Наверное, боги сошли с ума

Камо. Так назвала его мать много лун назад. На языке племени это означало «тихий воин». Породившая его женщина очень хотела, чтобы сын вырос бесстрашным и умелым воином, способным защитить племя от чужаков, не так давно пришедших в их края.

Жители деревни, в которой рос Камо, считали пришельцев кем-то вроде богов, поскольку не может же обычный человек носить сразу две кожи? Первую — цвета выгоревшей травы, а вторую — ослепительно белую? Ну разве кожа обычного человека может сохранить девственную белизну под палящими лучами солнца бескрайней саванны? Разве может обычный человек повелевать огнем, извлекая пламенные цветки простым щелчком пальцев, как это делали чужаки? Разве может обычный человек укротить и оседлать блестящих ревущих птиц, а уж, тем более, построить для этих шумных чудовищ огромное гнездо? Нет, обычный человек на такое не способен. А посему, в конце концов решили соплеменники Камо, белые пришельцы ни кем иным, кроме богов, быть не могут. Впрочем, и богами они оказались неважными. Ни добрыми, ни злыми, скорее равнодушными.

Лишь изредка чужаки покидали гнездо ревущих птиц, проезжая мимо деревни верхом на диковинных рычащих и дымящих антилопах, чьи ноги по странной прихоти белых богов были сотворены круглыми. Несколько раз, когда Камо был еще неопытным мальчишкой, пришельцы наведывались и в деревню. Пытались научить своему языку. Но местные жители белых богов опасались и не хотели разговаривать на чужом, режущем слух наречии. Поэтому пришельцы вскоре прекратили их беспокоить, предоставив самим себе.

Солнце чередовалось с луной, засухи сменялись дождями, а Камо рос, постепенно превращаясь, как и хотела мать, в сильного, ловкого мужчину. Пришло время, и он стал охотником. Мало кто из соплеменников юноши мог потягаться с ним в удачливости и умении незаметно подкрасться к ничего не подозревающей жертве, чтобы затем сразить ее метким ударом копья прямо в сердце.

Камо нравилось подолгу бродить по бескрайним просторам саванны. Именно в эти, казавшиеся одновременно и бесконечно долгими, и бесконечно короткими мгновения, он мог чувствовать себя частью чего-то большего, чем просто племя. Для него это оказалось прекрасной возможностью познавать окружающий мир, вникая в его вроде бы сложные, но на поверку оказавшиеся простыми и понятными законы.

Трава и деревья дают пищу антилопе или зебре, которых поедает ловкий гепард. После смерти гепард возвращается в землю, становясь, в свою очередь, питательной почвой для травы и деревьев. Именно такая стройная картина мира сложилась в голове Камо. Именно об этом часто говорил шаман, когда по вечерам все племя собиралось у общего костра. Только говорил он гораздо запутанней и сложнее.

Еще будучи совсем юным, Камо, отличавшийся непомерной любознательностью, попытался вызнать у шамана о месте человека и белых богов в этом мире. Но шаман почему-то предпочел просто отмахнуться от назойливых расспросов юноши. Впрочем, став охотником, тот и сам нашел ответ на терзавшие его вопросы. Человек, решил после многочисленных странствий по саванне наблюдательный Камо, находится где-то посередине между антилопой и гепардом. Ему в пищу годится как трава и коренья, так и мясо животных. Но, рано или поздно, любой человек, как и гепард, уходит в землю.

А вот белые боги еще долго оставались для Камо загадкой. До того дня, пока он не решился отправиться к гнезду ревущих птиц. От других охотников Камо уже знал, что путь до гнезда не близкий. Солнце должно трижды смениться луной, и тогда взору откроется широкая и длинная серая полоса. По ней, как ему рассказывали, бежали ревущие птицы перед тем, как с ужасающим грохотом взмыть высоко в небо, укутавшись клубами черного дыма и огня. Зачем они так делали, никто не знал. Ведь другим, обычным, птицам не нужно было долго бежать, чтобы оторваться от земли. Так делали разве что страусы, но страусы и не летали. Во всяком случае, ни одного летающего страуса Камо, как и другим его соплеменникам, видеть не доводилось.

А еще он слышал, что белые боги никого и близко не подпускают к гнезду, прогоняя всех ненароком оказавшихся рядом. Даже могут метнуть гром и огонь в сторону зазевавшегося путника. Но как раз в это Камо почему-то не очень и верилось. Юноше казалось, что стоит только оказаться рядом с гнездом, как он сразу же получит ответы на все терзающие его вопросы. И, конечно, никто проделавшего такой дальний путь прогонять не станет. На то они и боги, чтобы давать ответы. Нужно всего лишь спросить. Разве нет?

