Тюльпаны для Дюймовочки. 8

«Дюймовочка сняла с себя пояс, одним концом обвязала мотылька, а другой привязала к своему листку, и листок поплыл еще быстрее.

Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил ее за тонкую талию лапкой и унес на дерево, а зеленый листок поплыл дальше, и с ним мотылек - он ведь был привязан и не мог освободиться…»

«Дюймовочка» Ганс Христиан Андерсен

 

- Хорошо. Ложись на левый бок.

Леша смотрел, как Диана опускается на операционный стол. На ней была специальная голубая шапочка, собирающая волосы. Она была похожа на маленький цветочек с голубой головкой. Когда она улеглась, Леша присел так, чтобы его лицо находилось напротив ее собственного.

- Не бойся. Это поможет. Я обещаю тебе, что все будет в порядке. Ты же мне веришь?

- Конечно. – Ее слабый голос едва звучал в просторной, покрытой светлым кафелем, операционной. Хирург, Дмитрий Иванович Саблев, направил хирургическую лампу так, чтобы она хорошо освещала спину девушки. Покачал головой, глядя на ее ступеньки тонких ребер, хорошо видных под кожей.

- Алексей Михайлович, я скоро отдам вам вашу пациентку. Можете заниматься делами. – Его тон был веселый и беззаботный, будто перед ним лежала не раковая больная, а простуженный школьник-симулянт. Леша встал, но Диана тут же тоже поднялась на локте, морщась от боли.

- Так, Любимова! Прошу тебя, не дергайся. Как я начну пункцию, если ты не будешь лежать спокойно? – Саблев хмуро глянул на Алексея Михайловича, ожидая, что тот поддержит его в собственном негодовании. Но заведующий отделением лишь снова наклонился к Диане.

- Ты что? Ложись немедленно. Тебе нельзя двигаться.

- Я не думала, что вам нужно уходить. – Тихо произнесла она, опускаясь на жесткий холодный стол, - вы не могли бы остаться, Алексей Михайлович?…

Леша покосился на удивленного Саблева, который всеми силами не показывал своего удивления, тут же начавшего делать вид, что его очень заинтересовала хирургическая лампа. Он вертел ее в стороны, поднимал и опускал, будто примериваясь, как она будет светить лучше.

- Хорошо. – После секундной заминки произнес Леша, снова опускаясь на корточки возле нее. Лицо девушки тут же приобрело удивительно спокойное выражение.

- Спасибо.

Алексей Михайлович не хотел находиться здесь по одной единственной причине – он знал, что процедура довольно болезненна.

- Согните ноги в коленях и подтяните их к животу. – Саблев намочил ватный тампон спиртом и принялся дезинфицировать кожу на пояснице. От прохладного спирта, стекающего по спине, у Дианы холодело сердце. Она не знала, чего ждать, а спросить стеснялась. Она не хотела, чтобы Алексей Михайлович посчитал, что она слабая, и боится. Тем более, наверное, ей было бы уже все равно – боль, сжигающая ее изнутри, уже лишила ее сил. Теперь она решила, что стерпит все, что необходимо. Лишь бы это поскорее прекратилось.

- Сейчас Дмитрий Иванович тебе вколет анестезию местного действия. Это должно немного снять боль. Затем введет иглу в твой позвонок, и, если он сразу попадет в накопление цереброспинальной жидкости, и из иглы выделится несколько ее капель, подсоединит к игле лекарство и быстро введет его.

Леша ободряюще улыбнулся Любимовой.

Когда хирург сделал анестезию, Диана лишь слегка вздрогнула.

- А вы не могли бы… рассказать мне что-то? – спросила девушка, не отрывая взгляда от синих глаз Леши. – Мне немного не по себе от того, что из моего позвонка сейчас потечет жидкость.

Леша сдержал улыбку, стараясь побороть в себе острую жалость к Любимовой. Врачи не должны испытывать к своим пациентам ничего, кроме чувства долга. Пациент платит деньги – врач лечит. И ничего более. И так было и будет всегда.

