Простая история

Анна вышла из огромного каменного здания на площадь, которая никогда не засыпала. Большие черные волги и маленькие юркие копейки крутились по асфальтовому пятачку, словно хомячки в железном колесе. Изредка раздавался резкий гудок клаксона, когда наглый автомобильный таракашка преграждал дорогу внушительному блестящему господину. Впрочем, на этой площади такое случалось нечасто. Здесь существовала определенная субординация. Копейки старались стушеваться и сдвинуться в левый ряд. Волги плавно двигались, втекая друг за другом в ворота внушительного дома на Лубянке.
Здание возвышалось над площадью, и, казалось, над всей Москвой. Его многоглазый фасад был направлен на Москва-реку. Никогда не гаснущие окна светились напоминанием для каждого, кто решался со страхом или ненавистью поднять на них взгляд. Дом был монолитом. Его подвалы вгрызлись в толщу земли, пустили корни вглубь планеты. И никто уже не мог себе помыслить, что когда-то этого столпа не было или когда-то его не будет.
Выйдя из неприметной угловой двери, Анна торопливо подняла воротник старого серенького пальто. С Москва-реки дул промозглый ветер, заставляя все тело дрожать и мечтать о почти почти позабытах пещерных очагах. Зубы Анны немедленно стали выбивать непроизвольную дрожь, и она торопливым шагом пошла к остановке трамвая номер четыре. Через десять минут трамвай появился на углу улицы и вскоре иззябшая женщина, уплатив кондуктору, смогла устроиться на кожаном сиденье в пятом ряду у окна. Мимо неё неспешно поползла серая в сгущающихся сумерках Москва. По тротуарам торопливо шли пешеходы в сером. Некоторые из них несли подмышками небольшие свертки, перевязанные серой бумагой.
Анна была вызвана на допрос к двенадцати дня. Сейчас было около пяти вечера. Негромко звякнув, трамвай остановился. Сойдя по ступенькам, Анна ступила на тротуар и через некоторое время вошла в подъезд своего дома. Лампочка на втором этаже перегорела три дня назад, но пока что никто не торопился её заменить. Открыв ключом простую дверь на четвертом этаже, женщина вступила в прихожую. С щелчком зажегся свет в небольшой люстре с красноватым абажуром. Он осветил знакомые обои с желтыми цветами, деревянную табуретку, большой шкаф-купе и тумбочку, на которой лежали синие вязаные варежки, шапочка с мохнатым бомбоном и красный шерстяной шарф.
- МАААААМООЧКААА! - черноволосый мальчик вылетел из кухни и ткнулся матери в колени. Анна с удовольствием запустила руки в мягкие черные волосы сына и, опустившись на колени, поцеловала раскрасневшиеся мягкие щечки.
- Здравствуй, милый. - сказала она.
- А мы с Зозей сегодня катались,и он показал мне конюшню, где раньше жил! А Саня сказал, что Зозя ненастоящий! А еще он сказал, что я просто маленький! - с нескрываемой обидой произнес ребенок.
Зозей Артём называл маленького мягкого коричневого коня, увиденного две недели назад в витрине детского магазина на соседней улице. Придя тогда домой после прогулки с бабушкой мальчик взахлеб рассказывал про коня, уверяя мать и бабушку, что он настоящий, просто враги его превратили в игрушку и поставили в витрину, потому что он очень сильный и быстрый, а они нет. А раньше этот конь служил самому маршалу Буденному, и с ним он победил всех врагов. И стоит ему оказаться у Артема, как конь снова станет настоящим, будет жить у них в ванной и катать детей во дворе. А потом, когда папа вернется, он посадит маму на коня и прокатит её по стадиону Динамо. И все их друзья придут и скажут, что мама очень красивая, а у коня очень длинный хвост. В тот день вечером Анна посчитала, сколько у них осталось денег в коробочке из-под чая. На покупку лошади не хватало совершенно. Артем не выпрашивал игрушку, лишь несколько раз он попросил бабушку дойти до магазина. Вечером, после ужина, заглянув за плечо рисовавшего за столом в комнате внука, она увидела довольно похожего коричневого коня и на его спине совершенного непохожего мальчика. Артем в этот момент сосредоточенно докрашивал гриву, высунув язык. Через некоторое время грива стала размером ненамного меньше лошади и всадника.