Собираясь в путь, Камо не стал брать с собой ничего, кроме каменного ножа, верного охотничьего копья и тугого лука со стрелами. Ни к чему привлекать лишнее внимание соплеменников. Пусть думают, что он, как обычно, отправился на охоту. Да и много ли унесешь на себе? А знающего человека, такого, как Камо, саванна и накормит, и напоит. Поэтому жажда или голод его не пугали. Крикливые павианы, устраивающие жилища недалеко от чистой воды, укажут, где можно вдоволь напиться. Мясо вполне можно добыть и охотой. Ну, а в случае неудачи — в земле саванны скрывается множество съедобных и питательных кореньев и клубней, способных не только насытить, но и утолить жажду.

Покинув родной дом с первыми лучами выглянувшего из-за края земли солнца, Камо вскоре нашел следы, оставленные недавно пробежавшими мимо деревни круглоногими антилопами белых богов. Молодой охотник хоть и знал, в какой стороне скрывается гнездо ревущих птиц, но идти по хорошо различимым на сухой земле бесконечно длинным отпечаткам лап диковинных зверей было гораздо удобнее. Хорошо, что идея этого путешествия пришла Камо в голову задолго до начала дождей, которые легко смыли бы любые упоминания о проехавших здесь чужаках. Да и идти под лучами жаркого солнца было намного приятнее, чем под нескончаемыми потоками льющейся из прохудившихся небес воды.

Шел Камо очень долго, почти не останавливаясь — так велико было в нем желание побыстрее достичь цели и наконец-то получить долгожданные ответы на беспокоившие его вопросы. Лишь пару раз ему приходилось отвлекаться на поиски сочных клубней, чтобы напиться да немного утолить подступающий голод. Впрочем, когда солнце, неторопливо прокатившись по небосводу, устремилось к земле, юный охотник решил остановиться и обустроить место для ночлега. С приходом ночи хищники, очнувшись от дневной расслабленной дремы, вылезали из своих укрытий в поисках пропитания, поэтому дальнейший путь становился многократно опаснее.

Первым делом, до того, как стемнеет, надлежало добыть огонь, который и согреет, и отпугнет непрошенных гостей, будь то трусливая гиена или грозный лев.

С помощью ножа Камо ловко выдолбил небольшое углубление в найденной им сухой деревяшке. Набив получившееся углубление собранными мелкими щепами, крошечными кусочками коры и птичьим пухом, юный охотник положил деревяшку в выкопанную неглубокую ямку. Поместив заранее заточенную длинную и тонкую палку острым концом в забитую трутом выемку, Камо принялся вращать ее резкими, но размеренными движениями. Вскоре трут зачадил робким белесым дымком. Аккуратно раздув угольки, довольный собой умелец перенес их в подготовленную растопку. Веселые язычки пламени тут же радостно заплясали на сложенных домиком сухих ветвях.

Точно таким же способом добывали огонь далекие предки Камо, давно канувшие в бездну небытия. Наверное, так же разводить костры будут и его сыновья, и сыновья его сыновей, и сыновья их сыновей, и будет так до того момента, пока сам мир не рухнет в объятия бесконечной пропасти.

После недолгих поисков охотнику удалось найти немного съедобных кореньев, да поймать несколько ящериц, гревшихся под солнцем на разбросанных по округе камнях. Невесть какая добыча, но Камо обрадовался и такому результату. Спать он будет все-таки не голодным. А завтра, по пути, глядишь, и удастся раздобыть в пищу что-нибудь побольше да посытнее.

Когда пойманные ящерицы хорошо прожарились над сухо потрескивающим пламенем, внимание юного охотника привлек донесшийся откуда-то сверху странный нарастающий гул. Камо с удивлением задрал голову вверх, пытаясь найти источник потревожившего его звука. Высоко в небе, окрашенном багровыми лучами заходящего солнца, юноша смог разглядеть две то и дело сверкающие красноватым пламенем точки. Эти точки, кружась, словно мухи над остатками трапезы хищника, стремительно приближались к земле, с каждым мгновением увеличиваясь в размерах. Раскатистый, басовитый гул с их приближением тоже становился все громче и отчетливее, отдаваясь в голове и ушах неприятной давящей болью.