- Что например?

- Почему вы решили идти работать…ай! – Она вздрогнула.

- Тише, тише! – запричитал Саблев, склоняясь над ее поясницей, - расслабься. Глубоко вдохни и задержи дыхание.

Диана зажмурилась и закусила губу. Вдохнуть не получилось - Дмитрий Иванович, кажется, вонзил иглу ей в спину и специально ковыряет ею из стороны в сторону. Создалось ощущение, что вся поясница девушки горит в огне.

- Не идет. Нужно еще раз.

Он извлек иглу. Диана приоткрыла слезящиеся глаза. Лицо Леши было обеспокоенным и напряженным.

- Я всегда хотел стать врачом. – Ответил он, глядя, как Саблев берет новую иглу. – Когда я был маленьким, мама у меня попала в больницу, и я ходил туда каждый день. Меня знало все отделение. Всё шутили – заберем тебя, Алешка, будешь у нас самым молодым врачом.

Диана улыбнулась. Когда почувствовала, как вата со спиртом снова касается ее спины – напряглась и схватилась рукой за стол, сжав зубы.

- Вдох. – Скомандовал Саблев, и Диана вдохнула, глядя на Алексея Михайловича. Тот разжал ее пальцы, стискивающие стол.

- Ты можешь пораниться. Сжимай лучше мою руку, ладно?

Она кивнула.

- А почему ваша мама попала в больницу?

- Эй, молодые люди! Не общайтесь! Мне нужно, чтобы она лежала спокойно. Алексей Михайлович, я тут не манту делаю. – Дмитрий Иванович раздраженно зыркнул на улыбающегося Лешу из-под марлевой маски, скрывающей рот и нос. - Вдох!

Диана послушно вдохнула, любуясь улыбкой своего врача. Он крепко держал ее руку, а синие глаза заглядывали в самые ее мысли.

- Видишь, нас отругали, как первоклашек. Ты лучше действительно молчи, а я буду рассказывать.

Леша почувствовал, как ее пальцы сжимают его руку. Как они дрожат. Дать бы ей хоть немного своих сил.

- У моей мамы были большие проблемы с сердцем. Она перенесла тяжелую операцию, долгое время не могла ходить, но через несколько… - Он запнулся, чувствуя, как ноготки впиваются в его ладонь. Зрачки ее расширились от боли, и глаза стали почти черными, медленно заполняющиеся слезами.

Любимова не пикнула. Только губы кусала. В последний раз так укусила, что кровь пошла. Когда Дмитрий Иванович наконец-то нашел скопление цереброспинальной жидкости, Диана была бледная, как мел. Леша рассказывал ей какую-то чепуху, понимая, что она слушает его, во все глаза смотрит и слушает. А пальцев под конец процедуры он совсем не чувствовал, но руки не убрал. Один раз даже свободной рукой слезу со щеки Дианиной стер.

После того, как лекарство было введено, Диана должна была пятнадцать минут лежать ровно и не двигаться. Леша помог Дмитрию Ивановичу ее уложить на столе.

- Ну, молодец, Любимова! Вот сам сейчас пойду и куплю тебе букет цветов. Молодцом держалась! – Дмитрий Иванович снял перчатки и бросил их в корзину для мусора, - розы любишь?

- Я люблю тюльпаны. – Диана с уставшей улыбкой повернулась к Саблеву.

Леша пожал плечами, глядя на него.

- Видишь, какая пациентка переборчивая у нас. Тюльпаны ей подавай в конце ноября.

– Но вы мне цветы не вздумайте покупать. Я держалась только благодаря Алексею Михайловичу. – Быстро добавила она, боясь, что он всерьез ее слова воспримет. Дмитрий Иванович только улыбнулся в маску.

- Ты полежи еще немного. И можно в палату. – А сам развернулся и вышел.

Диане внезапно стыдно стало, что она такой слабой себя показала.

- Простите меня, я не плакала на самом деле. Это… они сами текли. Наверное, от страха просто.