На следующий день после получки, отпросившись с работы на пятнадцать минут пораньше, Анна зашла в тот магазин. Неся небольшой бежевый сверток в руках, ей казалось, что она несет всю свою жизнь. На лице нет-нет да и появлялась мимолетная улыбка, а руки ощупывали голову и ноги коня сквозь скрипучую бумагу. Развернув пакет, мальчик не кричал от радости. Он очень аккуратно достал коня и внимательно посмотрел на него. Его руки потрогали мягкую гриву и черные резиновые копыта. Положив коня подмышку, Артем подошел к сидевшей на стуле матери, поцеловал её в щеку и погладил по руке. Потом подошел к бабушке и поцеловал её тоже.
- Можно мы пойдем? - серьезно спросил мальчик, и увидев утвердительный кивок, торопливо ушел в комнату. Мать и дочь поглядели на друг на друга и старшая из женщин с легкой улыбкой разлила горячий сладкий чай в две большие кружки.
- Саня совершенно неправ. Ты совсем взрослый человек, у которого есть своя лошадь. - Твердо сказала Анна. Мальчик заметно приободрился.
В прихожую вошла пожилая женщина, торопливо вытирая руки кухонным полотенцем. На её лице отчетливо читалось сильное беспокойство вперемешку с облегчением. Она с тревогой взглянула дочь, а потом перевела взгляд на мальчонку:
- Товарищ маршал, я надеюсь вы помните, что обещали к вечеру закончить тот рисунок, чтобы показать его маме? - строго обратилась она к Артему. - Попрошу исполнять.
Мальчик принял крайне серьезный вид и марширующим шагом направился в комнату. Хвост коня забавно болтался под его рукой.
- Ну, пойдем, пойдем быстрее. Картошка только что разогрелась. - торопливо сказала Ольга Ивановна Анне, явно нервничая и боясь смотреть той в глаза. Ужинали молча. Анна медленно ела жареную картошку с луком, стараясь оттянуть момент разговора. Но, когда мать убрала тарелки и налила чай, их глаза встретились, и у Анны вырвалось:
- Они хотят, чтобы я подписала показания против Сергея!

***
Три дня назад, достав из почтового ящика повестку с характерным штемпелем, Анна прислонилась к стене подъезда и закрыла глаза. Надо идти. Это было страшно, но это лучше, чем тот ужас неопределенности, в котором она жила эти изматывающие недели. После ареста Сергея прошло уже больше месяца, но до сих пор о нем не было никакой информации. Анна не раз ходила к нынешнему начальнику конструкторского бюро, которого назначили после ареста Сергея. Она была уверена, что он обладает какой-то информацией, но тот лишь разводил руками и советовал успокоиться и терпеливо ждать.
В последние недели сентября Анна заметила, что муж нервничает. Он мог ни с того ни с сего схватить сына и подбросить его к потолку, а потом начать щекотать. При этом оба весело и радостно смеялись. А мог сидеть на стуле с чашкой чая, молча смотря в окно и уйдя в свои мысли. Идя в выходные на рынок за продуктами, Анна заметила, что Сергей окинул улицу внимательным взглядом и немного успокоился. А второго октября к ним вечером пришли двое людей в военной форме, предъявили Сергею какие-то бумаги и велели собираться.
- Я могу попрощаться с женой? - спокойно спросил Сергей.
Молодой чекист окинул внимательным взглядом застывшую молодую женщину в переднике и кивнул.
- Можете. У вас три минуты.
Сергей подошел к жене и серьезно посмотрел на неё.
- Анют... Прости меня за всё.
- Сереж...
- Я невиновен. Прости, я чувствовал, что готовится арест, но не хотел тебя и Темку напугать. - Продолжил он торопливо. - Я не хочу его будить. Скажи, что я его люблю.