Завороженный замысловатым небесным танцем, Камо наблюдал за тем, как две крохотные мухи постепенно превращались в огромных ревущих птиц, о которых ему не раз рассказывали другие охотники, побывавшие рядом с гнездом этих чудовищ. Сначала юноша подумал, что птицы, разглядев его с высоты своего полета, решили поохотиться за маленьким и беззащитным перед их силой человеком. Камо хотел было уже кинуться прочь, в безотчетном страхе прикрыв голову руками. Но в следующий миг с крыла одного из летающих чудовищ сорвался вихрь пламени, устремившийся навстречу другому ревущему страшилищу. Сообразительный юноша тут же догадался, что грозным птицам он не интересен, они, как это часто бывает среди животных и птиц, просто не поделили то ли добычу, то ли территорию. В любом случае, нападения с их стороны можно было не опасаться.

Между тем злобно клокочущие чудовища, выделывая в небе невозможные пируэты, то расходились, то, развернувшись, вновь бросались в атаку навстречу друг другу, осыпая одна другую огненными вихрями и снопами ярких колючих искр. В конце концов один из ударов достиг цели. Объятая пламенем раненая птица, как-то обиженно загудев, клюнула носом, неловко перевернулась через крыло, с натужным ревом устремилась было вверх, но вдруг, со страшным грохотом, рассыпалась прямо в воздухе на сотни горящих частей.

Сделав широкий круг над местом гибели противника, второе чудовище победоносно заклокотало и, стремительно взмыв на недоступную взгляду высоту, скрылось в бескрайних просторах темнеющего вечернего неба.

Пораженный видом развернувшегося прямо на его глазах побоища, Камо не сразу заметил, что к земле, среди множества разлетевшихся во все стороны осколков, медленно опускается широкий белый купол, чем-то напомнивший остолбеневшему охотнику дома с округлыми соломенными крышами, которые строили его соплеменники.

Должно быть, решил Камо, умирающая птица перед смертью успела скинуть со своей могучей спины наездника, на краткий миг наделив того возможностью полета, чтобы он смог безопасно спуститься на землю. Или же это проделки самого белого бога и он вполне может летать? Но зачем тогда ему ревущая птица?

Легкий ветерок мягко, но настойчиво сносил купол в сторону росших чуть вдалеке небольших деревьев. Достигнув их, тот, запутавшись в крючковатых ветвях, как-то разом обмяк, мигом превратившись в огромную белую тряпку, почти скрывшую под собой пленившее его дерево. Камо чуть было не закричал от радости. Ему повезло! Больше не было необходимости идти к гнезду ревущих птиц. Белый бог сам спустился с небес, чтобы дать юноше возможность наконец-то удовлетворить свое непомерное любопытство.

Со всех ног обрадованный охотник кинулся к запутавшемуся в ветвях белому полотну, совсем забыв и о костре, и об ужине.

Осторожно приподняв край тряпицы, на ощупь оказавшейся очень плотной, но мягкой, озадаченный Камо заглянул внутрь. Там, словно подвешенная на ниточках кукла, почти доставая ногами земли, болталось на длинных перепутанных лианах странное существо, лишь отдаленно напоминающее белого бога.

Вместо вполне человеческого лица, пусть и непривычно белого, ошарашенному взгляду охотника предстала уродливая морда с огромными, выпуклыми, как у мухи, глазами и длинным ребристым хоботом, змеей обвивающим пояс создания и прячущимся где-то за его спиной.

Переборов страх и отвращение, Камо отважно заглянул в глаза твари, увидев в них, как в водной глади озера, свое собственное удивленное отражение. Юноша испуганно отпрянул назад, когда существо вдруг судорожно вздохнуло, издав протяжное угрожающее шипение, ухватилось руками за хобот и, к ужасу охотника, вырвало его из лица, а потом медленно, будто бы наслаждаясь страхом Камо, сняло голову, бросив ее ему под ноги. Отважный охотник чуть не закричал от ужаса, когда она, с глухим стуком ударившись о землю, покатилась в его сторону, насмешливо сверкая мушиными глазами.

Существо вдруг заговорило на наречии белых богов, явно обращаясь к Камо, выпучившему в страхе глаза. С огромным трудом юноша смог оторвать взгляд от застывшей на земле головы твари.

Прямо перед ним, нелепо зависнув над землей, оказался белый бог. Видел ли он его раньше — Камо сказать не мог, ведь лица почти всех богов, которых ему доводилось видеть, были чем-то неуловимо похожи друг на друга.

Болезненно морщась, чужак что-то коротко бросил на своем языке и суетливо провел руками над плечами. Державшие его лианы разом обмякли, повиснув безвольными плетьми, а он сам как-то неловко рухнул на землю, даже не сделав попытки встать на ноги. Лишь шумно и отрывисто дышал, безучастно распластавшись на земле, подобно соломенной кукле, забытой кем-то посреди саванны.

