил Леша, с ходу распахивая двери. Он быстро сбросил плащ, натянул чей-то халат, брошенный та тапчане, и кинулся мыть руки. Надел маску, вошел в палату.

Федеев уже стоял возле нее, сматывая тонометр. А она лежала на постели. Губы у нее были покусаны, щеки мокрые, и белые, как постельное белье. Светлые волосы облепили лоб.

- Она пришла в себя. – Одними губами произнес Андрей.

- Что произошло?

- Сильный спазм сосудов, она потеряла сознание от головной боли. Давление зашкаливало. Сейчас начинает падать.

Федеев забрал у Дианы, которая лежала, отвернув голову, градусник.

- Пожалуйста. 39,4. А вот результат анализа крови.

Леша взял бумажку, уже слегка смятую, и поднес к глазам.

- Это что? – тихо спросил он, - как это возможно?

- Острый лейкоз дал осложнение после химиотерапий. Нейтропения.

Леша аккуратно сложил бумажку и положил в карман джинсов.

- Поставили капельницу на повышение нейтрофилов?

- Да. Осталось сбить жар. Побудешь здесь? Мне нужно сходить в лабораторию за остальными анализами.

Леша кивнул, подождал пока Федеев выйдет из палаты, и сам подошел к кровати. Диана не поворачивалась.

Он прикоснулся к тому месту, где рука ее над локтем была натерта тонометром. Девушка вздрогнула.

- Если вы еще раз измеряете мне давление, я совсем перестану чувствовать пальцы.

Ее голос был хриплым, глаза закрыты. Леша убрал руку и прикоснулся к ее холодным светлым пальцам. Голубоватые венки были хорошо видны сквозь почти прозрачную кожу.

- Дюймовочка снова разболелась? – тихо спросил он, не выпуская ее руки. Она открыла глаза и вперила взгляд в его лицо, наполовину скрытое маской. На какой-то момент Леша утонул. Он соскучился по ее глазам. Но почему-то они тут же закрылись.

Она убрала свои пальцы, и прижала руку к лицу, отворачиваясь. По щекам ее потекли слезы. Плечи мелко затряслись. Леша не мог поверить, что она плачет. Закрыв лицо худенькой рукой, плачет, подключенная к аппарату контроля сердечного ритма, с трубочками в носу-кнопке, с нитью капельницы, тянущейся из ее локтя.

Он изумленно уставился на капли, покрывающие ее щеки, скатывающиеся по шее к ямочке тонкой ключицы. Ему стало не по себе.

- Диана… Ну что ты. Перестань.

Леша присел перед ней, вытирая теплые слезы с прохладной кожи.

- Я думала… думала, что это конец. – Всхлипывала она, отвернувшись от него. Он знал, что Диана стыдится своих слез. Всегда стыдилась.

Внезапно появилось желание крепко обнять ее, успокоить. Но он сидел, просто глядя на нее, и осознавая, что перед ним совершенно больной маленький человек. Спичка. Неизбежно пожираемая огнем.

- Какой конец? – глухо спросил он. – Я сто раз тебе говорил…

- Я умираю! Я же чувствую! – Она повернула к нему голову, распахнув глаза. Длинные, мокрые пики ресниц касались ее век. – Я думала, что я не проснусь, когда потеряла сознание. Я думала, что сейчас все кончится. И я больше не увижу никогда…

- Увидишь ты свои тюльпаны.

- Никогда не увижу вас, Алексей Михайлович. – И слезы снова потекли по ее лицу, нескончаемым потоком. Она вытирала их кулаком так, будто на лице у нее была грязь. – Я думала, что вы не придете.

Леша покачал головой. Внезапно его покинули все силы, что у него были. Встань он сейчас – ноги бы подогнулись, а руки повисли, как петли.

- Я твой лечащий врач, Диана. Мне просто нужно было уехать.

Она молчала. Какое-то время в палате висела тишина, Любимова успокоилась.

- Простите. Просто эмоции. – Прошептала она. – На самом деле я действительно удивилась, что вы перестали приходить. Со мной все время проводили Андрей Юрьевич и Дмитрий Иванович.

- Меня не было в Москве. – Леша почувствовал острый прилив облегчения от того, что девушка взяла себя в руки. Он подошел к окну и взглянул на снег, кружащий в воздухе. – Новый год через три дня. Я не смогу отпустить тебя домой.