- Ольга Ивановна, - перевел он взгляд на замершую в проёме кухни женщину и улыбнулся ей. Потом на секунду опять взглянул на Анну, отвернулся словно против воли и подошел к ожидавшим его людям.
Эта ночь и последовавшие за ней дни прошли для Анны словно в мороке. Ей казалось, что произошедшее лишь глупая ошибка, комедия, сейчас она придет домой, а там её встретит улыбающийся муж, крепко обнимет и своим густым голосом расскажет, что произошла прелюбопытнейшая ошибка. Что хотели арестовать его однофамильца, но перепутали. А товарищ лейтенант (очень толковый молодой человек!) поговорил с ним и все выяснилось! А потом они сразу пойдут в парк с Темкой, там новую горку поставили. А потом зайдут в блинную и купят много блинов, у мамы есть мед. И вечером сядут все вместе и будут есть блины, и Тема измажет себе весь нос мёдом, и Сережа со смехом назовет его голодным медвежонком!
Анна бежала домой, почти убежденная своей придуманной историей, она торопливо взбегала по лестнице, трясущимися руками открывала дверь, чтобы понять, что никакой ошибки не произошло и Сергей не вернулся.

***

Анну провели длинными коридорами и ввели в небольшой кабинет, в котором стояли широкий стол, два стула и несгораемый шкаф у стены. За столом сидел, просматривая какие-то бумаги, мужчина лет сорока с ничего не выражающим лицом. У него были светлые аккуратно подстриженные волосы и гладко выбритый подбородок. Когда он оторвался от бумаг и взглянул на вошедшего сержанта и женщину, Анна увидела, что у него очень усталые серые глаза и редкие светлые ресницы. Он представился как подполковник Измайлов и указал на стул с железной спинкой с противоположной стороны стола.
После уточнения всех формальностей относительно имени, семейного положения и места работы Анны, следователь зачитал ей документ, согласно которому гражданин Карасёв Сергей Александрович, ведущий инженер ОКБ-119 "Факел", обвинялся в нарушении статьи 58, части 6, то есть шпионаж или передача государственной тайны иностранным государствам. Отложив листок, он взглянул замершей на жестком стуле женщине в глаза и спросил знакомо ли ей имя Джонас Хэрриот. Анна пересохшими глазами ответила "Нет". Следователь привычным жестом, словно и не ожидал от неё ничего другого, поставил закорючку в протоколе. После этого он задал ей много других вопросов относительно работы Сергея и его досуге в свободное время. Но Анна ничего не знала о работе мужа (тот практически не рассказывал, чем занимается в "Факеле"), а про свободное время могла сказать лишь самые обычные вещи: любит рыбалку, читает газету "Вечерняя Москва", один раз брал сына на футбольный матч "Спартак"-"Динамо". Следователь внимательно выслушивал сбивчивые ответы женщины, кивал и задавал странные вопросы. Например, где именно рыбачит Сергей, какое радио слушает, какую литературу выписывает. Но и на эти вопросы Анны давала привычные любому советскому человеку ответы: слушает "Маяк", литературу не выписывает, а берет в библиотеке, преимущественно научного фантаста Беляева, хоть иногда и посмеивается над неправдоподобностью изобретений его героев. А рыбачит летом на их маленькой даче в деревне Широкое Московской области. Допрос продолжался около часа.
Измайлов поставил последнюю точку в протоколе.
- Обождите в коридоре - бесстрастно сказал он и нажал на какой-то звонок под столом. Вошел уже знакомый сержант. Следователь вышел вслед за ними с папкой в руках. Только сейчас Анна отметила, что форма на нем безукоризненно выглажена и ремень туго затянут на талии.
Анна сидела на узенькой деревянной лавке. Стены коридора были окрашены блестящей кремовой краской, на полу лежал желтый потертый линолеум. Ослепительный электрический свет не давал тени ни малейшего шанса. Лампочки под потолки были упрятаны в металлические абажуры.
