Пешком к утру

«Пожалуй самый лучший рассказ, вне зависимости от категории или количества знаков, тот, после которого слова не нужны…»
Кто-то из людей

Низкий свет фонарей урывками выхватывал из городской ночи контрастные виды кирпичных стен и сырого асфальта тротуаров.

Моросил дождь. Он будто намерено создавал настроение и пространства для тех единиц людей, что желали найти подтверждение простор для поселившийся в них сэднессивности.

Забавный термин. Его вкинул какой-то популист. Точного значения у него нет, можно только прочувствовать. Одиночество без тоски, поток тишины и чистый ум, удовольствие от грусти, вселенная в моменте и момент в безвременье… Сокровенное и слишком личное чувство, чтобы делиться с другими.

Но это слово не было известно Сэму. Ему вообще много чего не было известно. Он не был глуп. За свои 25 лет пришлось прочитать немало интересной литературы, пообщаться с людьми и, как ни крути, да и задуматься о своей жизни. Он не был бездарен. Ведь каждому даны таланты, а он даже смог их немного в себе открыть. И он не имел серьезных проблем в жизни, чтобы быть несчастным. Работа – бездушная, функциональная, не особо интересная, но и в замен не требующая многих усилий. Она давала достаточно средств для комфортного существования. Квартира – ухоженная студия за довольно скромную плату в месяц, где уже скопилось достаточно ненужных, но греющих душу вещей. Несколько хороших друзей – с кем можно поговорить… да и в целом социализироваться.

Были у Сэма и мечты, были цели. Но сейчас всю его сущность занимал лишь низкий свет фонарей, кирпичная кладка нескончаемого ряда высоток, моросящий дождь и ночь, которая «вот бы» длилась вечно.

Минут пять назад за Сэмом закрылась дверь закусочной, унося с собой приятный аромат прошедшего неплотного ужина и память о листьях чая, напоследок перед исчезновением из этого мира кружившихся в колбе заварочного чайника. Причудливый легкий танец, дарящий цвет, аромат, бодрость и эстетическое удовольствие.

Но дверь закрылась, а на улице его ждала ночь.

Вдох. Свежий воздух заполнил легкие и сознание. Выдох.

Открыв глаза, Сэм заметил, будто мир обрел новые краски. Вокруг что-то происходило: таксист подобрал пару подростков, бурно ссорящихся в свойственной юности жаркой и отчаянной манере; мерцал фонарь с тихим, но колоритным, приятным слухом треском; бездомный пес в переулке тревожно навострил уши, будто что-то знал и беспокойно ожидал своей участи.

Волосы, собранные в короткий хвост на затылке начали ощущать влагу и мерно-хаотичные касания мелких капель дождя. Обритые виски и затылок контрастно с лицом ощущали ночную прохладу.

Сэм передернул плечами и пошел налево по улице. Это был хороший тихий спальный район на окраине города, с плотной тесной застройкой невысокими жилыми многоквартирными домами. Пожалуй, изначально он казался искусственным и бездушным, но за столько лет бесконечное количество мелочей, привнесенных жителями в окружение, придало району уютную индивидуальность. Именно ту, которая заставляет учащенно биться сердце и всеми фибрами ощущать ностальгию.

Через пару десятков шагов, Сэм накинул на голову капюшон кофты. Одежда его не слишком подходила для подобного рода прогулок. Кожаная байкерская куртка, под ней теплая серого цвета толстовка, плотно сидящие черные же джинсы и кеды.

Тепло, быстро не промокнешь, но и по лужам не побегать.

Сэм мерно шагал. Асфальт твердо и упруго сопровождал его по пути в никуда.

Да, именно так. Он не имел понятия, куда он идет. На этих улицах он был в первый раз в своей жизни. И именно сейчас ему казалось, что в этих самых шагах, воздухе, красках и самом движении гораздо больше значимости, чем во всей предшествующей им жизни. В полной мере божественное ощущение, в самом полном смысле слова «божественный».

Рядом над входом в небольшой магазин висела вывеска магазина, горевшая свежим ярким неоном «Табак». Лаконично, просто и отчего-то не банально. Международный, даже всемирный знак.

Сэм не курил. А потому прошел дальше.

В его голову пришел вопрос: «Есть ли Бог?».

На него он уже давно дал себе твердый ответ, который за крошечную долю секунды пронесся по нейронам, оживляя скомпонованные в тезис слова.