- Я не хочу домой. – Тихо ответила она. – Я хочу быть здесь.

Диана не поправлялась. Ее не переводили в ее палату, она лежала в реанимации. В любой момент ей могло стать плохо. Приступ за три дня повторился дважды. Температура почти не падала. В постоянной агонии она ждала каждого дня со страхом. А ночью вздыхала спокойно. Почему-то именно ночью боль отступала.

Алексей Михайлович приходил теперь даже чаще, чем в начале лечения. Будто чувствовал, что почти все силы уже были выгрызены из девушки. Он видел, что с ней происходит. И каждый раз улыбался, глядя в изможденное лицо. «Все будет хорошо». Теперь, это скорее напоминало мольбу, чем гарантию.

На ум то и дело приходил Лагутин, который тоже внезапно пошел на поправку. А потом…

Леша сжимал зубы, когда мысли о покойном больном возвращались ему в голову. Диана не Лагутин. Он вытащит ее. Вытащит из пасти, которая уже раскрывалась под ней.

А если не вытащит?

От этой мысли голову тут же сдавливало тисками страха. Леша видел много смертей, работа у него такая. Но этой смерти он допустить не мог.

Сегодня новогодняя ночь. Любовница Лебедева упрашивала его приехать на корпоративную вечеринку к ней на работу. Леша согласился, хотя желания никакого не испытывал, снова она начнет водить его за руку перед всеми своими коллегами, будто хвастая купленной картиной. Единственное, что радовало Лешу, это тот факт, что на вечеринке будет его давнишний знакомый, приехавший сегодня из Голландии.

Но мысленно он снова и снова возвращался к факту, что эту ночь Диана проведет здесь. Ему было страшно оставлять ее одну. Действительно страшно. Не смотря на то, что еще утром у нее прошла голова и уменьшились боли. Температуры тоже не было. Он долго сомневался прежде, чем позволить ей вернуться в палату – к ее любимому фикусу и тете Инне, которая в реанимации не могла ее навещать.

На работе он задержался намного дольше, чем обычно, до последнего оттягивая момент, когда нужно будет уходить. Но часы уже показывали половину десятого вечера.

Леша нехотя снял с плеч халат. Повесил его в шкаф. Потянулся за пальто. Затем передумал, и вышел, направляясь в 617 палату.

Дойдя, он ошарашено остановился. Ярко горел свет. Везде был развешан елочный дождик и шарики. Телевизор включен на центральный канал, где сейчас транслировалось развлекательное шоу.

Подруга Дианы, кажется, Ольга, балансировала на одной ноге на стуле, вешая последний кусочек дождика на стену и закрепляя его скотчем. Станислав Викторович мыл в раковине яблоки и виноград, а Инна торопливо нарезала апельсины на тумбочке.

Диана хохотала, слегка морщась от боли, что стало привычным для нее, глядя, как собака (собака!) породой в точности напоминающая пса из диснеевского мультфильма про русалочку, каталась по полу, стуча хвостом. Леша засмотрелся на Любимову – маленькую и худую, почти прозрачную и почти невесомую. Счастливая улыбка сияла на ее лице. И с синей футболки, надетой на ней, так же счастливо улыбался Микки Маус.

- А что это тут у нас за балаган? – напустил на себя серьезный вид Алексей Михайлович, - кто это мне беспокоит больную? Точнее, уже почти здоровую, Любимову?

- Алексей Михайлович! – Светящиеся радостью глаза Дианы обратились на него, - я думала, вы уже давно уехали! Уже половина десятого!

- Да, работы много было. – Отмахнулся он, - зашел вот проведать тебя. Как чувствуешь себя?

- Лучше, чем за все эти месяцы! – радостно сообщила пациентка.

- Алексей Михайлович, с наступающим! – Бросив фрукты в раковине, отец Дианы подбежал к врачу и затряс его руку, - останетесь с нами?

- Да нет, что вы, Новый год – семейный праздник. Мое место на корпоративной вечеринке моей… знакомой. Я уже убегаю… – Леша перевел взгляд на пса, который уже скакал вокруг него, обнюхивая ноги. – А этого пациента я что-то не припомню…

- Это Макс! – Диана похлопала по постели рукой и собака прыжками помчалась к хозяйке. – Ко мне!

