Развод

Ответить на вопрос о том, как мог попасть миллион долларов в эту подворотню, Ванес не мог. Да что там, он не мог понять даже то, зачем сам повернул в нее, по какой причине начал расшвыривать наваленные кем-то коробки… Просто так получилось.

А потом он сидел на корточках у приоткрытой сумки и смотрел на перетянутые резинками для волос пачки стодолларовых купюр. Резинки были разные - яркие и серые, с маленькими стразами и огромными стекляшками. И именно они, эти стекляшки подобно глазам огромных рыб, мерцали во мраке и пугали Ванеса больше всего.

-- От так от, - пробормотал мужчина, глубоко вдохнул и на выдохе добавил опять свое, - от так от.

Ванес судорожно вытянул руку и поднял пачку за стекляшку, приклеенную неизвестным китайцем к резинке для волос. Края купюр, мятые, перепачканные выделениями тысяч людей до него, топорщились в разные стороны и словно тянули к нему свои грязные ручонки, словно змеиные волосы Горгоны, они шевелились от дрожания руки Ванеса и так же, как они, заставляли каменеть.

За этим шевелением мужчине грезился разом и рай, и ад. За ним было его будущее, то которое он никогда не мог даже представить и сейчас, вот прямо сейчас, ему нужно было не просто выдумать это будущее, но и принять. Из оцепенения его вывела внезапная мысль. Она сверкнула молнией и выжгла в сознании страшное слово: "ОТПЕЧАТКИ".

Ванеса как-то всего повело, он бросил пачку обратно в сумку и с такой поспешностью прижал руку к телу, словно отпечатки, это грязь, которая пристает к оброненной бедным студентом еде с некоторым опозданием. Однако мужчина не был бедным студентом, а отпечатки не являлись грязью, поэтому Ванес резко сорвал с себя вязаную шапку, надел ее на руку и принялся протирать стекляшку, смотрящую на него словно с усмешкой.

Следующая молния в голове была мощнее предыдущей и сверкнула так, что Ванес едва не распластался возле этой самой сумки: "ДНК!"

"Я пропал, - подумал мужчина, - как пить дать пропал. Меня найдут… Найдут!"

"Ну, какие к черту отпечатки, какое ДНК, это твои деньги, Ванес, твои! Бери и беги."

"А если развод?"

"Точно".

Ванес одним рывком поднялся на ноги и оглянулся затравленным зверем. Мусорка упиралась в высокий забор с колючей проволокой, проходящей кольцами по верху. Справа глухая стена какого-то предприятия, покрытая неумелыми попытками уличных художников заявить о себе. Слева - остов давным-давно заброшенного здания, на чей скелет так и не нарастили мяса; не дали ему пищу-жильцов, но зашили арматурами все прорехи и оставили медленно умирать. А позади шумела, мерцала огнями проезжающих машин, улица. Ванес сглотнул и грозно обратился к забору с проволокой:

-- Развод?!

Забор выжидающе молчал и только кусок пластиковой желтой ленты, застрявший в проволоке, размеренно качался в такт легкому ветерку.

-- Развод, сука! Развод?! - закричал он стене и неожиданно шарахнул по ней кулаком. Стена стерпела и многозначаще улыбнулась надписью какого-то умника: "Зачем?"

-- Твари - заорал Ванес и взглянул на щербатые окна стройки, перехваченные скрепами арматур. - Уроды! Так нельзя! Слышите! Нельзя!

По лицу человека побежали слезы. Он опустил глаза на сумку, размахнулся и со всей дури пнул ее ногой. Сумка ударилась о забор, перевернулась, из нее выпали толстые пачки купюр. Они продолжали смеяться над ним змеиными краями, издевались, мерцающими стекляшками.

-- Да пошли вы! - сказал Ванес. - Пошли на хер!

А затем он развернулся и быстрым шагом побрел в сторону улицы, на которой кипела обычная, такая знакомая жизнь.