Школьный фотоальбом

Начало ноября. Темнеет рано.

Стою перед окном и смотрю, как крупные хлопья недавно повалившего снега застилают моё приусадебное хозяйство белым покрывалом.

Красиво.

Поразительно, но меня всё ещё восхищает вид огромных снежинок. За свою восьмидесятисемилетнюю жизнь повидал несметное число разного снега и снегопадов, но сегодня он казался каким-то особенно удивительным.

Восемьдесят семь. И как только дожил до таких лет?.. Нет, я не плачусь, у меня всё хорошо: свой дом, взрослый сын, который сам скоро выйдет на пенсию, две внучки, три правнука. По жене скучаю иногда. Хотя спустя двадцать пять лет после её смерти эмоции ослабли и теперь будоражат мысли не так сильно, как раньше. Привык.

Чётко помню, когда впервые ощутил возраст. Точно описал это состояние солист древней группы «Сектор Газа» – Юрий Хой в своей песне «Тридцать лет»: годы ощутил, хоть я и не дед. Браво! В яблочко. Талантливейший человек всё-таки был. А я вот стал дедом.

Сорокалетний юбилей прошел более спокойно в эмоциональном плане.

И после пятидесяти всё казалось ещё не так плохо.

А вот когда пошел седьмой десяток, снова ощутил это тоскливое чувство по убегающему времени. Жаль, супруга не дожила до своих шестидесяти всего полгода. Она бы меня поняла.

Постепенно привык и к этому возрасту. А сейчас стало всё равно, сколько мне осталось.

Снегопад прекратился.

Иду к шкафу и достаю старый школьный фотоальбом – любимое развлечение последних лет. Наливаю виски в стакан на два пальца и устраиваюсь в кресле.

Я учился не в обыкновенной школе, а в платном лицее – спасибо маме за заботу об уровне образования сына. Классы состояли из двенадцати да максимум шестнадцати человек. В нашем было тринадцать учеников: семь мальчиков и шесть девочек. И к изготовлению выпускного альбома администрация подошла серьёзно, за что им также больше спасибо. В те времена я ещё не ценил и не понимал их задумку.

Альбом представляет из себя книгу формата А3, где каждая страница оформлена одним из одноклассников: прикреплена фотография и сделана памятная надпись. Классный руководитель тоже оформила страницы всем своим подопечным.

Открываю первую страницу. Вот она, наша «классная» – Надежда Сергеевна. Девочка двадцати пяти лет. Забавно: тогда она казалась такой взрослой и мудрой.

Помню, как она подгоняла меня, когда ходили в турпоход в горы: «Андрей, давай догоняй, почему тебя все должны ждать?!» Она не знала, что я настолько сильно натёр ногу, что в ботинке уже хлюпала кровь и я еле мог идти. Терпел, молчал, не по-мужски это – перед девчонками плакаться о ранах. Позже, вечером, она ругала меня уже за то, что молчал. Странные эти женщины. Вроде бы на встрече учеников в честь сорокалетия окончания школы кто-то рассказывал, как ходил на её похороны.

Переворачиваю страницу.

Женька. Мой лучший друг в те годы, когда поступил в лицей в седьмом классе. А вот по окончании заведения разошлись пути-дорожки. Виделись всего несколько раз на вечерах встреч. Знаю, что он дважды был женат. Оба раза неудачно. Дорос до начальника цеха на нашем градообразующем предприятии. Умер, не дождавшись выхода на пенсию.

Оля. Эта после школы уехала в Германию в славный город Франкфурт-на-Майне. Там спуталась с каким-то американским солдатом, служившим на одной из многочисленных в те времена баз НАТО, и уехала с ним в Америку. Больше о ней никто ничего не слышал.

Таня. Подруга Оли. Всегда поражало, как они могли на перемене сбегать в туалет и поменяться одеждой. Нет, так и не сумел до конца понять женщин. Родила троих. Умерла от букета болезней в семьдесят пять. Ходил проводить её в последний путь.

Серёга. Не успел пожить. Разбился на автомобиле, когда ему стукнуло всего лишь двадцать два.

Аня. Не знаю, как у неё сложилась жизнь, думаю, хорошо. Ходил с нашими на кладбище помянуть её и оценил надгробную плиту из чёрного гранита с надписью: «Любимой маме, жене и бабушке. Помним, любим, скорбим».

Коля. Этот плохо кончил. Связался с дурной компанией, и пошло-поехало: наркотики, криминал. Застрелен полицейским при попытке к бегству на следственном эксперименте.

Ваня. По окончании лицея подался в Москву – поступил в какой-то институт. Весь наш выпуск сумел поступить в институты и окончить их. Ну, кроме Коли. Ваня женился, родил детей. Похоронен где-то там же.

Саня. Весёлый парень такой был. Повесился в сорок. Семь лет до этого боролся с раком желудка. Устал терпеть постоянную боль, жесточайшую диету и горы лекарств. Его можно понять.

Даша. Первая девушка, с которой я танцевал медленный танец. Нет, ничего у нас не сложилось. Девочки редко воспринимают ровесников всерьёз, им всё постарше подавай. Но я тот танец запомнил на всю жизнь. Поздно узнал, что она умерла. Жаль, что не смог сходить проводить.

Маша. Одна из долгожителей нашего класса, как и я. Она овдовела примерно в одно со мной время. Как-то сдружились по новой спустя более сорока лет после школы. Знаком с её детьми. Часто созванивались, ходили друг к другу в гости. Умерла пару лет назад.

Артём. Химик от Бога. Стал профессором. Преподавал. Особо не общались, интересы оказались слишком разные. Умер в свой семидесятилетний юбилей. Забавно получилось.

Ксюша. У неё всё сложилось хорошо: семья, дети, карьера. Уже нянчит правнуков. Единственная, кто ещё жива, кроме меня.

Закрываю альбом.

Сижу некоторое время. Надо бы позвонить Ксюше, узнать, как дела.

Встаю, беру телефон, набираю номер. Через три длинных гудка на том конце провода поднимают трубку:

– Да?

Голос молодой, не узнаю, кто это:

– Алло, можно услышать Ксению Константиновну. Беспокоит её друг – Андрей Иванович.

– Нет. Она умерла.

– Давно?

– Два месяца назад.

– Ясно. Простите.

Сбрасываю вызов.

Ну что ж. Значит, я последний остался. Беру стакан и сажусь обратно в кресло.

В сердце кольнуло. Слышу голос классного руководителя из детства: «Андрей, давай догоняй, почему тебя все должны ждать?!»

Да, иду… Я уже иду…

Аудио-версия - https://www.youtube.com/watch?v=LQ5uFFQTTI4