Немного подождав, Камо, настороженно прислушиваясь к судорожным вздохам чужака, робко приблизился к нему. Казалось, тот уснул, отправившись странствовать по неведомым ни одному человеку мирам. Только сейчас охотник заметил, что вторая кожа чужака на правой ноге потемнела, словно напитавшись водой. Что это было, Камо разглядеть не смог. Под полотнищем стало совсем темно. Видимо, солнце должно было вот-вот скрыться за краем земли.

Удивляясь своей смелости, Камо подхватил под руки спящего бога и, пыхтя от тяжести ноши, потащил его к костру. К тому моменту, как охотник, с трудом волоча безжизненное, оказавшееся непомерно тяжелым тело чужака, приблизился к месту своей стоянки, ночь уже вступила в свои права, а высоко в небе вспыхнули первые, еще совсем робкие, светлячки. Окончательно выбившись из сил, Камо с облегчением присел рядом с растянувшимся на земле богом. Тот вдруг застонал и, с трудом открыв глаза, уставился на охотника мутным, полным боли взглядом, облизывая сухие губы.

«Наверное, он хочет пить», — решил юноша. Схватив припасенный на ужин клубень, Камо старательно прожевал его, тщательно перемалывая волокна в сочную водянистую кашицу. Сложив ладони лодочкой, он выплюнул туда получившуюся жижу и протянул руки к бледному лицу чужака.

— Пить! — наконец вспомнил Камо нужное слово на чужом языке и для убедительности кивнул.

Гримаса отвращения исказила лицо белого бога, и он, поморщившись, отстранился от рук охотника.

— Пить! — требовательно повторил Камо.

Не обратив никакого внимания на предложение охотника, чужак резко сел и, скорчив гримасу боли, схватился за правую ногу.

В задорно пляшущем свете костра Камо разглядел, что вторая кожа белого бога разорвана и потемнела от крови. Красной крови. Совсем, как у обычного человека. Странно, что могущественный чужак, повелевающий страшной ревущей птицей, не мог излечить свою рану. «Впрочем, — решил юноша, — в природе все находится в хрупком равновесии, и, вполне может быть, что бог не хочет нарушать это равновесие проявлением своего могущества». К тому же, было не похоже, что рана хоть сколько-нибудь угрожает бессмертию чужака. А он, несомненно, как и любой бог, был бессмертным. Наездник ревущей птицы, хоть и непрестанно морщился и кривился от боли, но выглядел вполне здоровым и полным сил. Если, конечно, не считать мокрого пятна на ноге, которое уже не увеличивалось в размерах, а значит, кровотечение прекратилось. По всей видимости, рана была хоть и болезненной, но неглубокой.

Придя к такому выводу, Камо пожал плечами и сам, раз уж чужак отказался, отхлебнул кашицу из своих ладоней. Вытерев руки, он ткнул себя в грудь пальцем.

— Камо, — юноша отчего-то решил, что его имя будет интересно белому богу.

Тот, с удивлением вскинув брови, мягко улыбнулся и, указав на себя, произнес:

— Александр.

— Александр, — эхом отозвался Камо, словно пробуя на вкус услышанное имя, в котором ему почудились отдаленные раскаты грома и сухой треск молний.

Белый бог снова улыбнулся и попытался встать, но тут же, скривившись, рухнул обратно на землю, схватившись за поврежденную ногу.

— Больно? — сочувственно спросил Камо.

Кажется, белый бог его не понял, потому что растерянно пожал плечами и недоуменно покачал головой.

Немного поразмыслив, охотник, с трудом припоминая слова чужого языка, медленно заговорил, тщательно выговаривая непривычные ему звуки:

— Александр, — он указал пальцем на чужака, а затем на себя, — Камо. Идти. Дом. Помогать.

В подтверждение произнесенных слов, юноша махнул рукой в направлении своей деревни.

Растерявшийся было, бог на секунду задумался. Тень догадки промелькнула по его лицу, и он, миролюбиво улыбнувшись, мотнул головой, отказываясь от предложения охотника.

— Александр, — медленно заговорил он. — Ждать.

Не прекращая улыбаться, чужак зачем-то посмотрел на свое запястье, а затем кивнул в ту сторону, где, как знал Камо, находилось гнездо ревущих птиц.

— Далеко, — тут же ответил юноша. — Дом. Камо. Близко.

Бог по имени Александр лишь горько усмехнулся.

Увидев болтающийся на поясе охотника каменный нож, чужак неожиданно обрадовался. Указав на оружие, он что-то сказал Камо. Тот догадался, что белый бог просит дать ему нож. Получив оружие, Александр с удивлением осмотрел его со всех сторон и, безразлично пожав плечами, аккуратно отрезал кусок второй кожи на поврежденной ноге. Рана, как и предполагал Камо, оказалась хоть и весьма страшной на вид, и болезненной, но неглубокой. «Может быть, — подумал охотник, — белый бог поранился, когда его купол запутался в ветвях деревьев».