«Ах, вот кто такой этот Макс!». Леше захотелось рассмеяться, создалось ощущение, что с его плеч рухнула гора. Станислав Викторович доверительно наклонился к нему.

- Вы простите за Макса, вы не разрешали его приводить, но она так просила…

- Все в порядке. – Широкая Лешина улыбка подтвердила эти слова. – Не буду мешать вам. С наступающим! Не шумите сильно. – Он подмигнул Диане и вышел, прикрыв за собой дверь.

- Жалко, что он ушел так быстро… - вздохнула Оля, сочувствующе поглядывая на подругу, - ну ничего, завтра он обязательно принесет тебе какой-нибудь подарочек!

Диана рассмеялась, стараясь не сильно показывать своих расстроенных чувств. Но заскучать ей не дали, Макс принялся гонять за Ольгой, которая с визгом носилась от него по всей палате. И улыбка снова ожила на лице Дианы.

Часы отбивали полночь. На экране телевизора замерла осыпаемая снегом Красная площадь. Один… два… три…

Она зажмурилась. Крепко-крепко. Рядом сидел отец и Оля. Тетя Инна тоже была рядом, придерживала ее за спину, чтобы было легче сидеть. Макс устроился на полу, в ворохе оберточной бумаги. Не было только одного человека, который мог бы сделать ее совершенно счастливой.

…Четыре… пять… шесть…

Нужно поскорее загадать желание. Что-нибудь поистине волшебное. Что-нибудь, во что можно поверить только сейчас, пока бьют часы. «Я хочу…»

…семь… восемь… девять…

«Я хочу чтобы Леша сейчас был здесь. И не нужны мне никакие тюльпаны. Хочу, чтобы он смеялся вместе с нами. Хочу, чтобы в мой последний Новый год я была с тем, кого люблю!»

…десять… одиннадцать…

Двенадцатый удар потонул в радостных возгласах и звоне бокалов. Пусть, не шампанское. Пусть.

Диана улыбалась, пригубив свой сок. Она была благодарна тем, кто был сейчас здесь. Они были рядом. Они всегда были и будут рядом. Даже тетя Инна стала для нее кем-то родным и близким. Воплощением помощи и добра.

Не успела девушка допить, как дверь палаты открылась.

- Леонид Александрович? – Диана широко распахнула глаза, глядя на улыбающегося Бузова, заходящего в палату. А за ним неспешным шагом следовал Федеев. – Андрей Юрьевич! А вы здесь как?!

- Обстоятельства так сложились. – Ответил Федеев. Врачи поздоровались со Станиславом Викторовичем, - вообще-то мы собирались вдвоем напиться, но услышали из палаты нашей Дюймовочки звуки праздника.

Диана рассмеялась. Тетя Инна торопливо освободила место на придвинутом к кровати кофейном столике еще для двух тарелок.

- Садитесь в кресла, что вам положить?

- А мы с пустыми руками не ходим! – Бузов извлек из пакета, который притащил с собой, пиалы со сладостями. – Здесь только то, что можно Любимовой!

Диана хотела, было, сказать что-то, но дверь в палату снова открылась. Шесть улыбающихся лиц повернулись ко входу. Макс гавкнул. Сердце Дианы замерло.

Тюльпаны. Огромный букет красных, прекрасных тюльпанов. Живые цветы казались бархатными в свете ламп. Их было, наверное, два десятка. Букет еле умещался в Лешиных руках. Диана видела только цветы. Цветы и синие глаза, глядящие на нее.

- Я немного опоздал. – Пробормотал Леша, стараясь восстановить дыхание. Плащ на его груди распахнулся, в волосах застыли медленно тающие снежинки.

Он с улыбкой шагнул вперед, и немая сцена, которая замерла в палате, превратилась в настоящий балаган. Федеев и Бузов хлопали Лешу по спине, заявляя, что он молодец, настоящий «мужик»! Олька восторженно хлопала в ладоши, Станислав Викторович безостановочно благодарил Алексея Михайловича, а тетя Инна смеялась, глядя, как по лицу Дианы текут слезы.

Леша подошел к кровати, вручив сидящей на ней Любимовой букет.

