Милой Полюшке (конкурсное № 11)

Доброго времени суток тебе, милая моя, родная, Полюшка!

Никак не решался написать это письмо, а сегодня выдался такой замечательный день, солнечный, тихий, безветренный, руки сами потянулись за письменными принадлежностями, желая перенести мысли на бумагу. Наверно тебе безумно интересно, как складывается моя поездка по крымскому берегу. Так вот отвечаю – наичудеснейшим образом. Берег крымский – это жемчужина, сказка, мечта, да что там, это бальзам на мою растерзанную и порванную душу.

Симферополь встретил меня жаром и зноем летнего полдня. Сойдя с поезда, я ощутил аромат степных трав, нагретых июльским солнцем. Я стоял на перроне, и будто бы домашний пес, впервые отпущенный на волю, вдыхал и вдыхал без конца чарующий пьянящий аромат. Другие пассажиры уже давно покинули станцию, а я все никак не мог надышаться и стоял не в силах шелохнуться. Только спустя продолжительное время, тихонько двинулся в направлении выхода.

Далее путь мой лежал в Феодосию, в это чудесное местечко, во времена генуэзцев известное под названием Кафа. Первым делом я отправился на прекраснейший песчаный пляж, и там будто бы мальчишка, валялся прямо на песке, перебирал и пересыпал эти чудесные золотые пылинки из ладони в ладонь, а потом, слегка перегревшись, бросался в прогретые воды ласкового Черного моря. Да, дорогая, ты не ослышалась, меня Черное море встретило именно ласково, какие бы истории не доводилось нам слышать о его коварных штормах. Я плескался и хохотал, хотя бы не мгновенья забывая о своих печалях. А вечерами подолгу сидел на берегу, и представлял, как в этих местах вдохновлялся и писал свои чудеснейшие полотна Иван Константинович Айвазовский.

Накупавшись и наплескавшись в морских водах, я отправился дальше, и каждый день крымский берег открывался мне все новыми и новыми красотами. Я любовался ими, подолгу оставаясь на одном и том же месте. Хотелось впитать, вобрать в себя, сохранить в памяти до мельчайших подробностей всю эту чудесную прелесть гор и морских заливов, древнейших памятников и современных уютных домиков, раскинувшихся на морском побережье, стоящих ровными рядами виноградников и стройных, возносящихся в воздух подобно свечкам кипарисов.

Крымские горы прекрасны. Местами они пологие и утопают в изумрудной зелени, по плавным выступам зеленые реки стекают к самому морскому берегу, до кромки воды остается лишь полоска мелкой гальки. Местами они резко обрываются в море стеной, о которую неистово плещет море и разбрасывает соленые брызги во время шторма. И пусть горы невысокие, но все же, после наших равнин и холмов, это горы. А вершина Ай-Петри, Боже, у меня захватило дух, когда я стоял на плато и смотрел на раскинувшиеся, отливающие всеми оттенками зеленого, просторы. Здесь всегда ветрено, но ветер разный, он же как шаловливый мальчишка, то может легонько и нежно трепать твои волосы, а иногда может сорвать с головы соломенную шляпу, раскрутить и забросить ее в заоблачные дали.

Ох, милая Полюшка, а какие дворцы в Крыму, видела бы ты! Ливадийский, белый, стоящий на высоком уступе, с великолепным садом, разбитым еще по указанию Николая II. А Воронцовский, чудеснейший, наикрасивейший и самый романтичный. В нем воссоединились укрепленные оборонительные башенки и множество арчатых переходов, лестниц и двориков. Ну и конечно, Ханский дворец в Бахчисарае, отражающий все прелести восточного стиля. Здесь долго сидел я у фонтана слез, и ничего не мог поделать с накатившей на меня грустью, сердце мое сжималось и трепетало, будто раненая птица. После долго размышлял, с какими мыслями вот также стоял рядом с этим чудеснейшим фонтаном великий наш поэт Александр Сергеевич Пушкин, что томило его сердце и душу, какие образы вставали перед ним.

С солнечной Ялты морем я отправился в прекраснейший город Севастополь. Каждая улица, каждый дом, каждый камень здесь пропитаны историей. На любой улочке, в самом миниатюрном дворике можно встретить памятник, рассказывающий об одной из страниц нелегкой судьбы этого солнечного города. Нахимов, Корнилов, Истомин, Тотлебен – какой подвиг совершили эти люди для защиты славного Севастополя! Долго я стоял возле миндального дерева на Малаховом кургане, дерева, пережившего страшнейшие военные события, выстоявшего назло всем невзгодам, и радующего жителей и приезжих своим цветеньем в весеннюю пору. Позже отправился на красивейшую набережную, где отдыхал на скамейке, и все смотрел на вход в Севастопольскую бухту, туда же, куда обращен взгляд раскинувшего свои бронзовые крылья орла, венчающего верхушку памятника затопленным кораблям. Я пытался себе представить воочию это событие, как уходили под воду эти многомачтовые парусные красавцы, спасшие город от нападения с моря, и как, наверное, немыслимо горько было капитанам смотреть на уходящих под воду любимцев, являющих собой их детища, их мечты и надежды.

А вот сейчас нахожусь в древнем городе Херсонесе, именно тут пишу для тебя эти строки, устроившись на каменистом берегу и слушая, как море играет с мелкими камешками, как бережно перекатывает их, шелестит. Этот древнегреческий город необычайно загадочен. Не могу передать, как волнительно бродить по древним улочкам, площадям и дворикам, и представлять, что когда-то город кипел жизнью, люди спешили в храмы, шла торговля, а по вечерам женщины вглядывались в морские дали, ожидая мужчин с рыбной ловли. Я прикасаюсь ладонью к мраморному столбу, и мне представляется, что в давние времена кто-то из жителей города точно так же прикасался к нему, и выходит, что наши ладони соприкасаются через года, через века.

Уже вечереет, милая моя, родная, Полюшка. Я тоже вглядываюсь в морские безбрежные дали, и на глаза набегают слезы. Боже, как бы мне хотелось, чтобы стояла ты сейчас со мною рядом, как держал бы прелестную твою ручку в своей ладони, и мы вместе любовались красотами Крыма. Почему, почему так рано покинула ты эту бренную землю, почему не успела увидеть то, что могу сейчас видеть я. Видит Бог, мне не найти ответа. Но обещаю, что буду писать тебе обо всем, я расскажу тебе наиподробнейшим образом о каждой достопримечательности этого чудесного берега. Ведь кто знает, возможно ты слышишь меня через разделяющие нас пространства, сквозь вселенные, сквозь время. И я буду беречь эти письма как зеницу ока и постоянно носить у самого сердца, где навеки сохранен твой прекраснейший и нежнейший образ.

С любовью в сердце, твой Н.