Сидеть на лавке было очень неудобно. Яркий свет не давал душе успокоиться, а мозгу собраться и сосредоточиться. Анна взглянула на свои руки, они слегка подрагивали. Она пыталась замедлить своё дыхание, но чувствовала, как всё её существо заливают волны неконтролируемой паники. Хотелось бежать из этого места, хотелось кричать и искать мужа, вырвать его из этого кошмарного здания, вернуться домой, спрятаться ото всех. Анна чувствовала тошноту, подкатывающую к горлу. Она больше не могла сидеть, встала и начала мерить шагами небольшой коридорчик. Но это не приносило успокоения, дрожь прокатывалась волнами по всему телу. Каждую минуту несчастная женщина ждала, что появится следователь и всё ей объяснит. Как Сергей мог быть обвинен по такой чудовищной статье? Они его совсем не знают! Она его подвела. Сейчас следователь вернется и она сумеет ему всё правильно объяснить. Ну, не может происходить на свете такой бессмыслицы! Сейчас, сейчас, пусть он только еще раз её выслушает!
Следователь всё не появлялся. По коридору никто не проходил. На гладкой стене висел плакат "К юбилею товарища Сталина".
Часа через три ожидания Анна задремала, неловко привалившись на лавке к гладкой бежевой стене. Её измученный мозг выдал ей странную картину: Сергей передаёт какую-то пленку Измайлову, который почему-то в усах.
Рука трясущего её плечо сержанта ворвалась в вязкую дрему словно пистолетный выстрел. Слегка пошатываясь Анна вошла в кабинет к следователю. Она попыталась сказать что-то сидевшему за столом и опять читавшему какой-то документ Измайлову, но тот властно поднял руку и произнес:
- Гражданка Карасёва, уведомляю вас, что вы дали ложные сведения относительно подрывной деятельности своего мужа. Вы, как советский человек, должны понимать, что нет ничего важнее помощи своей стране в борьбе против империалистских стран. У нас есть показания других свидетелей, свидетельствующие о вине вашего мужа в передаче планов турбины ТФ-14 на Запад. Если ваши показания не изменятся, то вы пойдете по этому делу как соучастница гражданина Карасёва Сергея.
Внезапно его взгляд потеплел. Он потер рукой шею и сказал уже мягче:
- Мне жаль вас, Анна Леонидовна. У вас подрастает маленький сын. Как его? - Измайлов заглянул в ближайшую папку. - Артём. Хорошее имя. У вас пожилая мать, за которой нужен уход. Если вас осудят, мальчик попадет в детский дом, а (он опять заглянул в папку) Ольга Ивановна останется совсем одна без помощи и поддержки. Подумайте над этим.
И не дав ошарашенной женщине произнести ни звука, следователь нажал звонок.

***

Её вызывали на допросы еще около месяца. Во второй раз придя в здание на Лубянке, она убедила себя, что будет защищать Сергея, что будет бороться за него. Но в этот раз с ней разговаривал другой следователь, не Измайлов. Он практически ничего не говорил про Сергея, а больше спрашивал про его коллег. Анна вышла еще более опустошенной. Битва, к которой она готовилась, так и не произошла. В другие разы Карасёва пыталась донести до следователей, что её муж не может быть виновен, но те равнодушно её выслушивали и задавали вопросы на другие темы. На восьмом вопросе за десять дней Измайлов сказал Анне:
- Вина товарища Карасёва полностью доказана. Коллеги Карасёва подтвердили его контакты с Хэрриотом. Ваши показания нужны нам лишь в качестве формальности, большой роли они уже не сыграют. Я не понимаю вашего упорства. Если вы подпишете, то через несколько лет ваш муж к вам вернётся. А если нет, то вы попадете в лагерь, а ваш сын в детский дом. Вы очень упорны в своей слепоте, но всё же , попытка-не пытка, попробуйте наконец стать благоразумнее.
Через неделю Анна сдалась. Через три месяца её муж был расстрелян.