- С Новым годом. – Прошептал он, наклоняясь, и целуя ее в уголок дрожащих губ. – Не плачь, дурочка.

- Господи… - прошептала Диана. – Это же ты.

И обняла его, прижавшись лицом к мокрой ткани его пальто. Будто боялась, что он вот-вот исчезнет. Будто до сих пор не верила.

Холодные после зимнего воздуха цветы лежали на ее коленях, а Диана плакала, зажмурившись. И улыбаясь. И прижимая его к себе своими тонкими руками.

Ночью она открыла глаза. Темно. Дождик поблескивал на стенах. У двери спал Макс, похрапывая во сне. В креслах устроились тетя Инна и Оля. Федеев и Бузов отправились выпивать в кабинете у Андрея Юрьевича, забрав с собой Станислава Викторовича. Диане было легко и спокойно. Она перевела взгляд на букет тюльпанов, стоявший теперь вместо ромашек в вазе. Несколько крупных лепестков лежало на кровати, незамеченные в общей суматохе.

Затем посмотрела на Алексея Михайловича. Он придвинул к ее кровати стул, и, положив голову на простыню, спал. Ресницы его казались сейчас такими длинными, а лицо таким безмятежным, что сердце Дианы сжалось.

Она протянула руку и провела по его каштановым волосам.

Он поймал ее пальцы и сонно улыбнулся.

- Не порть мне прическу, Любимова. Мне еще завтра на работу выходить.

- Извините. – Шепнула она, тоже, улыбнувшись.

Какое-то время она рассматривала его лицо. Потом он открыл глаза и девушка покраснела.

- Я столько плакала за последние дни, сколько не плакала за всю жизнь, наверное. – Вдруг сказала она. Он поднял брови. Промолчал. – Господи, если мне суждено умереть от этой болезни, я хочу умереть сейчас. – Прикрыв глаза, произнесла она.

- Так… - Он поднял голову, - ты опять свою волынку завела…

- Нет, Алексей Михайлович. – Диана покачала головой, глядя куда-то в потолок, - просто сейчас я очень счастлива.

- Впервые вижу, чтобы о смерти просили от счастья. – Пробормотал Леша, водя подушечками пальцев по ее ладони.

- Где вы взяли цветы?

- Я украл их.

- Что?! – Девушка рассмеялась, и Леша прижал к ее губам руку, поглядывая в сторону спящих Оли и тети Инны.

- На корпоратив, где я был, приехал мой друг из Голландии. И в качестве новогоднего подарка он привез эти двадцать пять тюльпанов секретарше, с которой он крутил роман. – Он усмехнулся, - я просто не сдержался…

- Кошмар какой… - Диана взглянула на букет. – Прямиком из Голландии… - Она подумала, что из-за нее он уехал с вечеринки, на которую его пригласили, - Мне неудобно…что в новогоднюю ночь вам пришлось торчать здесь.

- Это лучший Новый год в моей жизни, Диана.

Глаза его стали серьезными.

Она поверила.

- В моей тоже, Леша.

А, проснувшийся от тихих голосов, Макс поднял морду. Сквозь свою густую челку он увидел мужчину, в темноте целующего Хозяйку. Залаять? Или, кажется, она не против?

Да, кажется, ей нравится. Передними лапами она даже обняла его за шею. Ну и отлично.

Он снова устроил голову на пол, вздохнув. От его вздоха по полу с тихим шелестом проплыл сухой лист, упавший со странного, полу-лысого цветка. На его, с первого взгляда, сухих ветвях зарождались новые побеги. Зарождалась жизнь.

Как и в Хозяйке.

На какой-то момент Макс даже испугался, что она не вернется. Она уходила, так быстро, что могла бы уйти и не вернуться. Но что-то держало ее здесь. Держало и не отпускало. Что-то, им, собакам, неизвестное. Похожее на то, что Макс испытывал к Хозяйке и немного к корму с печенкой и курицей. Только в сотни раз сильнее.

Уже почти засыпая, он снова посмотрел на Хозяйку. Она что-то говорила мужчине, который наклонился к ней. Он тоже сказал что-то. Они тихо рассмеялись.

Ну, все. Лаять точно не нужно. Можно спать.

И Макс тоже улыбнулся.

Собаки ведь всегда улыбаются, когда этого никто не видит.