Леша поднял брови. Запустил руку в густые каштановые волосы и усмехнулся.

- Ты, Любимова, у меня просто находка какая-то. Я только хотел сказать, что ты отлично держалась. Взрослые мужчины, бывает, воют во время пункции. А ты не пикнула!

Диана постаралась хоть немного скрыть гордость и радость, но лицо ее все равно озарилось улыбкой.

- А вы мне еще про вашу семью расскажете? – спросила она.

Леша тут же будто отрезвел. Хорошего понемножку.

- Вот выздоровеешь, и расскажу. – Коротко ответил он, подходя к двери, - сейчас позову медбратьев, они тебя на каталке до палаты довезут.

Старательно не обращая внимания на расстроенное лицо, он приоткрыл дверь, и дал проходящим мимо двум молодым людям указания – довезти до 617 палаты пациентку Любимову. С наивысшим комфортом, без резких поворотов. С ветерком. А сам, бросив Диане, что зайдет проверить ее состояние после обеденной капельницы, вышел.

А сама Любимова так и не поняла, почему вдруг ей так тяжело на душе стало. И улыбаться перехотелось.

 

Станислав Викторович и Оля уже были в палате, когда Диану привезли. Сил у нее было не очень много, поэтому гостили ее посетители недолго. Оля привезла Дианиных любимых леденцов, а отец – покрывало теплое из дому. Ее любимое. Поговорили немного, а потом у Дианы голова начала кружиться, и отец с лучшей подругой ушли.

Потом в палату вошла медсестра, поменяла букетик ромашек на свежий, улыбнулась пациентке и измерила температуру. Результат ее, видимо, удовлетворил. Диана решила, что хорошо бы немного отдохнуть. Закрыла глаза и тут же провалилась в тяжелое забытье, даже сном его не назовешь. А после обеда Алексей Михайлович так и не пришел.

Пришел уже вечером, переодетый. Тетя Инна только вышла, в столовую, на ужин.

- Ну, как твое состояние?

- Голова днем кружилась. Мутило. А сейчас вот перестало.

Леша кивнул, будто подтверждая правдивость ее слов. Оперся плечом о косяк двери. Покосился на фикус, не увидел сухих листьев на полу.

- Сама вставала?

- Нет. Тетя Инна помогла.

- Хорошо. Я у тебя все спросить хочу. – Сказал он, - что тебе тюльпаны эти? Я который раз от тебя слышу уже.

Диана слегка покраснела.

- Просто… на День рождения папа мне всегда дарил тюльпанов букет. Красных, больших, с желтенькими прожилочками, а на концах темные. И весной у меня всегда тюльпаны в комнате стояли. – Диана замолчала, поджав губы.

Алексей Михайлович не двигался, и, когда понял, что объяснения на этом закончились, пробормотал:

- Ну, это замечательно.

- Да. И я боюсь, что я их больше не увижу, до того, как умру.

Лешу будто водой холодной окатили. Он в два шага оказался у ее постели.

- Это мне что еще за разговоры, Любимова? Это ты мне прекрати!

- Но ведь нельзя исключать варианты… - начала было Диана, но Леша перебил ее.

- Я что тебе говорил про эмоции?

Девушка опустила голову и отвернулась.

- А еще я боюсь не увидеть Макса. Мне тяжело без него. – Прошептала она, и Леше вдруг показалось, что он испытывает что-то похожее на ревность. «Макс… что же тебя Макс твой не навещает, так ты нужна ему, наверное…» Ему захотелось рассмеяться собственным мыслям, но он смог выдавить из себя лишь горькую улыбку.

- Не переживай, Диана. Я тебе сказал, что мы преодолеем это. И тюльпаны ты увидишь, и не раз. До завтра.

И он вышел, тихо притворив за собой дверь.

Диана повернула голову, горько вздохнув, глядя на струи воды, бьющие в окно с неба.

 

- Гадостная погода… - пробормотал Леша, поднимая воротник пальто, и выходя под проливной холодный дождь.

А на душе было еще гадостнее.