Самый длинный день в году

Странное все-таки существо человек, странное. То одного ему хочется, то другого. Получив желаемое, он начинает скучать об утраченном, надоевшем. Будто камыш, властно клонимый ветром из стороны в сторону. Помнится, в детстве, свернувшись калачиком под драным полушубком на остывшей за ночь печи, снилось лето. Душное, с сухой, выжженной степным солнцем землёй, сухой полынью, голубым безоблачным небом и застывшим в жарком мареве лесом.

Вот и сейчас Сидору, в эту июньскую ночь, снилась зима. Мягко, пуржисто взметался снежок в неглубоком яру за Мошнами, в густом, кисельного цвета небе безразлично горели холодные звезды. Гулко бил набат в старой церкви, а по пустым улочкам городка позёмка высоко подбрасывала одинокие и неестественно огромные снежинки. Только было почему-то жарко, как в бане.

А потом и вовсе разразилась гроза. Сквозь плотно сжатые веки тонкими нитями прорывались огненные изгибы молний, а уши заложило от страшных раскатов грома.

Сидор очнулся от тяжелого, давящего сна и рывком выскочил из душной палатки. Творилось форменное светопреставление. Под ногами в судорогах содрогалась земля, а из близкого леса высоко, под самое небо, поднималось всепожирающее зарево. Между речушкой и рядом палаток метались полуодетые люди. Отчаянно ржали на коновязи лошади, стараясь сорвать узду и подобно людям бежать, бежать, как можно дальше от этого ада, в одночасье обрушившегося на них. Грива гнедой кобылы Симы уже горела, и она громко рыдала, как деревенская баба, схоронившая первенца, не в силах терпеть боль.

Сидору передался животный ужас, обуявший и людей, и коней, вмиг превративший роту красноармейцев в испуганную толпу, бездумно пытающуюся спастись, покинуть это убийственное место. Казалось там - за огненным костром царит мир и покой, тихое бытие и жизнь. Сидор побежал, с трудом поднимая ватные, одеревеневшие ноги, будто ещё не вышел из путаного сна, ибо чудовищная явь оказалась много страшнее самого жуткого кошмара.

Но в лес, к которому так рвался Сидор, было нельзя. Там по-прежнему раздавались одинокие разрывы, а за речушкой ощетинился невидимыми жерлами пушек враг. Ещё вчера мирные холмы и спокойные перелески враз стали чужими. Словно злой волшебник заколдовал, изувечил отравой ненависти западный берег реки.

(Отрывок из романа "Окруженец").