Дотошно исследовав рану, Александр поморщился.

— Идти. Камо. Дом. Помогать, — снова решил предложить помощь охотник.

И снова белый бог отказался.

— Ждать, — коротко бросил он.

Камо задумался. «Должно быть, другие белые боги, — решил он, — заметят отсутствие Александра и будут его искать». И, конечно, найдут, чтобы забрать в гнездо ревущих птиц. А Камо сможет пойти с ними и, наконец, услышать от богов долгожданные ответы.

— Ждать, — согласился охотник.

Чужак же ничего не ответил, лишь бросил равнодушный взгляд на робко улыбнувшегося в ответ охотника.

Так они и сидели молча. Молодой белый бог и любознательный юный охотник.

Александр безразлично наблюдал за искристым танцем пламени в костре, а Камо, высоко задрав голову, изучал усеянный колкими светлячками небосвод, размышляя о том, как лучше спросить богов об их месте в этом мире…

Как вдруг темное небо озарилось коротким огненным росчерком, с гулом пронесшимся в направлении гнезда ревущих птиц. Сначала Камо подумал, что это боги ищут своего пропавшего товарища, рассекая небосвод верхом на ужасающих летунах. Но потом полнеба вдруг заполыхало нестерпимо ярким огнем. Так иногда бывает перед рассветом. «Но ведь, — удивился Камо, — ночь только-только опустила на землю свое темное невесомое покрывало».

А в следующее мгновение земля с грохотом ушла из-под ног. Страшная неведомая сила подхватила испуганно зажмурившегося Камо и, больно ударив о сухую почву саванны, повалила на спину. От ужасающего воя и свиста обезумевшего ветра заложило уши.

Так же неожиданно все вдруг стихло.

Камо осторожно приоткрыл глаза.

Небо пылало. А в том месте, где должно было быть гнездо ревущих чудовищ, угрожающе медленно рос исполинский огненный гриб, с каждым мгновением становясь все шире и выше.

Пошатываясь, с трудом поднявшийся на ноги Камо медленно подошел к полусидящему чуть в отдалении Александру. Тот что-то беззвучно шептал, уставившись безумным взглядом на попирающий само небо столб пламени. На глазах чужака выступили слезы.

Ничего не понимающий Камо заметил, как дрожащая рука бога скрылась в складках второй кожи. Плачущий бог повернул голову в сторону охотника и что-то отрывисто сказал. И настолько велико было чувство отчаяния в произненных им словах, что Камо неожиданно для себя понял их смысл.

— Это конец! — сказал в тот миг бог, заглянув в глаза остолбеневшему охотнику.

Дрожащая рука Александра, сжимающая небольшую черную трубку, медленно поднялась к виску. Короткий резкий грохот, похожий на тот, что недавно поджег небо, прокатился по притихшей от ощущения случившейся беды саванне. Из трубки вырвался сноп дыма и пламени, ударивший прямо в голову тут же завалившегося на бок молодого бога. Александр был мертв.

«Значит, боги тоже умирают», — неожиданно подумал Камо, изумленно разглядывая неподвижное тело Александра. В свете полыхающего огнем небосвода было хорошо видно, как пыль и земля, постепенно становясь все более красными, неторопливо впитывают густую кровь молодого бога. Должно быть, тело Александра тоже будет поглощено землей, как и тела всех живущих на этом свете существ. А значит, при всем своем могуществе, белые боги тоже были частью круга жизни саванны. И приходили на свет для того, чтобы в итоге своей смертью дать жизнь другим существам, населяющим бесконечные пространства этого мира.

Что ж, Камо все-таки получил ответ на терзавший его вопрос. Он посмотрел на ставшее вдруг тускнеть зарево, затопившее небосвод. «Интересно, — подумал охотник, — что же случилось с гнездом?» В его памяти неожиданно всплыл образ сражающихся друг с другом ревущих птиц. Легкая улыбка озарила лицо юноши. Кажется, он знал ответ и на этот вопрос.

Наверное, боги сошли с ума, повздорив друг с другом, и уничтожили свой дом. А там, где дерутся боги, простому человеку, вроде Камо, делать нечего. Еще раз посмотрев на мертвое тело Александра, юный охотник кинул опасливый взгляд в сторону залитого огнем края неба и, не оглядываясь, пошел в направлении своей деревни.

Как бы там ни было, но жизнь продолжалась…