Бога нет. К тому же, он хороший парень, и ему абсолютно нет дела до погрязшего в водоворотах своей жизни человечества. Пожалуй, выслеживаемой орлом, лисой и змеей полевке имело бы больше смысла прибегнуть к мольбе. Но ее биологическая детерминированность, сделала ее короткую жизнь гораздо более совершенной и завершенной и без веры. А потому в услугах всемогущего существа, она не нуждается.

Дома закончились. Словно органичное отточие после заброшенной автомобильной заправки с заколоченными окнами в самом конце квартала стояла автобусная остановка. Дешевая конструкция выглядела прочной, лавочка и гофрированный металл того, что вполне можно назвать крышей, красили каждый год в глубокий синий цвет. Не настолько темный, чтобы казаться мрачным, и не настолько светлый, чтобы быть жизнеутверждающим. Скучный будничный синий цвет. Который, даря скучающему взгляду надежду, местами уже облупился и оригинальным узором из трещин обещал сделать работу городских служащих следующей весной не бесполезной.

Будто мягкими волнами в желтом электрическом свете заасфальтированную площадку остановки со всех сторон окутывал высокий вереск пустыря. Буро пепельный днем и неестественно желтый сейчас. Он уходил в даль бескрайней, укутанной в ночь немного неровной поверхностью, упирающейся на картинной плоскости этого эмбиент-пейзажа лишь в отголоски света неизвестных Сэму осколков цивилизации там, за пустырем.

Глубокое описание для одного момента. Который, несмотря на свою скоротечность, сейчас был всем. Весь мир, так сказать… А война безусловно присутствует. Но уже не здесь.

Машины то и дело проезжали мимо. В основном легковые автомобили, но один раз и автобус проплыл мимо погруженного в восприятие Сэма. Горящие светом окна словно в террариуме выставляли на показ коллекцию скоротечных уникальных историй, запечатленных в глазах (даже закрытых) людей.

В кармане завибрировал телефон. Пришло уведомление из мессенджера. Сэм достал телефон, не разблокирую экран, прочитал сообщение и с внутренней улыбкой дзен-буддиста выключил устройство. Сегодня связь со всем миром и всеми его знаниями уже не понадобится.

Из-за быстрой ходьбы Сэм согрелся. От капюшона почти незаметно шел пар. А ноги в крепко зашнурованных кедах отсчитывали бессчетные секунды, минуты и мгновения.

Трасса по правую руку, свет фонарей и мерное движение ткали свою музыку. Группа «Slice of life», трэк «Сэднессивность», концерт для одного слушателя.

Через какое-то время на развилке Сэм свернул на лево. На этой дороге машин не было вовсе. Неизменный ритм белой разметки по центру манил, и вскоре кеды уже мерили свой путь по ним.

А еще через долгие, пролетевшие незаметно часы мир начал сереть.

Дождь давно прекратился. Потоки тумана еле заметно пробирались сквозь вереск и прочие уже отмершие травы пустырей.

Еще в темноте пару километров назад Сэм прошел мотель. Он уже немного устал. Но останавливаться не хотел. Монотонный шаг ввел его в транс. Его не покидало ощущение, что впереди что-то ждет. И оживающий в пасмурном утре мир это подтвердил.

Съезд направо выводил на парковку. Точнее парковкой это мог назвать лишь фанатичный минималист. Просто заасфальтированная площадка, уходящая далеко вдаль. Без разметки, без ограждения, без фонарей и без машин.

Ну почти. В дальнем ее конце желтым резким контуром виднелось такси. То, что нужно. То, что и должно было быть здесь.

Органичное и необходимое завершение этой прогулки.

Сэм подумал, что это был бесценный опыт. Ноги уже болели, нос и губы замерзли. Так и бывает, когда следуешь за моментом. Примерно такую цену платишь, когда решаешься выйти на встречу с собой.

Пока Сэм шагал к машине, в его голове возможно в последний раз пробегали смутные воспоминания пройденного им сегодня пути. Той истории и шагов, что он рассказывал сам себе будто от третьего лица.

Но сейчас это все растекалось и уступало место следующей главе. Как проигрыш песни, с нарастанием уступает место основной теме.

Водитель такси спал. Это был грузный мужчина с темно рыжей бородой в вязанном свитере и кепке. Скоро станет известно его имя, скоро машина нагреется и поедет в неизвестном обоим направлении. А сейчас…

А сейчас, я вежливо и настойчиво постучал окоченевшими костяшками в окно водителя. Тот вздрогнул и с сонным непониманием посмотрел на меня.